Впоследствии в задушевной беседе с Одинцовым Говоров, ужо будучи маршалом, сказал, что тот день был самым значительным в его жизни.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ 

КОНЕЦ ОКОПНОЙ НЕПОДВИЖНОСТИ

Завершен рабочий день. Позади поездки в войска, совещание в штабе, изучение оперативных и разведывательных сводок, последние ночные телефонные и телеграфные переговоры с командармами и с Москвой. В предрассветный час командующий остается один.

Иногда кто-нибудь из генералов надумает воспользоваться этим часом, чтобы доложить Говорову то, что не удалось в течение дня, а кажется неотложным. Зайдет в приемную к адъютанту. Капитан Романов, конечно, бодрствует, свежевыбрит. Бесцельно интересоваться, когда он спит, — это его тайна. А если зададут такой вопрос, он улыбнется: «Приходится иногда вздремнуть...»

— У себя командующий, товарищ Романов? Один?

— Так точно, товарищ генерал, один.

— Работает?

— Вроде нет, товарищ генерал.

— Отдыхает?

— Да нет, еще не отдыхает.

— То есть, как это — не работает, не отдыхает? А что же тогда он делает?

— Заходил я сейчас — стоит у окна. От чаю отказался. Прикажете доложить?

— Хотел было... Да кажется, поздно. Пожалуй, утром зайду.

— Так уже утро, товарищ генерал.

— И то верно. Но не буду тревожить сейчас, днем зайду.

Говоров действительно стоит у светлеющего окна. Сейчас то время, когда перед коротким сном надо расставить по местам все, что накопилось за минувший день. Словно фигуры в шахматной задаче. Иногда возвращается к столу, на котором всегда одни и те же предметы: карта, общая ученическая тетрадь в жестком переплете и часы с ремешком. Записи-пометки в этой тетради у Говорова короткие, бисерным почерком, по пунктам — первое, второе, третье. Так всегда, так каждую ночь.

Только что был разговор с начальником штаба. Гусев докладывал, что за последние восемь суток от Пскова на Лугу прошло 180 эшелонов с войсками и техникой; 47 платформ с тяжелой артиллерией проследовало до Гатчины. Это на юге. А в северной части Ладожского озера уже третий раз немцы спускают самоходные баржи, прибывшие из Германии. Они явно десантные, на них установлены 88-миллиметровые орудия. Получается что-то вроде канонерской лодки, сильная штука.

А пленные, взятые под Урицком и Ораниенбаумом, показывают, что новые осадные орудия, которые солдаты называют «большие Берты», только что прибыли с юга, из Крыма.

По этому поводу А. А. Жданов заметил, что после овладения немцами Севастополем у Гитлера высвободилась там не только осадная артиллерия, но и целая армия с опытом штурма приморского города.

Давно пора лечь, выключить мозг, но командующий все еще стоит у окна. Там уже светло.

Минуло три месяца, как он в Ленинграде. За это время значительно изменилась обстановка на важнейших участках советско-германского фронта. Многое изменилось и вокруг Ленинграда.

После того как в середине мая Военный совет фронта представлял в Ставку соображения о необходимости сосредоточить основные усилия на разгроме мгинско-синявинской группировки немцев, произошли события, потребовавшие нового анализа, хотя и для решения все той же, старой задачи — ликвидации блокады города.

В июне восстановлены как самостоятельные и Волховский и Ленинградский фронты; неудачно для советских войск кончились наступательные бои 2-й ударной армии на западном берегу Волхова, на любанском направлении.

Сосредоточивая главное внимание на наращивании сил и средств обороны города и продолжая непрерывную и активную борьбу с осадной артиллерией врага, Говоров одновременно провел в конце июля две небольшие частные операции с тактической целью отвлечь часть сил противника из района Мга, Тосно. В них принимали участие правофланговые дивизии 42-й армии в районе Старо-Паново под Урицком и дивизии 55-й армии в районе Путролово, Ям-Ижора — южнее Колпино.

Эти бои заставили Линдемана перебросить дополнительно на участки 42-й и 55-й армий три свои дивизии. Наши части, впервые после долгой позиционной обороны возобновившие в небольших масштабах активные действия, не добились сколько-нибудь серьезных территориальных результатов: были захвачены лишь отдельные опорные пункты. Опыт этих боев говорил Говорову, как много еще надо работать и штабам, и войскам, и ему — командующему фронтом, чтобы войска полностью перешагнули порог окопной неподвижности.

Август принес с собой много нового. На сталинградском и кавказском направлениях завязался главный узел второго года войны. Там будут и решающие сражения. Но все, что собиралось в Ставке из разных источников разведки, свидетельствовало, что Гитлер не отказался от плана овладения Ленинградом — бастионом большевизма. Да, из Крыма передвигаются войска 11-й армии Манштейна; часть ее сил отправляется на север.

Уже потом, когда история вскрыла тайны сейфов, были установлены точные даты — 4 апреля и 23 июня 1942 года и содержание директив Гитлера № 21 и 45. Последняя определяла и сроки и силы: «Группе армий «Север» к началу сентября подготовить захват Ленинграда. Операция получает кодовое название «Фойерцаубер»[36]. Для этого передать группе армий пять дивизий 11-й армии с тяжелой артиллерией и артиллерией особой мощности, а также другие необходимые части резерва главного командования»[37].

Если в ту пору и не было известно полное текстовое содержание этой директивы Гитлера, то сам ход событий требовал конкретных решений на всем гигантском советско-германском фронте. В июле такие решения были приняты по Ленинградскому и Волховскому фронтам. Они исходили из общего старого замысла — встречными ударами войск Волховского и Ленинградского фронтов разгромить шлиссельбургско-мгинскую группировку противника. Это наступление должно было прочно сковать под Ленинградом немецкие войска, не дать фашистскому командованию перебросить их под Сталинград.

Эту же цель преследовали начавшиеся 30 июля наступательные операции войск Западного и Калининского фронтов на ржевском и гжатско-вяземском направлениях[38].

Не раз и не два, оставаясь один на один с картой, Леонид Александрович думал о лучшем направлении удара из блокады. Казался оптимальным прямой удар через Неву, где он наносился осенью прошлого года, — у поселка Невская Дубровка. При этом варианте ленинградцам и волховчанам надо преодолеть для встречи 10—15 километров вражеских укрепленных позиций.

Так по карте...

Но форсирование полукилометровой Невы там, где каждый метр давно пристрелян артиллерийскими батареями противника, грозит срывом операции сразу же, в первые часы. Еще ранней весной, выслушав историю боев за Невский пятачок, Говоров бросил фразу, ясно выразившую его отношение к такому «плацдарму» глубиной меньше километра: «Ничего, кроме кровавой бани, для нас нельзя ожидать там сейчас».

Но и к августу у Говорова нет еще таких сил, чтобы, форсировав Неву, развить прорыв до встречи с волховчанами. Для этого требуется не три — четыре дивизии, которые он с таким трудом вывел в резерв, а десять — двенадцать. Нужны понтонные парки, тысячи лодок. Прошлогодние потери этих средств еще не восполнены.

Так где же наносить удар, чтобы решить задачу, поставленную Ставкой?

И в результате раздумий, расчетов, бесед с члепами Военного совета, с начальником штаба Говоров решает начать операцию не через Неву, а вдоль ее левого берега, с участка 55-й армии генерала В. П. Свиридова, восточнее города Колпино.

Замысел выглядит четким. Против левого фланга армии Свиридова, на крутом повороте Невы, немцы владеют поселком Усть-Тосно и дорогой в сторону станции Мга. Удар вдоль левого берега дает возможность уже в атаке переднего края использовать танки; широкая, в километр, пойма Невы позволяет применить малые катера Краснознаменного Балтийского флота с десантом для захвата мостов через небольшую речку Тосна. И к тому же поддержка пехоты артиллерией будет аффективнее благодаря почти прямому углу Невы в этом месте — огонь можно вести по Усть-Тосно с обоих берегов.