— Да, мэм.

— Вы тратите время попусту, капитан.

— Что?

— Это преступление сексуально не ориентировано, по крайней мере, в обычном смысле этого слова.

— Что? Но ведь девушка висела совершенно голая, и вы обнаружили в ее теле сперму, не так ли?

— Хорошо, хорошо, — Джессика поняла, что ей не стоило заводить полицейского. — Продолжайте свои поиски. И арестовывайте каждого из своей картотеки, которому уже исполнилось одиннадцать лет.

— Но вы считаете, что мы тратим время зря?

— Да, считаю.

— Я тоже так считаю, но мы должны проверить любую возможность.

— Понимаю. А теперь давайте немного помолчим, — сказала Джессика немного более резко, чем хотела. — Это вскрытие, а расшифровками мы сможем заняться и позже, я правильно говорю, мой дорогой доктор Стадлер?

Услышав это, Стадлер нахмурился.

— Конечно, — он продолжал подготавливать все необходимое для вскрытия.

Теперь процесс продвигался довольно быстро, на руках девушки обнаружили старые следы от уколов, очевидно, наркотических, но крови нигде не было. С помощью сложного оборудования обследовали поджелудочную железу и другие органы погибшей, что позволяло судить о том, принимала ли она наркотики. От каждого из органов Джессика отрезала для анализов небольшие кусочки и опустила их в сосуды с формальдегидом, чтобы отправить в Квонтико специалистам. Стадлер взял свои пробы, заявив, что их изучат специалисты из Милуоки. Большинство шрамов и рубцов на теле появились еще до страшной ночи убийства, по ним можно было изучить биографию девушки, каждый шрам мог рассказать свою историю. На теле убитой остались несколько следов от ожогов и затянувшихся швов, говоривших о том, что она или рожала посредством кесарева сечения, или перенесла аборт. Жизнь девушки была мучительной, столь же мучительна оказалась, и ее смерть. «Как это грустно», — подумала Джессика.

Хотя Джессика и не могла еще установить личность монстра, убившего Кэнди, но уже могла определить, что жертва ела и пила накануне смерти, какие принимала лекарства. Врачи ожесточаются точно так же, как и полицейские, наблюдая все это много раз, и убеждены, что смерть человека является отражением его жизни. Что некоторые люди живут, словно притягивая к себе насилие, что большинство жертв убийц, сами того не ведая, направляются в объятия смерти, подвергая себя рискованным ситуациям. Доктора, делающие вскрытия жертв пулевых ранений, находят в их теле другие пули. Люди, покончившие с собой, имеют следы от предыдущих, менее удачных попыток. Но заслужила ли столь жестокую смерть эта, обиженная судьбой девушка или молодая женщина, на долю которой выпало столько страданий?

Вскрытие проходило в тишине. Переговаривались врачи только по спорным вопросам. Стадлер нашел печень слишком уж желтой, а значит, сказал он, девушка болела желтухой, в то время, как Джессика решила, что этот орган пострадал вследствие чрезмерного употребления погибшей алкоголя, из-за этого уже начинался цирроз[13] печени. В отношении почек мнения врачей сошлись. Одна из них весила меньше другой — весы были исправны — и опять же, в результате злоупотребления алкогольными напитками, почка ссохлась и уменьшилась в размерах. Образ жизни умершей был налицо.

Подтверждения тому, что у девушки были черепно-мозговые ранения, не нашли, мозг оказался не поврежден, и единственное, что здесь отметили врачи, это чрезмерное количество жидкости со следами крови. Теперь было необходимо провести анализ крови, чтобы исключить возможность отравления.

Вскрытие практически подошло к концу, когда внимание Джессики привлекла голубоватая окраска раны на горле и шее жертвы. Джессика прищурилась. Возможно, все дело в синеватом свете флюоресцентных ламп. Может ли рана иметь голубоватый оттенок, если кровь хлынула по ней из вскрытых артерий? И все же, девушка дрожащей рукой поднесла к ране увеличительное стекло, чтобы рассмотреть ее получше.

— В чем дело? — спросил Стадлер, тотчас же заинтересовавшись тем, что привлекло внимание Джессики. — Разве вы это уже не исследовали? — спрашивая, он имел в виду глубину и размеры раны.

Джессика ответила вопросом на вопрос:

— Вы проверяли состояние дыхательного горла?

— А зачем?

Джессика быстро опустила руку в полость вскрытой грудной клетки и обследовала хрящи дыхательного горла изнутри, добравшись до самого разреза на шее умершей, обращая внимание на перстневидный хрящ. Вскоре она поняла, что синеватый оттенок раны вызван вовсе не голубоватым светом дневных ламп. Джессика была уверена — убийца к тому же душил свою жертву, но делал это так осторожно, что заметить это было практически невозможно.

Растерянность девушки выдала ее. Мужчины выжидательно смотрели на нее.

— Просто ради интереса, — солгала Джессика.

— Но ведь девушка не была задушена, — сказал Стадлер. — Может быть, мы этим и обойдемся?

— Я хочу вскрыть вот это место, — сказала девушка, указывая на горло.

— Что? Зачем? Нас умоляли оставить хоть что-нибудь, что можно было бы похоронить, — саркастически заметил Стадлер.

— Мне очень жаль, доктор.

— Хорошо, прошу прощения. Здесь я вне компетенции, — ответил тот. — Но что вы нашли здесь интересного?

— Еще не знаю. Это прояснится только, когда я вернусь в Квонтико. Мне необходимо хорошо рассмотреть это под электронным микроскопом, — с помощью скальпеля Джессика отрезала квадратный кусочек кожи вокруг бледной раны на шее убитой, глаза Джессики были устремлены на вычищенную глубокую рану. Потом она еще раз прощупала изнутри хрящи.

— О Боже, — простонала она.

— В чем дело? — Стадлер вконец лишился терпения и, не удержавшись, отстранил Джессику. — Что случилось?

— Здесь и здесь, — она указала скальпелем, осторожно опуская его в рану по бокам от середины горла, и всякий раз скальпель уходил глубоко, но ран было две, и они не соединялись друг с другом. Длинный порез, соединяющий обе раны, был поверхностным в центре. Что-то еще вставлялось в горло, и след от этого приспособления оказался практически не заметным под более длинным разрезом поперек шеи, который скрывал это.

Джессика все объяснила Стадлеру.

Тот был поражен.

— Я… Я думал, вы всё осмотрели еще прошлой ночью.

— Конечно, но недостаточно тщательно.

— И что… И что это означает?

— Означает, что в горло убитой вставлялся еще какой-то инструмент, а этот разрез служил лишь для маскировки.

— Какой инструмент?

— Я не знаю, и не узнаю до тех пор, пока не отвезу образец с горла убитой в Вирджинию.

Стадлер пристально посмотрел на девушку.

— Я считаю, что… это необходимо.

— Безусловно.

Стадлер отошел в сторону, потом повернулся.

— С каждой минутой все хуже и хуже. Может быть, я становлюсь слишком старым для таких дел. Или просто-напросто такой сложной становится жизнь?

— Прибавив отрезанные части тела, девушку уже можно класть в гроб.

— Да, а что касается еще одной недостающей детали, — сказал Стадлер. — то я думаю, вряд ли кто обратит внимание на ее отсутствие.

Джессика закончила вырезать пробу с горла убитой, и молчаливый, способный ассистент Стадлера протянул ей маленькую баночку, наполненную специальным раствором, позволяющим сохранить образец в целости и сохранности.

— Вся информация должна остаться в этой комнате, джентльмены, — сказала Джессика. — Об этом должны знать только мы. Никому ни слова.

Более точно было определено время смерти посредством изучения livor mortis — окраски кожных покровов трупа и степени интенсивности этой окраски; algor mortis — степени застывания трупа и rigor mortis — степени окоченения или податливости тела, что сказало о многом. Энни «Кэнди» Коуплэнд умерла между полуночью и двумя часами ночи, в ночь, предшествовавшую той, когда обнаружили ее тело. По словам Стадлера, последним человеком, видевшим девушку живой, был грязный городской сутенер, который сам спал с Энни и предлагал ее услуги другим. Звали этого человека Скарборо, хотя в городе его все знали просто как Скара. Сейчас его арестовали по подозрению в убийстве Энни Коуплэнд.