10

— Слушайте, перестаньте вы мне голову морочить, просто заплатите, и все, — говорю я отцу Томасу Альминде, OSFS, этому молодому приходскому священнику, который по отдельности общается со Стивеном и с Сесилией Тухи по поводу полнейшего расхерака, творящегося у нас в семье. Помимо того, что отец Альминде наставляет на путь истинный семейство Тухи, он также готовит церковных служек, лупцует детишек из младших классов, курит сигары, попивает «Уайлд Терки», водит телок к себе в комнату и еще любит разыгрывать из себя дурачка, когда дело доходит до денег, которые он мне должен за то, что я три дня в неделю по вечерам сижу на телефоне у него в доме приходского священника церкви Святого Игнатия. Жмот потому что.

Дом священника стоит рядом с церковью и представляет собой большое белое приземистое здание в колониальном стиле. Из парадной двери сразу попадаешь в длинный темный коридор, где стены сплошь увешаны красными коврами и портретами архиепископов. По обеим сторонам дверь в дверь идут кабинеты. Сразу за коридором — кухня, направо лестница наверх, налево дверь, ведущая в ризницу и дальше в церковь. В данный момент мы с отцом Альминде препираемся во втором справа, считая от входа, кабинете, как раз там, где я всегда сижу на телефоне. Кабинет, кстати, самый засранный из всех — и не кабинет вовсе, а попросту чулан: старый стол, железный стул, черно-белый телевизор, к нему антенна из алюминиевой фольги, три стены заставлены древними картотечными шкафами, на столе телефон на четыре линии, который не замолкает ни на секунду все то время, пока я вытрясаю из святого отца гребаную зарплату. Рядом со мной Гарри: стоит и боится. Бобби Джеймс ждет и боится на улице.

— Успокойся, — говорит мне отец Альминде. — Все я заплачу, как полагается. Сколько часов ты проработал на этой неделе? Шесть?

— Нет, десять, — поправляю его я.

— Подожди-ка, ты же у нас работаешь три дня в неделю по три часа.

— Так и есть, уже девять получается, святой отец. — Я начинаю выходить из себя. — Плюс еще час сверхурочно, когда вы уединились у себя наверху с миссис Маккьюн.

— Ах да, я и забыл, — задумчиво бормочет он. — У нее ко мне был один серьезный вопрос по тексту Библии.

— Кто бы спорил, святой отец, — говорю я ему. — Давайте резче уже.

— Ладно, положим, за десять часов я тебе должен пятнадцать баксов, верно?

— Нет, двадцать. Я получаю в час по два бакса, — уточняю я и показываю ему два пальца, сложив их буквой V.

— Два бакса в час? Да это же грабеж чистой воды, — улыбается отец Альминде мне в ответ. Волосы у него жиденькие и темные, зачесаны набок, лоб высокий и потому слегка затеняет лицо. Улыбка желтая и клыкастая, как у Гвен Флэггарт. Каждый раз, когда он разевает свое хайло, меня так и подмывает кинуть ему косточку. — Вот твои деньги, — говорит он и протягивает мне рваную, захватанную двадцатку.

— Спасибо. Что — так сложно было? — спрашиваю я у него.

— Если честно — то да. Что с вами, мистер Карран? Язык проглотили?

— Да, святой отец, — рапортует Гарри.

— А кто это там ждет снаружи — никак, Бобби Джеймс?

— Да, святой отец.

— Он тоже меня боится?

— Да, святой отец.

— Ну и слабаки, значит, оба, — заключает святой отец. — Не изволите ли ответить на звонок, мистер Тухи?

— Ни за что, — отрезаю я. — Мой рабочий день кончился.

— Да бросьте вы, право, меня ждут в кабинете, — говорит он.

— Значит, еще подождут, приятель, — огрызаюсь я.

— Там твой брат Стивен, осел, — говорит святой отец.

— А.

— Так что — ответишь?

— Да, конечно.

— Спасибо. — Он уходит к себе в кабинет разговаривать с братом. Я снимаю трубку.

— Здравствуйте, церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь? — крайне профессионально отчеканиваю я в трубку.

— У меня для вас кое-что есть, — сообщает мне таинственным шепотом некто из трубки.

— Правда? И что же? — интересуюсь я.

— Большой жирный хрен, — заявляет некто.

— Прекрасно. — Щелк. Какие только чудики к нам сюда не названивают. Просто уржешься порой. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь? — спрашиваю я.

— Религия — для дураков и слабаков, — заявляет мне еще один скучающий придурок.

— Излейте душу, — смеюсь я в ответ. — Может быть, я смогу что-нибудь для вас сделать?

— Та же мифология, и ничего больше, как у греков — одни сплошные боги да Эзоповы басни.

— Не скажите. Что-нибудь еще?

— Если ад и впрямь существует, то попам с монашками туда прямая дорога.

— Полностью с вами согласен. Приятно провести вечер. — Щелк. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь?

— Стив Смит, «Дейли ньюз». Ваша реакция на обвинения касательно того, что ваш приход отказывает бомжам даже в глотке чистой воды, не говоря уже про все остальное?

— Совет рекомендовал мне не давать комментариев по данному вопросу, — выпаливаю я (все как святой отец учил).

— Так вы не отказываетесь от предъявленных обвинений? — спрашивает он.

— Думаю, нет. Спокойной ночи, приятель. — Щелк. Дзинь.

— Церковь Святого Игнатия, дом приходского священника, чем могу помочь?

— Здравствуйте, — заплаканный женский голос. — Могу я поговорить с отцом Альминде?

— Мам?

— Хэнк?

— Что-нибудь не так? — спрашиваю я.

— Да нет, все в порядке, — отвечает она. — Все та же хрень с твоим папашей.

— Почему бы тебе просто не уйти от него, и все? — говорю я, хотя сам так не думаю.

— Куда идти-то?

— Тогда сама его выстави.

— А кто за все башлять будет?

— Так дело только в деньгах, ма?

— Нет, Хэнк. Все куда как сложнее. На мне Стивен и Сес. А еще Арчи. Нельзя мне их сейчас травмировать еще больше — и без того полно проблем. Мне просто хочется верить, что папаша твой рано или поздно станет держать свой член у себя в трусах, а не совать его куда попало.

— Нужно что-то с этим делать. Ведь у него девушка на стороне, — говорю я ей.

— Это по-другому называется, — едко замечает мне в ответ Сесилия и выдыхает дым в трубку на том конце провода. — К тому же брак — долгая история, приятель. Поэтому в том, что он делает, нет ничего необычного.

— Ты что — серьезно? — Я совершенно ошарашен и разочарован.

— Да, серьезно, — подтверждает она.

— Да, но ведь сама ты никогда так не делала. — Пауза. — Ведь правда? Правда, мам?

— Помнишь того парнишку, с которым я общалась после Музея искусств? Он мне телефончик оставил.

— И ты с ним изменила папе? — спрашиваю я.

— Нет, Хэнк, — отвечает она, — хотя чуть было… Сес, давай-ка слезай с кресла Арчи.

— Но ведь ничего же не было, так?

— Просто я номер его тогда потеряла. А так — чем черт не шутит. Понимаешь, о чем я? Сес, если ты еще хоть раз ударишь Арчи по голове, я просто возьму и отвезу его на хрен домой отсюда.

— Нет, не понимаю, — говорю я. — Уж если женился на ком-нибудь — то любовь навеки, и точка.

— Не в этом мире, малыш, — совершенно спокойным голосом говорит она мне.

— Ну да, конечно, только не в этом мире, — с раздражением бурчу я.

— Ты у меня такой романтик, Хэнк, — говорит она, и я знаю, что она улыбается, и от этого мне становится теплее и легче на душе. — Слушай, отец Альминде у себя?

— Он, ммм, беседует с кем-то в кабинете, — отвечаю я.

— А. Кстати, а сам-то ты там что делаешь? Он что, попросил тебя поработать сегодня вечером?

— He-а, я просто пришел за получкой. Он попросил меня пару минут посидеть на телефоне.

— Он платит за все как надо? — спрашивает она. — Ты же, по-моему, час сверху отработал?

— Да, он мне заплатил, — отвечаю я. — Правда, долго мозги пудрил.

— Как всегда. Чем занимаешься сегодня вечером? Ты же только что на улице гулял.

— Угу. Мы играли в «Свободу», а как закончили — сразу пошел к нему за деньгами. Потом, наверное, в Тэк-парк пойдем. Мяч в кольцо покидать, — осторожно объясняю я.