Несравненно беднее захребетники, работавшие у мастеров, — только в немногих профессиях находим сбор с них в размере в среднем 1 рубля, сбор выше 3 руб. составляет среди них редкое исключение, таких имеется всего 4 из 158. Гораздо ниже, чем у посадских мастеров, оказывается, на основании того же сбора пятины, степень состоятельности и патриарших крестьян, занимающихся промышленной деятельностью. Их насчитывается 238, причем представлены те же специальности, что и среди ремесленников, но почти вся масса их уплатила не свыше 3 руб. налога, свыше 5 руб. уплачено всего 30 мастерами.
В Туле мы имеем приблизительно к тому же времени (1625 г.) следующую картину. 40% всех мастеров составляют наемные рабочие, из каждых пяти ремесленников двое занималось по найму хозяев. Так, обработка металлов была значительно развита, насчитывается 51 человек, занятых в кузницах. Но из них всего 10 человек, или только пятая часть, самостоятельны, 17 «наймутца работать в кузницы», 24 «делают и ярыжничают в кузнице». Из 10 самостоятельных мастеров в области работы по металлу пятеро «делают ножишка», двое «делают ножнишка», один кузнец, один сапожник и один серебряник. Вообще в Туле мы находим довольно много мастеровых, не имеющих «своих животов», о которых говорится: «пи-таеца по миру», «скитается меж двор»{669}.
ГЛАВА ПЯТАЯ.
Союзное начало в русских промыслах до Пempa Великого и созданные Петром цехи
В 1722 году Петр Великий, вводя новые городские учреждения, разделил всех «регулярных» граждан на две гильдии, отнеся к первой всех крупных, знатных торговцев, а также докторов с аптекарями, шкиперов, золотых и серебряных дел мастеров и живописцев, а ко второй — всех мелочных торговцев и ремесленников. Последние далее подразделялись еще на отдельные общества на основании однородности мастерства: «Каждое художество или ремесло свои особые цунфты (цехи) или собрания ремесленных людей имеет, а над оными — ольдерманов» (старшин); число последних зависело от «величества города и числа художников» (ремесленников). Ольдерманы ведут цеховую книгу, записывая в нее всех ремесленников своего цеха и смотрят за тем, «дабы всякий свое рукоделье делал добрыми мастерствы»{670}.
Каждый цех состоит из членов двух категорий, членов полноправных и неполноправных. К первым принадлежат все мастера цеха, т.е. имеющие право производить ремесло самостоятельно и держать подмастерьев и учеников; последние обе группы составляют категорию неполноправных членов. Для учеников установлен семилетний срок пребывания у мастера, после чего ученик получает у мастера удостоверение в знании ремесла; о прохождении стажа подмастерья ничего не говорится. Звание же мастера дается лишь после успешного испытания, которое производится «как в чужих краях».
Таким образом, Петр Великий заимствует с Запада, преимущественно из Германии, цеховую организацию ремесла с ее делением на мастеров, подмастерьев и учеников, определяет срок ученичества и устанавливает испытание на звание мастера. Никаких других требований к кандидату на звание мастера им, однако, не предъявляется и не ставится для получения этого звания никаких препятствий. Вообще в цехи могут вступать все, кто угодно, — «ремесленники всяких художеств», русские подданные и иностранцы, люди «всяких чинов», не исключая и владельческих крестьян; только последние при записи в цех должны представить старшине цеха «отпускные письма от помещиков или прикащиков».
Введение цехов на иностранный манер соответствовало тем пожеланиям, которые высказывались еще в XVII ст. Юрием Крижаничем, а позже современником Петра Иваном Посошковым. Первый рекомендовал для пользы промышленности ввести цехи в России. Второй жаловался на то, что за границей благодаря существованию цехов «мастеры добры и похвальны», у нас же, «отдавшись в научение лет на пять или шесть и год места или другой пожив, да мало-мало поучась, и прочь отойдет, да и станет делать особо, да цену спустит, и мастера своего оголодит, а себя не накормит, да так и век свой изволочит; ни он мастер, ни он работник». По его мнению, необходима регламентация производства, надо бы учинить «гражданский указ», чтобы всякий, «давшись к мастеру в научение, жил до уреченного сроку, а не дожив не то что года, а и недели не дожив, прочь не отходить и не взяв отпускного письма и после сроку с двора не сходит, то бы все мастеры ни в том бездельном порядке были, но совершенными добрыми мастерами бы были»{671}.
Создавая цеховую систему, перенес ли Петр Великий «на русскую почву чуждые ей цеховые учреждения западноевропейского торгово-промышленного населения», как утверждает Дитятин{672}, или же дал лишь «более ясное и точное определение законом» того, что издавна существовало, по обычаю, в русском народе, как указывал еще Лешков{673}?
В Новгороде и Пскове уже в XIV-XV ст. встречаем «дружины», которые состояли обыкновенно из главного мастера и его «другое», «дружинников», или рядовых рабочих. «Повеле владыка Василий писати церковь… Исайю Гречину с другы». «Псковичи наяша мастеров Федора и дружину его побывати церковь святая Троица свинцом, новыми досками». «Пожаловал есмь сокольников Печерских, кто ходит на Печеру, Жилу с други, а се их имена» (19 человек). «Плотникам жалованья: Дороху, Грише, Дмитру, Харке, Демеху, — дано им по полтине Московской; Олоху — 4 гривны Московские, а дружинникам жалованье… дано им по 10 алтын»{674}.
Мы уже упоминали выше об артелях плотников и каменщиков, о поселках, улицах, концах (слободах) гончаров, кожемяк, плотников в древнем Киеве и Новгороде. Эти совместные поселения, вполне аналогичные тем, которые мы находим в западноевропейских городах в Средние века, не менее чем наличность артелей и дружин, свидетельствуют о том, что различные виды наших промыслов уже рано организовались на союзном начале и последнее, следовательно, вовсе не являлось для них чем-то чуждым, искусственно им привитым.
Нередко указывают на то, что артели у нас имелись только в области таких промыслов, как рыболовный, звероловный, плотничий, которые имели характер отхожих промыслов, тогда как в оседлых промыслах мы таких организаций не встречаем. Однако прежде всего оказывается, что отхожими являлись у нас и многие другие промыслы, в том числе и такие, которые производились в избах самих мастеров. Так, например, в Медынском уезде Калужской губернии мы находим ряд производств, имеющих издавна такой характер. Крестьяне отправлялись на юг для выделки овчин и привозили с собой оттуда много шерсти, начесываемой при выделке овчин с каждой шкурки. Отправляясь на работы на юг России или в западные губернии, овчинники берут с собой и большое количество самопрялок в разобранном виде и, придя на место, их собирают и продают. Те же овчинники везут с собой и дуги, и благодаря им же в Медынском уезде развилось и сапожное производство, ибо сапожники продают в значительной мере свои произведения овчинникам, а те берут их с собой в южные губернии{675}.
Мало того, мы находим и самые артельные организации в различных отраслях промышленности. В Выездной слободе Арзамасского уезда Нижегородской губернии сапожники стали уходить на сторону, преимущественно в низовые поволжские города, причем устраивались эти переселенцы не в одиночку, а целыми группами. «Жили сапожники в городах колониями, имели своих собственных старост, которые заведовали их сношениями с выезднослободским обществом и помещиком». «Не следует, конечно, думать, что лишь необходимость сношений с обществом и помещиком побуждала переселенцев Выездновской слободы держаться вкупе, жить миром, выбирать старосту. Они перенесли лишь на новое место те порядки, тот образ жизни, к которому они привыкли на родине, и имели, конечно, все основания это делать, так как на чужбине сплоченность и взаимная солидарность, несомненно, могли и должны были приносить им пользу»{676}.