- Зашибись. Урод, трахнул и смылся, - бурчал он себе под нос, открывая дверь в совмещенную с туалетом ванную.

  Представшая взгляду картинка заставила непроизвольно ойкнуть.

  Дмитрий Александрович, облокотившись на душевую кабинку спиной, поджав к себе ноги, баюкал перебинтованную руку и тихонько поскуливал.

  Подняв на Данила красные от недосыпа глаза, он как-то виновато вздохнул:

  - Не могу больше. Всегда плохо переносил боль. Рвет, сил уже просто нет.

  Ошарашенный Данька отказывался верить своим глазам.

  Он никогда бы не подумал, что этот здоровый, сильный, властный мужик может скулить на полу от боли. Этот факт неприятно резанул по внутренностям, окатив волной разочарования.

  И он мысленно одернул себя: 'А что ты хотел? Он что, из железа, что ли, сделан? Тебе, значит, больно бывает, а ему нет?'

  - Придурок. Нехрен об елки кулаки чесать.

  - Об березы, - попытался улыбнуться Саныч.

  - Какая хрен разница. Вставай давай, я в туалет хочу. Кстати, батя у меня всегда после драк мочу к кулакам прикладывал. Правда, детскую, мою. Ну, когда я еще маленьким был. Сейчас-то он, слава богу, кулаки не чешет ни об кого. А раньше частенько с дядькой с шишками, синяками и ссадинами ходили. Не успевал ссать для них.

  Безопасник рассмеялся.

  - Думаю, что если я приложу к руке суррогат из водки, коньяка и пива, будет то же самое, что твою сегодняшнюю мочу. Так что спасибо, не надо.

  - Ну, как хочешь. Моё дело предложить.

  Дождавшись, когда за Санычем закроется дверь, Данил встал под душ.

  В голове была полная каша. Осознание того, что они трахнулись, никак не хотело стать реальностью. Это было как сон. Он не мог поверить, что сам пошел на этот трах. Но вспоминая события вчерашнего вечера по обрывкам, всплывавшим фразам, мог винить в этом только себя.

  Самое обидное, что он почти не помнил сам процесс и даже не знал, хорошо ли это было. Заламывать руки и вести себя, как обесчещенная целка, он не собирался. Мужик захотел, мужик сделал. Ну, трахнулись по пьяне. Не с натуралом же, в конце концов. Рыльца у обоих в пушку, так что распространяться на эту тему Саныч не станет.

  Вот если бы он в пьяном угаре трахнулся с Антонычем..

  Данька даже головой потряс, избавляясь от образа поющего начальника компрессорной.

  - Дожился. Совсем оголодал. Скоро на всех подряд кидаться начну. Не хватало ещё спалиться. - Бурчать, входило в привычку.

  После душа стало намного легче. Одежду Данька с собой не брал, полотенце тоже. Выключив душ, он немного постоял, дожидаясь, когда вода с него хоть маленько обтечет, и вышел.

  **********

  За ночь руку разбарабанило. На месте ссадин образовалась корочка, а под ней гной. Корочку я содрал, но гной не выходил, и кисть уже дергало пульсирующей болью беспрестанно.

  Я то снимал бинт, то опять его наматывал, в попытках унять эту рвущую пульсацию. Под утро не выдержал, ушел в ванную, чтобы не разбудить Данила.

  Когда он наткнулся на меня, сидящего на полу и ноющего, я готов был провалиться сквозь землю.

  Я, блядь, здоровый мужик, не мог терпеть какие-то болячки. Стыдоба.

  Но так оно и было. Никогда не боялся и не реагировал на чужую боль и кровь.

  А вот на свою... Помню, для меня самого было огромным шоком, когда будучи еще студентом, я вместе с другими ребятами пошел сдавать кровь, как донор. И хлопнулся в обморок при виде наполняющейся емкости.

  В драках я просто не замечал ни боли, ни своей кровушки.

  Там своя, чужая - без разницы. А тут... Когда не в горячке..

  После этого позорного случая я стал себя тренировать.

  Специально резал над раковиной палец или руку и смотрел.

  С болью так же. Зубную боль, стреляющее ухо - не переносил совсем. Мчался в больницу сразу же.

  Так и сейчас, я с нетерпением ждал, когда практикант уже наплескается и выйдет. Вроде свалить втихую некрасиво.

  Квартиру я снял на сутки, до вечера времени еще много. Пусть отлеживается, если хочет. А я двину в травму.

  Вчерашнее его 'Влад' засело в мозгу и то и дело всплывало, добавляя к физической боли гнетущее, мерзопакостное чувство.

  Даже когда я увидел его в дверях ванной голым, ничего не шевельнулось.

  Ночь оставила не приятные воспоминания, а горечь и неудовлетворенность.

  - Где здесь полотенца? - Вошедший Данька, не тушуясь, оглядел комнату и поднял искомое с пола.

  - Дань, ты, если хочешь, оставайся здесь, я в больницу съезжу и приеду. Ключи до двенадцати вечера отдать надо.

  - Ну, и как оно? Понравилось? - уже одеваясь, перебил он меня.

  В груди больно кольнуло. Что-то размяк я совсем. Тряпкой становлюсь прямо на глазах.

  - Ну, думаю, что Владу бы понравилось больше. Когда кончают с твоим именем, это, наверное, заводит.

  - Что? В смысле?

  - В прямом. Влааад... - передразнил я вчерашний его стон. - Да ладно, проехали. Ну, так что, дождешься меня или домой поедешь?

  Данька присел на кровать рядом со мной.

  - Ты обиделся?

  - За что? Ты же не виноват, что любишь этого урода. А на счет траха... Нормально было. Обломался, конечно, под конец, когда ты владкал. Переживу.

  - Дим, прости. Я не помню ни хрена. И я его не люблю, просто у меня последнее время секс только с ним был. Ну, и отношения, если это можно так назвать.

  - А что со мной? Что вчера было? Трах по пьяни?

  Он долго смотрел на меня и, когда я уже хотел встать, так и не дождавшись ответа, ткнулся головой мне в плечо.

  - Хочешь, попробуем, как ты просил?

  - Что просил?

  - Ну, повстречаемся... Попробуем.

  Вся моя стена из двух оставшихся кирпичиков - гордости и злости, рухнула.

  - Ну, что же, дам тебе еще один шанс. Попробуем.

   ********** ГЛАВА 27

  Данил сидел в коридоре больницы, дожидаясь Саныча из кабинета хирурга. До этого два часа они просидели в очереди к травматологу. Сидели молча, и непонятно было, зачем он вообще поперся в больницу вместе с безопасником. Наконец тому сделали рентген и отправили к хирургу. И вот уже полчаса Данька прислушивался к звукам, доносящимся из кабинета, но толком ничего не слышал.

  Он за это время успел поговорить с матерью, восстановить в памяти вчерашний вечер, поматерить себя за дурость и алкоголизм и теперь мучился сомнениями на счет вырвавшегося предложения встречаться с Дмитрием.

  Не то чтобы безопасник ему совсем не нравился, скорее наоборот, он чувствовал к нему всё большую симпатию, а это его пугало.

  Он вспоминал все подколы и издёвки Саныча и начинал злиться, но тут же напоминал себе, что тот его спас да и потом вёл себя с ним, как нормальный человек. И даже помог справиться со страхами и подавленностью после всего случившегося.