Опять же, заводить ещё одни отношения после Влада не хотелось. Ему хватило унижения и разочарования, что он испытал в последнее время.

  На душе до сих пор всё скручивало от боли, когда он вспоминал их последний разговор. Не говоря о том, что ему так нужна была поддержка от близкого, как он считал, человека.

  А в итоге получил он эту поддержку от того, от кого меньше всего её ждал.

  Прокручивая все последние события, он решил, что обязан был дать безопаснику шанс, хотя бы в благодарность за спасение.

  Было ощущение борьбы самого с собой. Его разрывали противоречия по отношению к Санычу. Он боялся привязаться, боялся, что если они начнут встречаться, их вычислят, все же это не то, что ездить в деревню, где его никто не знает. Боялся, что безопасник просто экспериментирует, ему до сих пор не верилось, что у того это всерьез.

  Но ему очень хотелось ласки и тепла, особенно в последнее время.

  Хотелось с кем-то разговаривать, не таясь, не боясь себя выдать.

  Особо близких друзей у него не было. Был школьный друг Пашка, который единственный подозревал о его ориентации. Данил ему не говорил, а он не спрашивал, но Данька был уверен, что Пашка знает о нём.

  Павел никогда не звал его по девчонкам, никогда не делился победами над ними и впечатлениями от секса, хоть Данил и знал всех его пассий. Не расспрашивал, почему Данька ни с кем не встречается. А если кто-то затевал тему о педиках при них, резко обрывал.

  После одиннадцатого он уехал учиться в другой город. Они созванивались, общались через 'одноклассников'. Данька видел фото девушки, с которой стал встречаться его друг. И, судя по фоткам и комментам, он любил Оксану.

  А Пашка так и не спрашивал друга: 'А ты, мол, как, встречаешься с кем?'

  Переписывались и говорили об учебе, знакомых, книгах, фильмах - обо всем, кроме личной Данькиной жизни.

  С ребятами из группы он общался в универе и при общих гулянках, близких отношений ни с кем не завёл. Дружил со всеми и по отдельности с каждым.

  Но впускать в свой мир - никого не впускал. В итоге, когда лежал в больнице, ему позвонил каждый из ребят и девчонок, но ни один не пришёл навестить.

  Все это крутилось в его голове, пока не открылась дверь кабинета, и из нее не вышел Саныч. Бледный, с кругами под глазами и перебинтованной рукой на болтающейся на шее повязке.

  - Ну что? - поднялся к нему Данил.

  - Порезали немного, дренаж вставили. Трещина ещё, зараза, в кости.

  - Сила есть - ума не надо. Ты на больничном теперь?

  - Ну, да. Рука-то правая, бумажки подписывать неудобно, - улыбнулся Саныч.

  - Теперь мы два калеки.

  - А ты, кстати, нафига лангет снял? Или тебе его в больнице уже сняли?

  - Сам. Да чешется под ним всё. Рука уже не болит почти. Через несколько дней выпишут в универ.

  - В смысле? Ты же на практике?

  - Закончилась практика, вообще то. Все. Учеба началась, сессия зимняя скоро. Теперь только после неё снова на Хладик, преддипломная практика будет.

  - Ясно. Ну, что, куда сейчас? - Они вышли на крыльцо больницы, и Саныч повернулся к тормознувшему Даньке всем корпусом. - Может, на квартиру вернемся? До двенадцати ещё время полно.

  - Нет. Давай в другой раз. Меня дома уже потеряли да и тебя тоже.

  - Сейчас тогда тачку вызову, ключи завезем,потом тебя подбросим до дома.Я вечером позвоню.

  - Хорошо. Только попозже, чтобы мои уже спали. А то у них уши, как локаторы. Особенно у мамки.

  **********

  Пока отвозил ключи и Данила, отошёл ледокаин, и рука снова начала ныть.

  К себе поднимался с тяжелым сердцем. Машке в глаза было стыдно смотреть. То, что Данька согласился встречаться, до меня пока не доходило. Наверное, я сильно устал и измучился, поэтому эмоции не шкалили. Испытывал только боль от руки и вину перед Машкой. И чувство вины увеличивалось с каждой ступенькой. Зачем, спрашивается, я с ней помирился? Нервы человеку трепать? Сдавать я, наверное, стал. Старею. Привык, что она ждёт, привык к уюту и теплу. Обывателем становлюсь. Обывателем, трахающим парней.

  То, что никуда она не ходила, я понял сразу. Зарёванная, с красными глазами, она калачиком свернулась на диване.

  Рядом, на журнальном столике таблетки от головы, вскрытая пачка смекты и пустой стакан с осадком порошка.

  Сердце сжалось. У нее наверное из-за меня на нервной почве гастрит разовьется.

  Я присел рядом, обнял. Она прижалась и всхлипнула.

  - Где ты был и что с рукой?

  - Травмировал вчера. Мы с мужиками за город ездили, а потом я руку

  повредил и всю ночь в травме просидел. Прости.

  - А позвонить нельзя было?

  - Телефон разрядился.

  - У тебя все номера на симке есть, вставил бы в чей-нибудь.

  - Солнц, ну, не до этого было. Потом всё расскажу, ладно? Устал, сил нет. И рука болит, не могу. Давай покушаем да поспим чуток. Ты на работу не ходила? Я-то на больничном, а ты у меня прогульщица? - Я поцеловал Маняшку в заплаканные глаза.

  Она шмыгнула и вздохнула:

  - Отпросилась. Меня полощет с утра. Вроде не ела ничего вчера такого.

  А сегодня, что ни поем - все на унитаз.

  - Перенервничала, наверное.

  - Наверное. Только это ещё вчера началось. С утра тошнило, а сегодня вот рвёт.

  - Тебе на узи сходить надо, а ещё лучше полное обследование желудка сделать. Так и язву заработать недолго. Ты же ешь, как кот наплакал, и через раз. Заколебала со своими диетами, желудок гробишь.

  - Да у меня не болит ничего. Тошнит только. Пойдем, кормить тебя буду, инвалид. Что хоть с рукой сделал? Подрался, что ли?

  - Приёмы Юрьичу на дереве показывал. Костяшки содрал и трещину заработал.

  - Нажрался, что ли?

  - Ну, конечно. Упились.

  - Обязательно нужно было ехать? И почему ты меня не предупредил?

  Я почувствовал, что начинаю раздражаться. Ненавижу оправдываться.

  Я и так к ней, чуть ли не на цырлах подкатил, какого хера ещё-то надо.

  - Маш, давай ты меня пилить не будешь. И так хреново. Прощения я у тебя попросил. Ты знала, что мы иногда с мужиками собираемся, мы уже с тобой эту тему обсуждали. Этот раз не было ни сауны, ни телок, так в чём проблема? Мы просто выехали на природу, чисто мужской компанией и нажрались. Я тебе не запрещаю с подругами висеть. Сам даже путёвки покупаю, так что какие претензии?

  - Иди, кушай, и давай отдохнем. - Машка отвела глаза и прошмыгнула на кухню.