Но Крид, столь искушенный в сексуальных играх, сейчас никак не мог справиться с собой, почувствовав себя неоперившимся юнцом. Неожиданно тонкий, слабый голосок совести, которая, как он думал, была давно мертва и похоронена, с неодобрением произнес:

«Ты дикарь, — неужели ты действительно овладеешь ею в таком состоянии? Неужели ты действительно уничтожишь ее, когда она тебе так доверяет?»

Опешив от слов своего внутреннего голоса, Крид замер. Нелепо и смешно. Она была женщиной, он — мужчиной, со своими мужскими потребностями. В чем проблема? Это был ее первый раз, и она лишалась девственности — так почему бы не с ним?

«Потому что ты знаешь, что это нечестно, что так нельзя», — последовал настойчивый ответ.

Не он ли пошел на все, чтобы защитить ее и всех этих причиняющих ему столько беспокойства детей? Не он ли отступился от преследования бандитов, вернулся назад, когда мог этого не делать? Должна же быть какая-то награда за такие великодушные поступки…

«Не уничтожай другого человека…»

И — к своему удивлению — он расслабился. Такого никогда раньше с ним не случалось. У Крида вырвался стон. Он всегда рассматривал женщин как теплые, уступчивые создания, удовлетворяющие его потребности, а потом забывал, о них. А сейчас эта хрупкая девчонка разбивала вдребезги его давно выработанные правила. Это было мучительно для мужчины, предпочитавшего не иметь никаких привязанностей вообще. Он увидел ее, выбирающуюся из пепла и сажи разрушенного здания, и подумал о ней как о самой красивой женщине, которую он когда-либо видел. Это была не физическая красота, а свет, идущий откуда-то изнутри ее. И теперь, держа Ганну, доверившуюся ему, он понял всю несостоятельность своего побуждения — овладеть неопытной девушкой, прильнувшей к нему с верой, что он праведный человек.

Крид сел, легким поцелуем в бровь нежно отстранив Ганну. Казалось, она была растеряна и смущена, так как никак не могла справиться со своим дыханием и не очень хорошо понимала происходящее. Он улыбнулся и с трудом поверил своим ушам, когда услышал произнесенные им же самим слова:

— Уже поздно, дорогая Ганна, а нам завтра рано вставать. Я провожу тебя к костру.

Ганна не сразу осознала смысл этих слов, но потом согласилась со смешанным чувством облегчения и разочарования. Если бы только остыла бурлящая кровь в ее жилах, она ответила ему не таким дрожащим голосом:

— Да, конечно, надо возвращаться к костру. — Поправляя помявшиеся юбки и корсаж своего платья, Ганна выдавила улыбку: — Так похолодало, — сказала она, пытаясь начать легкий разговор. Она чувствовала себя расстроенной. Как бы другая поступила на ее месте? Что бы она сказала и как мог Крид выглядеть таким собранным и спокойным, когда она чувствовала себя в высшей степени возбужденной и смущенной?

Когда она поднялась, Крид ласково укутал ее плечи одеялом.

— Это согреет тебя, — сказал он.

Ганна вздрогнула, ее глаза расширились.

«Но я чувствую себя, словно искупалась в огне, и он еще не угас, а лишь немного приутих…»

9

Утро принесло неприятности. Ночью у Ребекки разыгралась лихорадка; ребенок был почти без сознания. И у Флетчера были те же симптомы.

— Что же делать? — волновалась Ганна.

Она обтирала их лица тряпкой, смоченной в холодной воде, и накидывала на них побольше одеял. Оба ребенка дрожали от холода, несмотря на то что у них был жар.

— Что же делать? — снова и снова повторяла она одно и то же и в растерянности посмотрела на Крида.

Проведя рукой по волосам теперь уже таким знакомым жестом, Крид покачал головой.

— Я не доктор. Может быть, можно снять лихорадку с помощью какого-нибудь растения?

Ганна печально кивнула:

— Да, аконитом. Я не уверена, что смогу найти его в это время года, и где его здесь искать?

— Так ты собираешься сидеть и причитать или пойдешь искать растение? — прервал ее Крид. — Знаешь, я могу тебе помочь в этом, потому что живу здесь уже больше трех лет.

Первый порыв злости Ганны прошел, и она с надеждой спросила:

— Ты действительно думаешь, что мы сможем найти что-нибудь?

Крид довольно быстро нашел аконит и вернулся в лагерь, волоча длинное растение с цветами в виде колокольчиков. Он также приготовил отвратительно пахнувший отвар для детей и отдал Ганне.

Она уже искупала Ребекку и Флетчера в ледяной воде, однако их лихорадка лишь слегка притихла. Остальные дети сидели рядом и наблюдали. В воздухе над их маленькими фигурками летало что-то зловещее, когда они сидели так напряженно и настороженно.

Ребекка тихо застонала и заморгала глазами, пытаясь протестовать при виде пахучей жидкости, вливаемой ей в рот, однако Ганна настояла, чтобы она выпила ее. Флетчер, светловолосый крепкий мальчуган, который так часто бывал несносным и вредным по отношению к другим детям, находился сейчас в состоянии комы, поэтому даже не почувствовал, как Ганна дала ему лекарство.

— Кажется, Флетчеру намного хуже, чем Ребекке, — прошептала она Криду. — Я волнуюсь за него.

Крид не хотел говорить, что раньше он уже видел такой сероватый цвет лица, вдавленные ноздри и синеватые круги под глазами. Это были первые признаки смерти.

Но когда он посмотрел на Ганну, она все поняла по его глазам.

— Нет, — прошептала она с болью в голосе. — Ему нужен доктор! Тогда ему станет лучше…

— Ганна, никакой доктор здесь не поможет. Это, наверное, холера. Это случилось много раньше…

— Нет! — Ее голос стал громче, но она попыталась сдержаться, добавив более спокойно: — Нет, я не согласна, Браттон. Я думаю, что доктор смог бы оказать ему настоящую медицинскую помощь. Как вы думаете, мы можем вовремя добраться до «Сердца стрелы»?

— Нет, не думаю.

Мрачный тон Крида заставил Ганну обернуться и посмотреть на него:

— Ну дайте мне хоть немного веры…

— Не начинай все сначала! — отрезал Крид. — У меня совершенно нет настроения для этого. Я уверен, что мы не сможем ему помочь!

— Вы говорите непристойно, Браттон.

— А мне кажется непристойным ваше упрямство, мисс Макгайр, — грубо ответил он.

— В любом случае я все-таки думаю, что мы смогли бы доставить детей в «Сердце стрелы»…

— Черт возьми! Вы собираетесь двигаться с такими больными детьми? Это уж точно убьет их!

Взглянув на нее и заметив упрямый и враждебный блеск в ее красивых глазах, Крид понял, что она ведь точно пойдет в «Сердце стрелы» и своими стараниями убьет их всех. Как в такой нежной оболочке может содержаться такая сила воли? Ничего не переубедит ее, если она приняла какое-то решение. Крид прочистил горло:

— Может быть, я доскачу до «Сердца стрелы» и посмотрю, нет ли там доктора…

Она моментально ухватилась за его предложение:

— Сколько времени тебе потребуется?

— Туда и обратно? День, может, больше.

— А у нас есть в запасе столько времени?

Крид медленно покачал головой.

— Нет, на самом деле, нет. И я тебе об этом уже сказал. — После некоторой паузы он прибавил примирительно: — Сожги все, чем ты пользовалась, и не позволяй никому приближаться к больным. Возьми на себя все обязанности по уходу за ними, чтобы отвести всякую возможность заразить других. И не теряй надежды.

После того как он скрылся, Ганна стала ухаживать за Флетчером, смачивая его лицо водой и давая настой. Дети помогали чем могли, однако Ганна им не разрешала приближаться к больным.

— Держитесь подальше, — строго приказала она. — Вам нельзя рисковать. Вы можете заразиться от них. Я все сделаю сама.

Пока мальчики разжигали костер и грели воду, Джессика и Иви принялись чистить одежду и готовить еду. Фрог и Маленькая Птичка предложили использовать мокрое бревно, чтобы зазвать духов. Ганна была так расстроена, что согласилась.

Она делала все возможное для своих маленьких пациентов. Ганна сожгла всю их одежду и надела на них свои нижние юбки. Она не отходила от них, постоянно протирая их личики холодной водой. И молилась…