Ба, Алекс в online. Такс, отправить личное сообщение пользователю Алекс.

  Барс: Привет, Алекс. Как дела?

  Алекс: Привет, Барс. Как сажа бела. Мы знакомы?

  Барс: Нет, но ведь никогда не поздно. Ну так как?

  Алекс: Запросто! Анкету смотрел?

  Барс: А что там из написанного правда?

  Алекс: Всё, что ты захочешь.

  Барс: В машине отсосёшь?

  Алекс: Ты больно шустрый! А пообщаться?

  Барс: Мне нужен одноразовый секс и больше ничего. Если тебя не устраивает, адью.

  Алекс: Понял. Меня устраивает. Где и когда?

  Барс: В одиннадцать вечера у магазина 'Айсберг'. В чём будешь одет?

  Алекс: В белой майке и поверх кожаная куртка. Пойдёт, для узнавания?

  Барс: Вполне. До встречи.

  По анкете выходило, что Алекс - стройный парниша двадцати восьми лет от роду. Симпатичный, без комплексов. Любит делать минет. Фотка отсутствовала. Да и ладно. Залез в гей-порно. Возбудился так, что пришлось вспомнить молодость. Поспал, пожрал. Закинул пару таблеток 'Антипалицая' и двинул на работу за машиной. Зачем-то попёрся в кабинет. Просмотрел видеозаписи по Холодильнику. За пятницу - ничего интересного. Никто ничего не пытался стырить. Скукота. Взял папку с данными на Данила Артамоновича и выписал себе в органайзер его адрес и номер домашнего телефона.

  До отсоса ещё чёрт знает сколько времени. Делать совершенно не хрен. Поехать глянуть, где обитает этот будущий хастлер.

  Этот, бля, Артамонович жил в старом центре, в построенном ещё военнопленными немцами доме. Квартирки здесь, между прочим, шикарные. Бывшие партработнички обитали в таких. Наверное, его дедуля был какой-то шишкой на ровном месте. Не купили же его предки эту хату? Всё-таки дорого для простого обывателя. Я себе такую не позволю, у меня квартира в новостройках. Не пентхауз, конечно, но хорошая. Правда, строят их нынче как попало. А вот в старых элитных домах - и площадь ого-го, и высота, и толщина стен, и добротность. Евро ремонт в такой хате забабахать, и ей цены нет. Меня даже жаба задавила. Какое-то чмо - и в таких хоромах. Ну ладно, погорячился - не такое уж и чмо. Мальчик с институтом, одевается нормально, выглядит тоже ничего. Ну да, да. Ни ничего, а заебись выглядит. И откуда у меня только этот грёбаный второй голос, который самому себе даже соврать не даёт?

  О, блин, да это же Даня из подъезда сейчас выскочил! И куда это ты так полетел?

  Сам не заметил, как заделался в детективы. Данька рванул на вокзал. Купил в пригородных кассах билет и сел в электричку. На дачу, что ли, поехал? Надо как-то узнать, есть ли у них дача.

  Заехав домой, помылся, побрился и двинул на свиданку.

  Парень стоял у магазина, как договорились. Я тормознул, не доезжая, и, оставив машину, подошёл к стоявшему недалеко киоску, разглядывая потенциальную соску. Не красавец, но ничего. Можно даже не только вафелькой угостить, но и присунуть. Сел в авто и, подъехав к нему, посигналил.

  На улице только начинало темнеть, а мне бы не хотелось, чтобы он меня рассмотрел. Не поворачиваясь, бросил:

  - Садись на заднее сиденье.

  - Не боишься, а вдруг я маньяк? Пырну тебя сзади ножичком.

  - А ты маньяк?

  - Ага - сексуальный. Куда едем?

  - В пригород. Знаю я здесь один лесочек.

  - О, так ты, оказывается, сам маньяк. Прикопать меня в лесочке удумал?

  - Ну, если минет хреново сделаешь, точно там оставлю.

  Парень засмеялся.

  - Сделаю так, что ты меня сам отпускать от себя не захочешь.

  Мне сразу вспомнились советы, которые он давал на форуме Даньке. Вот бы тот им внял. Чёрт, от одной мысли, что Данька безропотно мне отсасывает, член задымился, и я на всей скорости рванул к заветному леску.

  ********** ГЛАВА 6

  После 'разговора' на сайте Данил немного успокоился. Наверное, действительно не так страшен черт, как его малюют. С чего он вообще решил, что безопасник к нему 'неравнодушен'? Может, он на всех новеньких так смотрит. Прощупывает, так сказать. Уснул он со спокойной душой.

  Всю ночь ему снился Влад. Проснулся от того, что тёрся пахом о матрас.

  - Господи, что за наваждение! - Данька чуть не плакал от злости на себя. Не хотел он вспоминать этого засранца, не хотел видеть его в эротических снах. Эти сны - как старт для его изнывающего сердца. Так и хотелось схватить телефон, набрать проклятый номер и услышать чуть сипловатый голос. Или рвануть в деревню и уткнуться в пахнущее сеном, соляркой и еще хрен знает чем плечо Владислава. А как только он представлял грубые, мозолистые, огромные ладони, лапающие его спину и задницу, желание почувствовать их наяву становилось нетерпимым.

  Тогда он вызывал из памяти картинку, на которой этот урод трахает бабу, и крик: 'Хули ты уставился? Пошел на хуй, пидор гнойный!' - этот метод вмиг успокаивал непрошеное либидо.

  Желание зайти на сайт и списаться ещё с кем-то, даже для одноразовых встреч, он подавлял на корню, убеждая себя,что хватит зарываться мордой в дерьмо.

  У него были до Влада встречи с несколькими парнями, ни к чему не обязывающий трах.

  Но попробовав именно отношений с постоянным партнером, Даньке хотелось большего, чем трахнуться где то на съемной хате или в сауне. Ну, а если не врать самому себе, то этот грёбаный 'фермер' запал ему в душу. Крепко запал.

  Данька был парнем простым, семья рабоче-крестьянская. Мать всю жизнь пахала на заводе крановщицей, а отец на том же заводе газорезчиком. Зарплата у обоих хорошая, и они все средства вкладывали в единственного сына. Мечта родителей - чтобы сынуля выбился в люди. Не вкалывал работягой, как они. Бабушки-дедушки с обоих сторон деревенские жители. Правда, их уже не было в живых. Последняя бабушка умерла два года назад. Её дом был продан, а деньги разделены между Данькиной матерью и её братом. Дядька у Данила тоже работяга - шофёр-дальнобойщик. А со стороны отца вообще вся родня алкаши, батя с ними редко общался. Он не мог простить родной сестре, что она пьет наравне со своим мужиком. Племяшей было жалко, но они уже все повырастали и тоже пошли по наклонной. Один Данькин двоюродный брат сидел за грабёж, другой стал законченным нариком. В общем, с родней по линии бати не повезло.

  Даня помнил, как они жили в секционке с отцовской сестрой по соседству. Как двоюродные братовья, не смотря на то, что родители Данила покупали им игрушки и вещи наравне со своим сыном, постоянно лупили его. Обзывали лошарой и додиком, разрывали его любимые книжки. Детская обида осталась до сих пор. А не так давно братик нарик встретил его у подъезда.

  Домой его Данькины родичи запускать перестали после того, как он вынес у них из квартиры дивидишник и норковую батину шапку. Трясущимися руками он хватал Данила за отворот куртки, и противно растягивая слова конючил: 'Братан выручай, менты, падлы, загребли с герычем, если бабки не суну - посадят. Скажи дядьке, бабки нужны'

  Отец деньги давать наотрез отказался, а выйдя к племяннику, еще и вмазал за украденные вещи. Тот уселся на корточки у подъезда и, размазывая тянущуюся кровяную слюну, грозился натравить на дядьку дружков. На его угрозы Данькин батя добавил племяшу еще пиздюлин и чуть ли не на пинках вытолкал его со двора их дома.

  Дом был элитным, и перед соседями было ужасно стыдно за этот концерт. Квартира им досталась от материного родственника, партийного работника. Ему было восемьдесят девять лет, когда он умер. Сын у него жил в Питере и нос к нему не казал. Что-то между ними произошло, ещё когда парень был молодой. Что отец с сыном не поделили, ни партработник, ни его жена не рассказывали. Данилова мать ухаживала за престарелыми родственниками до конца их жизни. После смерти жены, за которой двоюродная племянница ходила, как за родной матерью, Петр Алексеевич отписал квартиру Данькиным родителям. Сделал на них дарственную, не боясь, что они выкинут его на улицу на старости лет. Последние свои годы он жил в трехкомнатной квартире вместе с их семьёй, переехавшей к нему из секционки. Ворчал на батю и учил его жизни, вспоминал Ленина и Сталина, сетовал на нынешнюю власть, долго перечислял все свои болячки, кряхтел, пыхтел и был доволен, что не одинок. Баловал Данила дорогими подарками, да и на ремонт квартиры деньги давал он. Пенсия-то хорошая, а тратить не на кого. Иногда плакал по-стариковски, усаживая Даньку к себе на колени - родных внуков-то не было. Последнее время часто называл Данила "Борей", так звали его сына. На похороны Борис не приехал, хоть Данькина мать и нашла его питерский адрес и отослала телеграмму.