Любимая садится на ковер

И мне взглянуть в глаза стыдится.

Когда весна в долину сходит с гор,

Кто запахом цветов не опьянится?

В горах гнездовье ласточки моей.

Хоть там и страшно, но внизу страшней,

Внизу молла, внизу ага и бей,

Мой птенчик их, стервятников, боится.

Гора, что так морозна и бела,

Мою спасет ли птицу ото зла?

Пришла весна, пора любви пришла, —

Пора любви пройдет, весна промчится.

Карадж’оглан, любовь не суета,

Хоть юны ласточки твоей лета,

Настали сроки, чаша налита,

Бурлит вино пьянящее, искрится.

Зачем себя ты прячешь от джигита,

Приди, я стать готов твоим рабом.

Лицо мое испариной покрыто,

Приди, утри его своим платком.

Но слов моих ты слушать не хотела,

В шелка и бархат ты себя одела,

Моя любовь преград не одолела,

Нам быть не суждено с тобой вдвоем.

Уже идет с горы моя дорога,

Была она крута, теперь полога.

Ты горько говоришь со мной и строго,

И то, что говоришь, все не о том.

Пусть на земных путях, путях господних,

Благословит меня Аллах сегодня,

Но я, увы, в твоих руках сегодня,

Успокоенья в сердце нет моем.

Карадж’оглан, не в силах побороть я

Своей еще живой покуда плоти.

Дервишские я нацепил лохмотья,

Я от тебя ушел, я был глупцом.

Идет снежок, там, где Элиф гуляет.

Он упадает на атлас Элиф.

Мы издали глядим, и сердце тает.

Страдать ты заставляешь нас, Элиф!

«Элифы» — вот одежд Элиф узоры.

И на Элиф мы устремляем взоры,

Элиф свой аромат вы дали, горы.

Сияньем одарила вас Элиф.

Когда Элиф смеется, сердце тает,

Но в сердце мне — в то сердце, что страдает,

Свой взгляд Элиф, как знак «элиф», вонзает,

Меня «элифом» жжет сейчас Элиф.

Свисают лозы с виноградом зрелым,

Элиф склонилась за привычным делом:

Каламом на листе бумаги белом

Элиф выводит в светлый час: «элиф».

Что, Караджаоглан, могу сказать я?

«Моя Элиф, твой кров — мои объятья».

Я расстегну Элиф застежки платья

И повторю сто раз: «Элиф, Элиф!»

В саду земли цветенья нет давно.

Дерев, дарящих тенью, нет давно.

У лекаря в зеленой чаше судеб

Травы для исцеленья нет давно.

Окаменели жаждущие губы:

Истоков сожаленья нет давно.

Никто не знает о цене сокровищ:

Весов для измеренья нет давно.

Рыдай, Наби! Разрушен замок счастья.

От стрел судьбы спасенья нет давно.

Ты разгневана. Не разберу отчего.

Ты задумала злую игру. Отчего?

Отчего ты мои разнимаешь объятья,

С чужаками сидишь на пиру. Отчего?

Ты меня одного оставляешь в постели,

Будто солнце, приходишь к утру. Отчего?

О слеза, ты вмешалась в моленья к любимой.

Отчего я тебя не сотру? Отчего?

О Наби, расточитель волшебных газелей,

Ты теперь равнодушен к перу. Отчего?

Миром властвует высшая сила. Не так ли?

Человека она подчинила. Не так ли?

Разбиваются скорби о стену судьбы.

Радость вслед за тоской наступила. Не так ли?

Если жизнь обещают в обмен на любовь,

Для влюбленного лучше могила. Не так ли?

Как ни больно сносить мне удары твои,

Но больнее руке твоей милой. Не так ли?

Нам не вечно испытывать милость судьбы:

Время каждому срок присудило. Не так ли?

Недостойно дрожать перед властью людской,

Ибо мира она не творила. Не так ли?

Мысль Наби, эти строки ты Истине в дар,

Как венчальное платье, вручила. Не так ли?

Винный блеск на цветах ее щек появился,

А в груди моей ртутный комок появился.

Я мечтаю о локонах — в море упала слеза,

И в пучине бурлящий поток появился.

Сколько раз я в мечтах твое имя назвал,

Столько раз полумесяца рог появился.

Я главу преклоню перед храмом любви —

И тотчас смоляной завиток появился.

Если волей Всевышнего ты победитель, Наби,

Не заботься, чтоб сразу венок появился.

Я постиг твой обман — меня жар охватил в эту ночь.

Загорелись шелка, и упал я без сил в эту ночь.

Небо сделалось черным от горестных вздохов моих.

О Луна, для каких ты смеялась светил в эту ночь?

Объясни, может быть, я тебе не по чести служил?

Ты творила добро, а твой раб согрешил в эту ночь?

Иль тебе не по сердцу друзья и пирушки мои?

Кто из нас твою скромность смутил в эту ночь?

Только образ твой дальний со мной до утра говорил.

Расскажи мне по правде, кто стал тебе мил в эту ночь?

С камнем горя на шее я должен в слезах утонуть.

Судный день для Наби наступил в эту ночь.