Дядя Вася мирно сидел в углу в своем современном инвалидном кресле и хлопал, как не выспавшаяся сова, глазами.

Следующий день выдался жарким. Уборка того, что было посеяно накануне, шла интенсивно. В подходящие машины садился кто-нибудь из рядовых членов АО «Инвалидник» и мчался к ближайшей базе.

Сам генеральный директор сидел в никелированном кресле, почесывал обрубок ноги и жутко чадил «Беломором». О том, что он является руководителем фирмы, ему не сообщили, и он со спокойной душой взирал на кутерьму вокруг себя, считая себя простым вахтером.

Вечером жутко усталые, но довольные работники сферы мошеннических услуг собрались в офисе. Не обошлось без некоторых накладок, но они не в счет. Главное сделано – деньги были. Но… Коля провел рукой по потному лбу и сказал:

– Все суммы переведут на наш счет в течение трех дней. Сразу после получения оных, закрываем фирму и валим.

Все так и получилось, как и предполагал Николай – валить пришлось. Но получить деньги не удалось – банк «Московский-М» лопнул, унеся в пропасть, в которую он рухнул, и деньги, на которые очень рассчитывало АО «Инвалидник».

Коля бегал по квартире Виктора Степановича, махал руками, посылая в нокаут невидимых врагов, и кричал:

– Что же это за страна такая?! Все друг друга кидают! Кто же в выигрыше? Кто?! Покажите мне этого человека, и я не буду его душить, а пожму ему руку. Наверное, он очень хитер! А может быть он, вообще, инопланетянин?! Не зря же столько НЛО в последнее время развелось.

Дядя на кухне застенчиво мыл посуду и чувствовал свою вину перед племянником, и потерянных денег было жалко.

Славик в десятый раз перебирал пылесос «Ракета» и молчал. Алоизыч просматривал сегодняшние газеты.

– О, вот и про нас написали! – воскликнул он, – «Очередной мыльный пузырь».

– Пусть пишут! – задиристо крикнул Николай. – У дяди им нас не найти, здесь мы, как в бомбоубежище. От дяди Васи они узнают только тайны Курского вокзала, да и то, лишь в период перестройки.

Славик оторвался от «Ракеты» и задал ставший уже традиционным вопрос:

– Что будем дальше делать, Коля?

– Не знаю. Мой творческий потенциал на данный момент не имеет реализации. А это, сами понимаете, чревато!

Дефолт

В один из погожих августовских дней Николаю наконец-то удалось дозвониться до банкира – одиночки Альфреда Ухаря:

– Алло! Уважаемый, вы так долго не выходили на связь, что я, грешным делом, подумал, что вас запустили на околоземную орбиту, и вы стали искусственным спутником.

Трубка зашипела и захрюкала. Стало понятно, что должник все еще находится на Голубой планете и весьма огорчен этим фактом.

– Ну что, бессовестный собиратель купюр, пора и честь знать. Где наши деньги?!!

– Я…я… выполню все свои обязательства. Но только… только… несколько позже.

– Сука, падла, заколю! Уже довольно большое количество людей узнали, почем в Одессе рубероид. Вы, видимо, горите желанием пополнить их число?

Ухарь ничего не понял про рубероид, но трубку предусмотрительно хотел бросить. Однако, Коля, предчувствуя подобный ход оппонента, крикнул:

– И не вздумай класть трубку! Это обойдется тебе в лишних 50 %. Так что, вы готовы огласить график погашения задолженности? И не забудьте про обещанные вами бешенные проценты. Саквояж для наличности я уже приготовил.

– В силу сложившихся обстоятельств я не могу гарантировать вам…

– Что ты там плетешь? Какие обстоятельства?

– А вы разве не в курсе?

– Не в курсе чего?

– Резкое падение курса рубля. В стране кризис.

Коля сам повесил трубку и задумчиво посмотрел в окно.

Страну потрясали первые безжалостные удары дефолта, а Николай и его команда попросту проморгали это событие.

Надо было срочно что-то делать. Ухарь, несмотря на угрозы, вряд ли мог бы что-нибудь вернуть.

Друзья вышли на улицу, где тут же попали в водоворот людей, мечущихся по магазинам и скупающих все и вся. Торговые точки выполняли годовые планы за полдня.

Рубль неукоснительно падал, доллар издевательски рос и превращался в безобразного великана, закрывающего солнце надежды над Россией. Страна погружалась в сумерки безнадеги.

Состояния рушились, как песчаные замки. Разваливались семьи и разбивались судьбы. По телевизору несли какой-то бред политики и финансисты. Простой народ в очередной раз выживал.

– Как же нам не везет! И почему мы такие несчастные! Хоть бы одно предприятие закончить удачно, – Славик стонал, упиваясь своим пессимизмом.

Коля увесисто хлопнул товарища по плечу и прервал этот словесный парад невзгод:

– А кто тебе сказал, что прямо вот раз – и все у нас получится? Везенье оно ведь тоже глаза имеет: тем, кто ноет, оно не помогает. Только упорством можно ему понравиться.

– Да мы и так упираемся, как волы. Бьемся, бьемся и все на одном месте.

Навстречу им бежал человек, обвешанный сумками и пакетами. У него было такое перепуганное выражение лица, что казалось, будто он только что избежал виселицы. Николай остановил метущегося простым взмахом руки и спросил:

– Простите, уважаемый, неужели вы собираетесь набрать продуктов на всю оставшуюся жизнь? Либо вы собираетесь мало жить, либо мало есть.

Гражданин временем свободным не располагал, а посему вопрос Николая проигнорировал.

Нефть

В конечном счете Коля признался сам себе в том, во что никак не хотелось верить: судьба, несмотря на его титанические усилия, не хочет бросать богатства в его давно подставленные руки. Но и жить в нищете не хотелось. Было, конечно, довольно много способов легального зарабатывания денег. Можно было завербоваться на продуваемую всеми ветрами норвежскую нефтедобывающую платформу. Или устроиться матросом на судно под иностранным флагом. Либо возить тряпье из Турции или Китая. Но эти пути были не для него.

– Деньги могут принести радость только тогда, когда явятся сразу и во множестве. Иначе нету драйву, – говорил он.

Уже и Славик, в общих чертах, определился в жизни – гонял раздолбанные тачки из Германии и впаривал их неискушенным российским автолюбителям. И Сергей Алоизович вновь приобрел социальный статус – путем сомнительных комбинаций и прямого подкупа избирателей он занял пост председателя ревизионной комиссии какого-то там комитета. Федор Феликсович бросил милицейскую службу и создал совместное предприятие. Его дочь подалась в актрисы. Ее редкий по глубине голос, врожденная пластика и приобретенная беспринципность позволяли ей с оптимизмом смотреть в будущее. Виктор Степанович устроился сторожем в Третьяковку и обрел душевный покой.

Один Коля не унимался – искал свой кусок от общественного пирога.

Наступила очередная осень. Хлынули такие сильные дожди, что даже кроты мокли под землей. Небо хмурилось тучами и загоняло солнце туда, откуда его не было видно. Ветер злобно рвал зонты и приобретал видимость благодаря окуркам и целлофановым пакетам. Для многих настало время ответственных решений.

В конце сентября Николай Николаевич Живцов, бесцельно шатаясь по Москве, забрел на Арбат. Уличные торговцы художественными изделиями уже были не те, что пару лет назад. Они приобрели лоск и наглость, непременные сопутствующие атрибуты легких денег.

Высокий мужчина в пышных усах громко требовал от студента в стоптанных кроссовках отчета. Тот моргал глазами и слушал плеер.

Коля узнал усатого даже без красноармейской шинели и потрепанных штанов-галифе. Это был Евгений. Судя по нахальному и крикливому голосу, тот был на коне: разросся, имел несколько точек и своих реализаторов.

Николай, с трудом сдерживая желание тут же вцепиться ему в горло, подошел сзади и тихо спросил:

– Как торговля? На полмиллиона наторговал?

Евгений, поняв по голосу, кто у него за спиной, стал медленно разворачиваться, все еще не веря в постигшее его несчастье.

– Или, может быть, международный союз ювелиров признал серые алмазы исключительно ценными?