Вместо ответа он ринулся в атаку. Еще с минуту мы вели обмен ударами, потом переход в партер, отскок и новые связки. В очередной раз отскочив друг от друга, мы не торопились вступать в бой, решив немного отдышаться. Прошло не больше минуты, как у противника начали подкашиваться ноги, и он неожиданно рухнул на колени, затем боком на пол. Еще несколько секунд я не замечал того, что мой противник лежит в отключке, устало смотря перед собой в боевой стойке. Потом, заметив своего оппонента, уткнувшегося лицом в пол, похлопал глазами и глупо спросил:

— Ты чего?.. — израненный не ответил, я же, устало упав на колени, посмотрел равнодушным взглядом на небо, не думая ни о чем.

Вот это был бой… Опустив бесчувственные руки на землю, я хотел было сам упасть на мостовую и забыться, но что-то мешало.

— Ну, вот мы и встретились, — послышалось справа. Я медленно перевел взгляд на «новенького», сидящего на каких-то ящиках и наблюдавшего наш поединок. Видимо, он сидит там очень давно. Что ж, свидетелей не очень хотелось и я, поднявшись на ноги, хотел было уйти, но, сделав шаг в противоположную от собеседника сторону, застыл в немом изумлении: в двух метрах передо мной стоял тот самый свидетель, который буквально только что сидел на ящиках!

От неожиданности я отскочил назад и принял защитную стойку, но, зная, что он уже видел ее, сжался еще больше, задействовав мышцы и сделав из них броню. Новенький был в какой-то красной робе, с замысловатым золотистым рисунком, капюшон висел сзади, и я даже не увидел при нем оружия. Его белая щетина и такие же белесые волосы совсем не выдавали в нем кира, он больше походил на старика, но, черт возьми, весьма молодого! Ему на вид не было и тридцати лет, а янтарно-зеленые глаза просто завораживали…

Стоял я в такой позе около минуты, а на нем все это время сияла маска самодовольства и… равнодушия, что ли? Видимо, ему уже надоело, и он сделал-таки первое движение, а именно — поднял руку и направил ладонь на меня.

Сначала ничего не происходило, и я, пребывая в стойке, не удержался и немного высунул с любопытством голову из-под защищающих меня рук. И сразу же на меня обрушился невероятный, по моим меркам, удар. Он пришелся в… во все тело, я ощутил мощнейшую волну колющей боли в руках, ногах, голове и корпусе, после чего меня откинуло назад на добрый десяток метров. Сильно приложившись о мостовую, я с большой скоростью катился по земле, а когда остановился, из легких вырывался кашель с кровью. Как ни странно, я боль ощущал телом, но не мозгом, в голове было ясно, хотя не так давно я был готов закрыть глаза и уснуть прямо на месте. Повернувшись к новому врагу, я медленно зашагал в его сторону, тратив время на небольшой отдых. Все равно расстояние между нами превосходило двадцать метров, слишком большое для нападения, а оружия, особенно стрелкового я при нем не наблюдал.

Будто бы прочитав мои мысли, он поднял руку вверх. Привыкший к ближним боям, или, на крайний случай к метанию всяческих острых железяк, я снова не воспринял этот жест как атакующий, и сильно поплатился… Откуда-то справа я почувствовал тот же самый удар, который бьет с одинаковой силой во все точки тела, и меня впечатало в стену левым предплечьем. По инерции, голова дернулась в сторону удара, и я сильно стукнулся о каменную стену. Едва я сполз по стенке, краем глаза заметил новое движение рук противника и, будто бы и не было прошлой атаки, я отпрыгнул назад. Мощная волна пришлась в стену, рядом с которой только что был я, расколов камень, и трещины прошлись вдоль границ удара. Завидев сию неудачу, кир снова и снова повторял такие движения, заставляя меня бегать и кружиться в непонятном танце, уклоняясь ото всех атак. А было ли это атаками? Такого искусства я не видел еще нигде, будто бы воздух, сжавшись в плотный комок, с большой скоростью устремляется в определенную точку. Не знаю даже, как объяснить это легче и проще…

Прыжок, еще один, осколки камней летят в разные стороны, иногда задевая меня, но я не обращаю на это внимания, полностью сосредоточившись на противнике и его руках. Отпрыгнув к стене, до которой оставалось парочка метров, я краем взора следил за новыми пасами, желая не попасться на какой-нибудь трюк. Но кир наоборот, опустил руки. Спрашивается: зачем? Он практически загнал меня в угол — за моей спиной была стена, и точек отхода было в разы меньше. Я перевел взгляд на его лицо и узрел такую улыбку, будто я был ребенком, а он старшеньким дядей, указывающим на мою ошибку. Немного расслабившись, я стал выпрямляться и здорово ошибся насчет противника и его рук, когда очередная, мощнейшая на этот раз волна, смела меня к стене, и я ощутимо ударился затылком. Упав на колени, я забрызгал мостовую кровью, текшей из носа, рта и ушей.

Ссадины, синяки и прочие неудобства не могли даже соревноваться с той болью, которой я испытывал сейчас, будто бы по мне прошлась та самая толпа киров с центральной площади Салидона. Причем не просто прошлась, а вышагивала весь день, специально наступая на каждый сантиметр тела. Хотя, можно было охарактеризовать эту боль по-другому: будто бы меня тыкали в течение недели иголками, без выходных, обеденных перерывов, сна и отдыха…

— Черт… Сволочь, как ты это делаешь?.. — кашлянув несколько раз в течение монолога кровью, я вытер рукавом рот.

— Ха-ха, не время задавать вопросы, Альтаир, время убегать!.. — я сразу же понял, что сейчас на меня должно обрушиться нечто и вовремя отпрыгнул в сторону — на том месте сейчас сияла вмятина в несколько десятков сантиметров…

Меня сегодня столько избивали, что я даже не могу предположить, откуда взялись те силы, с помощью которых я сумел отпрыгнуть от столь ужасающего выпада.

— Так, — он вздохнул. — Видимо, Кай уже не в состоянии…

Это Кай-то не в состоянии?! Да я тебя щас!.. Хватит убегать! — Решил я и неожиданно для противника поменял тактику, ринувшись к нему на своей максимальной скорости, превосходившей 12 метров в секунду. Мне потребовалось меньше двух секунд, что бы подобраться вплотную к врагу и размахнуться для мощного удара, сбивавшего с ног оппонента. Скорость была необходима, так как противник пользовался чем-то, что я никогда не встречал, не мог объяснить и правильно защититься.

Сделав небольшой прыжок для большей скорости, я со всего размаху врезал в грудь седовласого, который будто бы застыл на месте. Я был абсолютно уверен в том, что попал, но, когда моя рука погрузилась в его тело до локтя, а силуэт начал расплываться туманным облаком, я настолько ошалел, что по инерции, накопившейся в результате сильного разгона, кубарем улетел вперед. Сделав два-три кувырка, я прыжком встал на четвереньки лицом к облаку и вдалеке заметил того самого кира, сидящего все на тех же самых ящиках с сухой травинкой во рту. Поставив одну ногу на ящик, вторую он свесил, руками подпирая себя.

— Ладно, так и быть, — сказав это, он выплюнул травинку, спрыгнул с ящиков и пошел к тому месту, где я недавно поразил его тень. — Давай по серьезному.

Он играет со мной?!

— Да пошел ты! — сорвавшись с места, я ринулся к врагу, но не по прямой и самой короткой траектории, а прыгая то вправо, то влево, сбивая противнику прицел.

Приблизившись на расстояние трех метров, тот неожиданно быстро стал спиной назад двигаться от меня, забрасывая каким-то ветром и молнией. Серые, похожие на изогнутый толстый меч, волны двигались с большой скоростью, и разрезали мостовую, стены и крыши домов как масло. А молнии…Молнии были коварны, забросавшись в меня ветром, он переключился на молнию, которая на мгновение парализовала мои мышцы, и я грохнулся на землю. Разбив нос (уже в который раз?!), меня чуть было не забросали ветряными атаками. Чувствительность быстро вернулась к моим ногам, и я резво отпрыгнул влево, уходя от десятка атак. На том месте, где осталась моя кровь от разбитого носа, виднелись многочисленные острые порезы.

Черт возьми, попади хоть один такой ветерок в меня, разрубил бы и не заметил… Вот теперь я стал относиться к врагу более серьезно, только что мне это даст? Быстрее я не стану и достать я наверняка не смогу. Придется лишь убегать.