На Антонину Фирсовну такие речи почему-то не подействовали, она продолжала гневно двигать бровями.

— Не сомневайся, мать, — пришёл на выручку военному бродяге хозяин усадьбы. — Я в своё время насмотрелся на ряженых, вплоть до фельдмаршалов. Высокие чины сами не свои до переодеваний, их хлебом не корми — дай позаигрывать с беднотой…

Болотников-старший подмигнул вояке. И ещё пару жестов исполнил, как бы давая понять, что мундир и сапоги в человеке не главное. Однако же сомнение и в его очах сквозило, такое ведь не спрячешь.

Заметив это, гость украсил свой рассказ новыми подробностями.

— Сам-то я не фельдмаршал, вы правы. Но к фельдмаршалам вхож! Вы не поверите, меня недавно выбрали главою попечительского комитета — за мои военные заслуги.

— О ком печётесь? — снова хитровато подмигнул отец-Болотников.

— О ветеранах! — нимало не смутился гость. — Молодые инвалиды тоже к нам приходят, но под них не выделены средства. Нам не выделены…

— И велики ли суммы? — оживилась мать-Болотникова.

— Громадны! Несусветны! Один дворец чего стоит…

— Какой дворец? — ещё пуще взбодрилась хозяюшка, наконец-то перестав шевелить бровями.

— Ясно какой: благотворительный! А где по-вашему должны происходить приёмы? Ведь и государь их навещает, приносит суммы лично, благодетельствует…

Антонина Фирсовна вконец размякла.

— Простите… Как вас звать-величать?

Капитан встряхнулся.

— Штабс-капитан Заступников Фёдор Пафнутьич!

Сергей Петрович возликовал.

— Присаживайтесь, расскажите, что ещё хорошего в мире, а то газеты к нам приходят, самое малое, через месяц!

Гость изобразил глубочайшее потрясение:

— У-у-у-у-у! Через месяц! В столице за месяц такое случиться успевает, что вам и за год во всём этом не разобраться…

Мадам Болотниковой стало стыдно.

— Выходит, вы и правда из столицы…

— А как же! Всеобязательнейше оттуда! Я там давно живу…

Подойдя к воротам и услышав голос капитана, Пётр Сергеевич затаился в приоградных кустах. Увидев его, гость определённо сменил бы фабулу рассказа. Антонина Фирсовна, меж тем, распорядилась:

— Афанасий! Ступай, скажи на кухне, что я велю принести ещё один прибор!

— Слушаюсь, матушка барыня!

— Сейчас будем чаёвничать по-царски, по-столичному! — воскликнула хозяйка дома. Казалось, она вот-вот облобызает гостя. Тот, судя по всему, был не против. Почесавшись и приосанившись, он изрёк:

— Вот, думал-думал и решил: навещу-ка я однополчан, живущих в непролазной глуши, а заодно и выведаю, не надо ли им чего. Как я уже сказал, в Санкт-Петербурге у меня большие связи, вплоть до Зимнего дворца! Вплоть до Смольного!

Афанасий, едва вернувшись с кухни с дополнительным прибором, вновь получил задание.

— Принеси фарфоровые чашки из буфета в гостиной, — приказала барыня.

Садовник, пригнув шею, повиновался.

Через несколько минут стол под яблоней украсился китайским разноцветьем, которое выгодней всего смотрится на белой скатерти.

Петру Сергеевичу, пропустившему ужин и порядком проголодавшемуся, всё же, больше хотелось спать, нежели есть. Потому и пошёл к себе — на второй этаж.

— Ну, расскажите нам что-нибудь интересненькое! — сказал Сергей Петрович.

Капитан изобразил умиление, близкое к восторгу.

— Как же вы охочи до чужих рассказов!

Затем он сделал грустное лицо.

— Но не в этом моя миссия, не об том моя забота, не об том…

— А об чём забота ваша? — почти одновременно выдохнули супруги.

— Неужели до сих пор не верите? О друзьях-товарищах пекусь, об однополчанах, которые живут куда бедней меня, однако, подвигов насовершали неизмеримо больше. Я разъезжаю по сёлам и весям, разыскиваю этих бедолаг. Не подскажете ли адресок-другой?

Сергей Петрович мигом напустил на себя серьёзный вид.

— Я и сам воевал, ордена имею, да только к категории бедолаг не отношусь… Не знаю, кого бы это вам из моих соседей-помещиков посоветовать… Кажись, некого…

Антонина Фирсовна решительно возразила:

— А Никита Баранов? А Порфирий Дятлов? Запамятовал?

Супруг досадливо поморщился.

— Об этих-то я помню! В тридцати-сорока верстах отсюда имеются места, где воинских героев пруд пруди! Но не все они, замечу, бедные… Есть среди них богатые помещики, много богаче меня…

Болотников-старший начал подробно повествовать о том, как его однополчане, да и просто знакомые военные, дослужившиеся не только до знатной пенсии, но и до титулов, живут-поживают. Не преминул также заметить, что иные привезли из Франции больше добра, чем он за всю жизнь приобрёл честным трудом и ретивой службой.

— Однако мародёры мне не интересны, — перебил рассказчика капитан. — Я был бы рад познакомиться с вояками, проливавшими кровь больше других, но ничего значительного не имеющими…

Такие речи придали хозяину усадьбы вдохновения.

— Ну, ежели хотите знать об оных, помогу, дам все необходимые сведения…

Капитан растрогался и даже пустил слезу.

— Вот как! Не изволите ли начертать все героические имена и адреса на бумаге?

— Напишу, как же! Для этого нам с вами необходимо пройти в мой кабинет…

Глава 4 Список

В кабинете, где всегда, даже в летнюю пору, не говоря уж о весенее-осенней, горел камин, и состоялась перепись героев. И ещё более задушевная беседа.

— Хромота ваша, насколько я могу судить, также на полях сражений приобретена?

— Всеобязательнейше! Только не люблю я о своих делах да подвигах рассказывать, ведь вам уже известно это.

— Ну-ну, не буду больше…

Антонина Фирсовна попыталась приподнять за локоть капитана, усевшегося на шаткий стул.

— Сергей Петрович, предложите гостю ваше персональное кожаное кресло!

Болотников-старший вскочил, засуетился, стал стирать с кресла предполагаемую пыль ладонью.

— Прошу усаживаться и ощущать себя как дома! Вы нам теперь как родной.

— Да что вы, право… Зачем столько возни вокруг моей скромной особы?

Капитан, усиленно хромая и кряхтя, водрузился на хозяйском троне.

А Сергей Петрович сел у письменного стола, придвинул поближе чернильный прибор.

— Ну-с! С кого начнём наш список?

Супруга не дала ему времени на раздумья.

— Начинай с Никиты Баранова, который раньше всех мне почему-то вспомнился. Он ведь недавно овдовел, детей не нажил, сидит-горюет, спивается… Хоть и не бедный он, а в пристальном внимании нуждается не меньше…

Она поправила чепец, подняла глаза к пыльной люстре.

— Затем Порфирия и Савву Дятловых напиши, оба брата воевали, плечом к плечу, ну, а потом… Впрочем, думаю, вы и без меня управитесь, а я пойду прикажу людям, чтобы готовили для гостя спаленку…

— Весьма признателен! Благодарю за гостеприимство! — воскликнул капитан.

— Да! И баньку не мешало бы истопить! — добавил от себя Сергей Петрович.

— Уж об этом мог бы и не напоминать…

Антонина Фирсовна ушла, а супруг её, напару с гостем, приступили к написанию бумаги.

Вскоре перечень был готов. Хозяин дома отложил в сторону перо, поднял к глазам исписанный лист, дунул на него — для просушки чернил.

— Всего лишь двадцать шесть персон припомнились мне по здравом размышлении. Не мало ли вам будет, гостюшка?

Капитан благодушно кивнул.

— Для первого раза достаточно. Мне теперь, дабы навестить их всех, месяца, не хватит!

— В добрый час! Ах, как же много вы делаете для людей…

Гость снова кивнул.

— Разрешите закурить после трудов праведных?

Хозяин предложил ему коробочку с гавайскими сигарами. На коробочке, сделанной из золочёного серебра, стоял вензель матушки Екатерины, великой просветительницы всея Руси, всеобщей благодетельницы. Капитан не преминул заметить:

— В деревнях великую императрицу ещё чтят, помнят, а вот в городах, особенно в столице, никакого не осталось уважения к её заслугам…