— А я и не знал, что ты от хозяина откинулся.

— Да господь с тобой, гражданин начальник, шестой годок как на воле.

— Да что ты говоришь! Как годы летят. Вроде и сел недавно, а уже шестой годок на воле. Ну и где ты сейчас? По лифтам уже не шалишь?

— Да какие лифты! Остепенился я, при Челюсти в охране состою. Работка не пыльная, мне даже телевизор в прихожей поставили. Единственно, что Ирка работать мешает, а так все устраивает. И зарплата при…

— Это еще что такое!? Верстак, сколько раз тебе говорить, ты своих лагерных знакомых сюда не привечай. Я тебе квартиру купил, туда пускай и ходят, а то, что твоя подруга орет на всех как припадочная, меня не интересует. И от фронтовых воспоминаний меня избавь, пожалуйста. Эти твои бесконечные «братан только от хозяина откинулся, голову преклонить некуда, помоги, чем можешь, пристрой, благодетель» надоели мне хуже горькой редьки. Да и делах у меня полный… В общем так. С благотворительностью мы пока завяжем. Тимур и его блатная команда закрывает лавочку и садится на вегетарианскую диету. Этот братан место голову преклонить себе пусть ищет в другом месте. У меня работы нет и не предвидится. Так что, Верстак, извини. Скоро и тебе нечем будет зарплату платить.

— Да, Челюсть, настроение у тебя то еще. На похороны с лучшим настроением ходят. Неужели тебя Олигарх так сильно расстроил?

— А откуда ты… Справочку об освобождении не покажете, информированный вы наш?

— Справку об освобождении не покажу, ее у меня пока нет. Но могу показать служебное удостоверение.

— Даже так? Пожилой следователь!?

— Послушайте, Челюсть, я уже и с твоей дочерью познакомился, а вы меня в прихожей держите. Или у тебя такой застой в делах, что уже чашкой чая угостить меня не можешь?

— С дочерью познакомился? А разве ее уже с детского сада привезли?

— Гы-гы-гы, Пожилой следователь решил, что Ира Федоровна — это дочь ваша. Она же вас «папочкой» называет, и по возрасту, гы-гы-гы, подходит.

— Гм, знаешь что, Верстак, мы, наверное, действительно в столовую пройдем. А ты сиди, где сидишь, а то гостей пропустишь. Говорят, амнистия прошла, точно придет кто-то. А ты, Ирочка, приготовь-ка нам чайку.

— И покрепче.

— Чай покрепче, а торт?

— Торт любой.

— Вот что значит подход не системный. Я ведь к беседе с вами, Челюсть, готовился. А такой факт, как молодая жена, упустил. Это старость подступает или высокая должность затягивает. Туповат стал, не организован.

— Я тоже хорош, справку об освобождении из мест лишения свободы потребовал у руководителя правоохранительных органов такого ранга. У меня это от расстроенных чувств, наверное.

— Да, Челюсть, испереживался ты, вижу. Кто же теперь Олигарху героинчик то пришлет, после того, как две партии в сторону ушли. И что теперь делать то будешь? И отношения с Олигархом у тебя, небось, подпортились из-за этого, или нет? Вы то и раньше особо большими друзьями не были, а теперь совсем, небось, прошла любовь, завяли помидоры. Или я заблуждаюсь трагически, и пришел к тебе зря?

— Это вы для протокола спрашиваете?

— Вот поэтому не люблю я разговаривать с людьми, у которых за спиной нет ни одной судимости. Тягостно это мне. Вот взять того же Верстака. Казалось бы, уж до чего тупой мужчина, а вопроса такого не задал бы. Да если бы я тебя, голуба Челюсть, с протоколом хотел допросить, то вызвали бы тебя к нам повесткой. Да и не я бы тебя допрашивал, не по чину это мне, не солидно, да и времени на это нет. Совсем за другим пришел, Челюсть, совсем за другим. Слушай, Челюсть, а где ты такой торт купил? Я в Скове все точки знаю, на тортах собаку съел, не делают такого в Скове. Это вроде бизе, а вроде и не бизе. И торт совсем свежий, сухой снизу. Ну-ка, Челюсть, колись, откуда торт?

— Я выпечку не покупаю, это моя Ира все сама делает.

— Ну да! Врешь, наверное, надо через Верстака перепроверить. А где ж ты такую мастерицу нашел? Я думал ты ее так просто в жены взял, увидел девку молодую и красивую, мужское естество и не сдержалось. Благо очаровать есть чем, деньги, небось, в пяти банках лежат по всей Швейцарии. А ты ее, оказывается, за душу полюбил, мастерство несказанное. Слушай, Челюсть приходи ко мне в гости, я не шучу, честное слово. Давай дружить семьями. Пускай твоя Ира мою Тамару печь научит. Тебе зачтется, в натуре, или я не пожилой следователь. Правда моя Тамара пока по-русски не особо говорит, но девка она сообразительная, меня уже в домино обыгрывает. Ну, так как, согласен?

— Жены наши будут торты готовить, а мы о чем говорить будем?

— Как, я разве не сказал? Вот дурак старый. Я же вербовать тебя пришел, Челюсть.

— Вербовать? А кому я теперь нужен? Поставки героина, как вы метко подметили, прекратились целиком и полностью, старые контакты я, за ненадобность, подрастерял. Олигарх после потери героина, Свастики и Хомяка административную реформу затеял. С торговлей наркотиками, в связи с отсутствием таковых, он решил пока завязать. А потому меня отправил на заслуженный отдых, я ему теперь ни к чему, разошлись мы, как в море корабли. Один ко дну пошел, а второй на воздух скоро взлетит.

— И кто же ко дну пошел?

— Прощальные пузыри пустил я, но, чувствует мое сердце, Олигарху тоже не долго осталось на травке резвиться. Появился какие-то новые братки под руководством некого Шпалы, слышали, наверное?

— Пока ничего конкретного.

— На самом деле там более чем конкретно, не зря Лысый к нему уже перекинулся. Лысый и тюремные университеты прошел, и весь сковский блатной мир на его глазах вырос. Он же еще при Горбачеве начинал, во времена борьбы с алкоголизмом. Ветеран сковского рэкета можно сказать, основоположник жанра. Если он решил к Шпале перекинуться, значит, на то веские причины были. Это я один говорю, а другие молчат, но многие так думают. Это и естественно, бригада Свастики практически вся под лед ушла, срока у всех огромные. Куда Капитан смотрел? Ментовская крыша или есть или ее нет, по-другому быть не может. Пока все знали, что Капитан спину прикроет — все смелые были, а как услышали «семь лет с отбыванием в колонии строгого режима», так коленки у всех и дрогнули.

— Ладно, Челюсть, оставим Олигарха в покое. Он тебя из своей команды изгнал за ненадобностью. Теперь ты отдельно, он отдельно. Твое дело выделилось в отдельное следствие. Это я так, просто к слову пришлось, не бери в голову. Забудь об Олигархе. Я к тебе совсем по другому поводу пришел. Ты ведь у нас в Скове ведущий специалист по наркотикам на сегодняшний день. Сам и врач-нарколог, и главный поставщик. Прямо как в сицилийской мафии — все должно оставаться в семье. Ты мне как специалист, вот на какой вопрос ответь. Вот поставки героина Олигарху прекратились, дальше что будет? Вы же вех конкурентов с рынка давно убрали, не от вас не одна доза героина в Скове не продавалась. А теперь и вы лавочку закрыли, что, на какое-то время героина в городе не будет? И как наркоманы себя поведут? У нас же больше двадцати процентов насильственных преступлений совершается в состоянии наркотического опьянения, краж, думаю, еще больше. Что будет то теперь, что ждать, к чему готовиться? Я тебе честно, скажу, Челюсть, все как оно есть. Олигарх естественным путем уходит. В естественные процессы в природе тебе вмешиваться совершенно не к чему. Если что расскажешь, что знал о покойном, ты, все-таки, в ближайших помощниках ходил.

— А какой мне с этого прок?

— Ты что, Челюсть, думаешь, на накопленных запасах до старости дожить? Днем Ира торты печет, работает, не покладая рук, ночью ноги длинные раздвигает и так до старости? Вряд ли получится это у тебя, голуба. Пока ты при Олигархе был, боялись тебя, а потому не связывались. А сейчас кто ты есть? Фраер, деньгами надутый. Когда я пришел к тебе, ты спросил, пришла ли твоя дочь из садика. Правильно волнуешься, ой правильно. Рано или поздно Шпалу или другого кого вопрос этот заинтересует. Как же так, ходит четырехлетний ребенок в садик, никто его не трогает, а у папы ребенка финансовые возможности не мерянные. Не правильно это, делать что-то надо. Или я не прав?