Место действия, по-видимому, остров Кос или Малоазийское побережье; Дельфис — уроженец города Минда, лежащего в Карий на берегу Эгейского моря против острова Кос. Предполагают, что на выбор Феокритом этой темы, стоящей несколько особняком среди других его произведений, повлиял один мим комического писателя Софрона, о котором Свида пишет, что он был современником Еврипида (т. е. жил во второй половине V в.) и писал мимы «мужские и женские» на дорическом диалекте прозой; они пользовались большим успехом, а Платон, по словам Свиды, любил их настолько, что даже ежедневно читал их перед сном. Афиней (XI, 480) приводит название одного из женских мимов — «Женщины, заклинанием изгоняющие бога» (очевидно, какого-то злого демона). Из этого мима найден фрагмент, по содержанию несколько сходный с первой частью II идиллии: речь идет в нем о подготовке к колдовству — кому-то приказывают приготовить стол, принести соль, лавровые листья и щенка; очевидно, готовится жертвоприношение Гекате, покровительнице волшебниц и помощнице в магических обрядах. Упоминание о щенке объясняется тем, что Гекате приносили в жертву собак. В противоположность утверждению Свиды, этот фрагмент написан стихами.
По своей композиции II идиллия — самое совершенное, до тонкости разработанное стихотворение. Строфы в ней построены абсолютно правильно: в первой половине рефрен включается после каждых четырех стихов, во второй половине — после пяти, причем каждая строфа по содержанию вполне закончена. Рефрены в первой и второй половине II идиллии различны — первый является заклинанием, второй — обращением к Селене, считавшейся, наравне с Гекатой, покровительницей магических обрядов. Строфические части обрамлены двумя связными повествовательными: в первых шестнадцати стихах Симайта рассказывает о своем решении обратиться к магии, а в последних тридцати стихах ее рассказ становится настолько живым и напряженным, что прерывать его рефреном уже невозможно, — Симайта говорит о своем падении, измене Дельфиса и планах мести; но эти мрачные слова заканчиваются примиряющим аккордом — прекрасным прощанием с Селеной.
Общепринятое название для II идиллии — «Колдуньи»; есть, однако, рукописи, в которых это же название стоит в единственном числе, что больше соответствует содержанию идиллии II.
Ввиду того что вся первая часть II идиллии представляет собой рассказ о совершаемых Симайтой магических обрядах, мы сочли целесообразным дать последовательное объяснение их, а промежуточные стихи, требующие комментария, вынести после этой характеристики собственно «колдовства». Феокрит был, очевидно, хорошо знаком с обрядами, характерными для его времени. Большинство из них принадлежат к так называемым симпатическим, то есть когда с целым рядом предметов производятся известные действия, которые в усиленной степени должно испытать лицо, подвергающееся колдовству.
25 Ст. 2. Кубок теперь обмотай… шерстью пурпурной. — Шерстяными нитями обвязывались разные предметы, — так же должно было стать вновь привязанным к тому, кто совершал обряд, то лицо, на которое направлялось заклинание; при этом речь всегда идет о красной шерсти. Кубок служил для приготовления любовного напитка.
26 Ст. 15. Цирцея (в греческом произношении Кирка) — дочь бога солнца, Гелиоса, мощная волшебница, превратившая спутников Одиссея в свиней. Одиссею удалось избегнуть ее чар (см. «Одиссея», X, 133-574).
27 Ст. 16. Перимеда — имя, не встречающееся более нигде, кроме элегий Проперция (II, 4, 18), где его тоже носит колдунья. Предполагают, что Перимеда и «златокудрая Агамеда», упоминаемая у Гомера («Илиада», XI, 740), дочь Авгия, знавшая «все волшебные зелья, которые порождает земля», — одна и та же мифическая колдунья.
28 Ст. 17. Вертишейка — небольшая птица из породы жаворонков, отличающаяся тем, что она может поворачивать голову даже назад. Миф рассказывает о происхождении ее следующее: она была нимфой, умевшей колдовать, и дала Зевсу любовный напиток, который пробудил в нем страсть к Ио (см. комментарий к «Европе» Мосха). За это Гера превратила ее в птицу и обрекла на постоянное участие в магических обрядах. Ее привязывали к колесу, которое вращалось; как вращение колеса, так и поворот шеи вертишейки должны были повернуть сердце изменника к прежней любви.
29 Ст. 33-34. Артемида в магических обрядах часто объединяется с Гекатой (а иногда и с Селеной) как богиня ночи; в образе Гекаты она имеет власть отпирать ворота Аида; она должна вновь раскрыть сердце Дельфиса.
30 Ст. 36. …бей же ты в медную чашу! — Удары в чашу имели целью отвратить враждебных духов, которые могли повредить успеху заклинаний.
31 Ст. 45-46. Дий — название острова Наксоса в Эгейском море, на котором Тесей, возвращаясь с Крита после победы над Минотавром, покинул свою невесту Ариадну, дочь критского царя Миноса, помогавшую ему в борьбе с Минотавром. Покинуть и забыть Ариадну Тесею повелел Дионис, пленившийся Ариадной.
32 Ст. 48-49. Травка аркадская (hipporaanes — буквально «конское безумие»). — Какое растение подразумевается под этим названием, неизвестно. У Вергилия («Георгики», III, 280-284) и у Плиния Старшего («Естественная история», VIII, 42, 66) этим именем обозначается какой-то животный яд, выделяемый животными в период случки. Эта травка употребляется Симайтой опять-таки в симпатических целях.
33 Ст. 53-54. Кисть от плаща… — В магических обрядах всегда должен быть употреблен какой-нибудь предмет, принадлежащий тому, на кого направлены чары. У Симайты осталась оторванная от плаща Дельфиса кисть; она сжигает ее.
34 Ст. 65. …девушек, несших корзины… — На общественных празднествах различные предметы, необходимые для жертвоприношения (соль, венки, ножи и т. п.), несли в корзинах; нести такие корзины считалось большой честью, и для этого выбирались молодые девушки из лучших семейств, носившие название канефор.
35 Ст. 72. Бисс — желтая хлопчатобумажная ткань, дорого ценившаяся; в византийскую эпоху ее называли виссон и употребляли для царских одежд.
36 Ст. 79. Гимнасий — здание для гимнастических упражнений, состоявшее из большого двора, окруженного портиками, бань, бассейнов, колоннад со скамьями. Гимнасий были любимым местопребыванием молодежи. Для гимнастических упражнении юноши раздевались и натирались маслом (стр. 78), чтобы во время борьбы легче выскользнуть из рук противника.
37 Ст. 114. Филин — бегун, победитель на олимпийских играх в 264-260 годах до н. э. Он был родом с Коса, и Феокрит, очевидно, хотел почтить любимый им остров, упомянув это имя в своем стихотворении. Это имя дает возможность приблизительно определить время написания II идиллии.
38 Ст. 119-120. Яблоки. — Их поднесение считалось объяснением в любви. Листвой серебристого тополя был увенчан Геракл, когда вывел Кербера из Аида, тополь был посвящен ему; Геракл считался покровителем гимнастов, поэтому юноши атлеты надевали венки из тополевых листьев.
39 Ст. 133. Липара — остров около Сицилии с вулканом, считавшимся кузницей Гефеста.
40 Ст. 151. Чистым вином возлиянье… — По греческому обычаю, вино на пирушках пили, смешивая его с водой; цельное вино пили в небольшом количестве в честь возлюбленных.
41 Ст. 152. …двери венками украсить… — Украшение двери дома, где жила возлюбленная, тоже было обычным и сопровождалось так называемой песней перед запертой дверью.
Идиллия III носит комический характер.
Относительно подлинности этой идиллии никаких сомнений ни у кого не возникало; более того — в ней пытались видеть автобиографические черты из жизни Феокрита: эпитет, который прилагает к самому себе козопас «σιμος» (курносый), сопоставляли с псевдонимом Феокрита (в VII идиллии и в «Свирели») — Симихид. Это предположение нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть; во всяком случае, если Феокрит и подразумевал под злосчастным козопасом самого себя, то он, несомненно, хотел подшутить над собой, над каким-то своим любовным приключением и дать искусную пародию на вычурные мифологические объяснения в любви, подобные поэме Гермесианакта Колофонского: Гермесианакт, чтобы смягчить сердце своей возлюбленной Леонтион, посвятил ей три книги мифологических элегий на любовные темы (одну элегию сохранил нам Афиней — «Пирующие софисты», XIII, 71-72); возможно даже, что данная пародия относится именно к элегиям Гермесианакта, так как этот поэт, как и сам Феокрит, принадлежал к косскому кругу поэтов, группировавшихся вокруг Филета.