— Да, горка кала тоже может лежать красиво. Мне тоже на днях позвонила женщина. Сказала, что её зовут Алла, и она хочет принести мне благую весть о скором Царствии Небесном. Я думаю, что это правда. Не могла же она солгать?

— Ты над кем издеваешься, Аптекарь? Я же сейчас отберу у тебя Елену Юрьевну и посажу ее в тюрьму лет на десять. А ты ее тихо будешь ждать. Хочешь такое?

— Да я тебя просто грохну, пожилой следователь. А Статуэтку свою из тюрьмы выкуплю и за рубеж свалю. Так что ты меня не пугай.

— Какие мы все обидчивые стали. Вспыльчивые, как порох. Я же к тебе как к старому другу пришел. Посоветоваться, что мне делать. Олигарх нагло заваливает город наркотическим навозом, и сделать ничего нельзя. А ты мне тут коммунальный конфликт устраиваешь: «Моя Статуэточка, не отдам родненькую. Убью, зарежу, не подходи никто, я не в себе сейчас». А на поставленный мной вопрос отвечать не хочешь.

— А в чем, собственно, вопрос? Никакого вопроса и нет. И судьи сковские, как я посмотрю, уголовный кодекс и не читают.

— Перестань, Аптекарь. Существует список веществ, которых законодатель определил как наркотики. Вещество, которого в этом списке нет, согласно закону, наркотиком не является и, соответственно, его сбыт и распространение под статью о наркотиках не попадают. Навоз в этот список не входит, а потому судьи правы. Не такой статьи, чтобы я мог человека за продажу килограмма сухого навоза привлечь, пусть даже и с обожравшейся коноплей коровы. Как специалиста последний раз тебя спрашиваю, что делать? Не знаешь, так и скажи: «Не знаю».

— Знаю. В списке вашем наверняка записано «Гашиш», или что-нибудь в этом роде. То есть, указано химическое вещество. А если этот гашиш находится непосредственно в траве или в навозе, то и значения это не имеет. И человека ты сажаешь не за зато, что он торгует килограммом сухого навоза, а за то, что он торгует десятью граммами содержащегося там гашиша.

— Хм, а ведь твой повелитель, Елена Юрьевна, прав. Тема раскрыта скрупулезно, графомания грамотная, ничего сказать не могу. Бей ее спокойно, Аптекарь, лучше ремня человечество педагогического приема еще не придумало. Уголовные дела надо правильно оформлять, тогда они и будут иметь судебную перспективу. Обвиняется не курении сушеного навоза, а в незаконном обороте десяти грамм гашиша, которые злоумышленник хранил в килограмме навоза. И ни один судья слова против не скажет. Вот что значит со специалистом посоветоваться. До свиданьеца, Аптекарь. Пойду я, пожалуй, дел у меня теперь невпроворот. Пойду, подтяну штаны по самую грудь и, брезгливо отряхивая боа из розовых перьев, устрою своим подчиненным тематические вечера для юношества. Напомню им, что пожилой следователь еще может реветь как самолет, колоду карт тасуя членом, а не только розовые сопли в сиропе размешивать. А главное, Олигарху анальный плавник подрежу, а то братан расслабился. Теперь мне это запросто, как в памперс накакать.

— Ну, расскажи, Капитан, как ты дошел до жизни такой.

— Да, действительно, шесть человек село, пока я чухнулся. А главное, такая лавочка закрылась. Обидно.

— Так что же все-таки случилось? Почему раньше не сажали, а теперь сажать начали? И за что, за незаконный оборот коровьих лепешек! Что за чушь такая?

— Ты понимаешь, Олигарх, неожиданно пожилой следователь отправляет меня на месяц на какую-то идиотскую учебу. И как только я уехал, как он собирает весь личный состав и устраивает всем такой разнос, которого не было со времен смерти Сталина. Суть разноса сводилась к следующему. Распустились в конец, мышей и комаров не ловите, документацию правильно оформить не может, пьянствуйте на работе. В последнее время столько дел в суде рассыпалось, что хоть милицию вообще закрывай за ненадобностью. Лейтенант Волков поймал торговца шмалью, но, вместо того, чтобы оформить незаконный оборот десяти грамм гашиша, которые злоумышленник хранил в килограмме навоза, и отправить злоумышленника в места лишения свободы, лейтенант Волков оформил обвинительное заключение на незаконный оборот килограмма навоза. Сказывается еще в лейтенанте Волкове его колхозная классовая сущность. Ох, сказывается. И такие примеры не единичны. Доколе… Да я вас живьем… Видишь, не получается с женщиной — сними погоны… Как это всегда бывает у пожилого следователя, его слог журчал, как реченька и трогательные катышки грязи сыпались на личный состав как из ведра. Единственный комплемент за всю двухчасовую речь прозвучал только в адрес все того же лейтенанта Волкова. Его пожилой следователь назвал шестиколесным бабаукладчиком. И тут же, чтобы загладить неприятное впечатление от невольно вырвавшегося наружу комплемента, пообещал лично для лейтенанта Волкова составить план прививок от анального бесплодия.

— Пожилой следовать, а сказал хорошо. Он у вас военно-половые романы случайно не пишет? Если да, то я ему протекцию могу составить в публикации. Через бабушку мой рыжей Анастасию Аполинарьевну. Она редактирует литературный журнал «Недуги Наши». Там и моя книга публикуется, «Истоки и смысл русского киллеризма». И пожилого следователя там засобачить можно.

— Вот ты, Олигарх, тут поллюционно галлюцинируешь, а шесть человек село, и такое дело накрылось. Не жалко?

— Это мне-то не жалко? Жалко. Но красочные погребальные церемонии по этому поводу я устраивать не буду. Навоз сделал свое дело и теперь должен быть предан земле. То, что государство не будет долго терпеть наглый удар по своему карману, было ясно с самого начала. Идея была хороша, принесла должную сумму денег и умерла естественной смертью. Мир, так сказать, праху. У меня родственница дальняя есть. Сама сектантка, а в погромах свидетелей Иеговы участвовала. Это я к тому, что важно вовремя остановиться. И осуждать пожилого следователя за высказывания перед личным составом мы не будем. Не ругаются матом только немые, спроси мою рыжую. Этот вопрос закрыт. Есть еще что-то?

— Есть. Раньше у меня были подозрения, но сейчас я уверен. Пожилой следователь работает на Саранчу. Более того, Фигура Саранчи мне остается не понятной. Не вписывается он в образ Иоанна VI Насретдиновича, повелителя торговцев дынями. Что-то за ним еще есть, значительно более серьезное. Поверьте мне, ясновидящему.

— Здесь как раз я тебе верю. Эта его постоянное педалирование на то, что он киргиз, являясь при этом каракалпаком. Этот периодически появляющийся, периодически пропадающий узбекский акцент. Эти явные следы тяжелого детства на лице чурко-падонка. Ваххабит он конечно законченный. И вообще, меня всегда настораживал какой-то необычный запах из его рта. Я не расист, но глубоко убежден, что в идеале люди должны быть белыми. Да и впечатления существа без перспективы, тянущего свое бремя жизни на сутулых плечах работяги, он на меня не произвел с первого взгляда.

— Олигарх, дай ему по морде.

— По морде, так по морде. А кому, рыжая?

— Этому.

— Капитан, поздравляю. Предложено вломить тебе по чайнику. А почему, рыжая?

— Он меня ударил. Просто так. Сильно. В живот. Я плакала.

— Аня, перестань. Когда я тебя ударил, ты еще не была подругой Олигарха. Сейчас так вопрос ставить не красиво.

— Но ты же меня ударил! Ладно, ты был бы мой клиент, но ты же был мент в форме. Почему ты меня ударил?

— Если честно, Аня, то я просто не помню. Наверно ты мне что-то не так сказала. Извини, пожалуйста, я больше не буду.

— Не хочу ничего понимать. Мне, как бабе, тупость простительна. Почему ты меня ударил?

— Анечка, сколько в Вас затаившейся сексуальной энергии — идите и осчастливьте кого-нибудь, например Олигарха. А на ключевые вопросы мироздания у меня нет ответа. Ударить без всякого повода пятнадцатилетнюю девочку в солнечное сплетение не красиво, согласен. Но в тот вечер у меня было плохое настроение.

— Понесло человека, но остановился очень резко. Оставил в недоумении. Капитан, а действительно, почему ты ее ударил?

— Понимаешь, Олигарх. Если в течение двух часов подряд повторять всем «Пошел на…!», то к концу занятия мат будет неотделим от речи. Мы зашли, даем всем по сопатке, атмосфера соответствующая, вдруг подворачивается какое-то длинное рыжее существо женского пола, спокойное, как три тополя на Плющихе, и начинает с тобой играть словами в большой пеннис. Как тут удержаться? Естественно, появляется желание превратить ее в беременную девственницу.