Я, развалившись в кресле, сделал удивленное лицо.

  - Я? Если бы я его послал, я бы тебя предупредил.

  - Вот я так и подумала. Значит оформлять?

  Данил, наконец, приобрел дар речи:

  - Дмитрий Александрович, вы же меня сами попросили принести мороженое. Я думал, вы предупредили вахтёров!- Его возмущению не было предела.

  - Буторина, свободна. Рапорт о задержании занесёшь позже.

  Глаза Данила Артомоновича были на пол-лица, до него явно не доходило происходящее.

  Оставшись с ним один на один, я, как всегда развалившись в кресле и закурив, пристально вперил в него свои орлиные очи.

  Он не выдержал давящего молчания:

  - Вы меня подставили, да? Зачем?

  Сообразительный. Губы поджал, явно стараясь взять себя в руки. Мороженое швырнул со злостью на стол.

  - Я Данил Артомонович, хочу вывести тебя на чистую воду. Я вас, педиков, насквозь вижу. Ты же педрила, так? Или ты сознаешься мне в этом, или я на тебя оформляю хищение.

  Парнишка побелел. В глазах непонимание, паника. А затем ненависть. Сколько сразу эмоций и чувств, за какую-то минуту.

  - А не пошел бы ты, козел хренов? Засунь себе в задницу свой рапорт.

  Я онемел от его наглости. А он развернулся и выскочил в коридор.

  ********** ГЛАВА 11.

  Докурив, собрался уже было поискать Артамоновича, как в кабинет без стука ввалилась Макаровна.

  - Дмитрий Александрович, вы куда нашего Данила отправили?

  Вот метеор - значит, домой сорвался. - Надо прикрыть этого шустрика. В мои планы не входило его бегство с Хладокомбината.

  - Зинаида Макаровна, вы уж извините, что не предупредил вас. У Данила Артомоновича с документами не всё в порядке. Я его отправил за одной справочкой. Срочно надо.

  - А что такое? Что там не в порядке? Отдел кадров проверял, я тоже. Что не так? Какая еще справочка?

  Вот же въедливая бабенция.

  - Долго объяснять. Принесёт, покажет. Вы меня извините, но мне идти нужно. Завтра утром будет ваш Данил Артомонович на рабочем месте, как штык. Вот, кстати, мороженое с девчонками ешьте, а то растает совсем. - Я встал из- за стола и, не дав ей опомниться, сунул коробку с мороженым в руки, аккуратно выталкивая в коридор.

  Где живет этот психованный сопляк, я помнил.

  Уточнив номер квартиры, предупредил директорскую секретаршу, что я отлучусь по делам.

   Даньку трясло: 'Вот что за урод! Я ему что, жить мешаю? Какая ему разница, с кем я сплю? Я же не лезу к нему в штаны! Я вообще ничем не выдаю, что я гей! Работу свою выполняю, начальница довольна, что надо то еще!'.

  Было обидно до слёз. Он впервые столкнулся с гомофобией. Его впервые вычислили и ткнули мордой в грязь. Данил, добежав до остановки, поймал первую попавшуюся попутку. Ехать в таком состоянии маршруткой он просто не мог.

  Слёзы от обиды давили всё больше. В подъезд он забежал уже с тугим комком в горле и застилавшей глаза влагой.

  У двери квартиры застыл с ключом в руке. С замком было что-то не так. Дверь была прикрыта, но язычки замка не входили в паз, ничего не понимая, он толкнул дверь и вошел в коридор.

  Представшая картина лишила дара речи. Всё было вверх дном. И среди этого погрома - его братья с набитыми огромными сумками и его ноутбуком в руках.

  Старший, бросив сумки на пол, кинулся к нему. Данька так растерялся, что даже прикрыться не успел от точного удара в лоб.

  - Блядь. Сука, он же на работе должен быть. Вот попадалово! - Витька склонился над лежащим на полу Данилом.

  - Херли встал, веревку или шнур давай! Пояс или ремень на крайняк. Быстрее, блядь! - Он обернулся к застывшему и напуганному Антону.

  - Зачем?

  - Руки связать, придурок. Вот падла, ну, на хуя ж ты приперся-то, а? Нам же тебя теперь грохнуть придется. Сука, я же не макрушник. Падла, падла, падла! - Он с остервенением начал пинать пытающегося подняться Даньку.

  Данил по инерции старался прикрыть лицо и грудь. Голова ничего не соображала. Он просто потерял представление, что происходит. Когда Витька, надавив ему коленкой на позвоночник, заломил руки за спину, связывая их, тело само начало биться и сопротивляться.

  - Хули застыл, как истукан! Помоги руки ему связать, подержи!- рыкнул Витька, на опять застывшего брата.

  - Теперь пакет давай неси.

  - Какой пакет?

  - Целлофановый, блядь!

  - Зачем?- не понял обколотый и как всегда заторможенный Антон.

  - Я что, по-твоему каждый день душу кого-нибудь? Пакет на голову, и валим. Сам сдохнет.

  *****

  Профессиональный взгляд за долю секунды выловил, что замок квартиры практиканта взломан. Тело само среагировало, отправляя в нокаут, столкнувшихся со мной в двери двух парней. Перчатки на руках, баулы, набитые до отказа - всё это зрение цепляло отдельно, пока работали кулаки.

  Данил бился на полу с пакетом на голове. В нос ударил запах мочи. Запах ужаса, исходившего от бьющегося в конвульсиях парня.

  Остатки разорванного пакета плотно обмотали шею, и у меня самого началась паника, когда я понял, что, наверное, не успел. Глаза Данила закатились, капилляры белков полопались, лицо приобрело синюшно-багровый цвет.

  Освободив, наконец, шею от остатков пакета, начал делать ему искусственное дыхание. Я вдувал в его легкие воздух и молил бога, чтобы он очнулся. Так страшно мне не было никогда. Я бы всё отдал, чтобы повернуть время вспять. Я проклинал свой дурацкий, идиотский план. Проклинал себя. И всё вдувал и вдувал в его рот воздух, набирая его в свои легкие, как можно больше, и передавая ему.

  Жал и жал, на его грудь, заставляя работать сердце.

  Наконец он закашлялся и задышал. А я притянул его к себе и разревелся.

  Из-за меня, чуть не погиб человек. Парень, который мне безумно нравится.

  ********** ГЛАВА 12

  Из состояния слезливого самобичевания меня вывел шорох за спиной. Один из неудавшихся убийц и грабителей решил очухаться. Пришлось встать и приложить его башкой об пол.

  Прикладывал несколько раз, держа за уши так, что думал, оторву их к чертовой матери. Сучий выродок пытался дергаться и сучить то ручонками, то ножонками в тщетной попытке заехать мне в морду или, на крайняк, по почке.

  Потом была милиция и скорая.

  Отзвонился генералу и поставил его в известность, что на работу я уже не приеду. По какой причине - объяснять не стал, сказал, что завтра всё доложу.

  Практикант сидел на заднице, мокрый, в луже собственной мочи и ошарашено взирал на врачей, милицию и меня.

  Фельдшер наскоро осмотрел его. Померил пульс, давление, заглянул в горло и зрачки, ощупал на предмет переломов, морщась при этом от стойкого запаха аммиака. Задал Даньке дежурные вопросы, ответы на которые я не слышал, так как он сипло шептал их ввиду пропавшего голоса. Врач удовлетворённо кивнул и вынес вердикт, что вроде всё обошлось, но, на всякий пожарный, в больницу ехать надо.

  Я помог подняться всё ещё дезориентированному парню.

  Его шатало, и ноги подкашивались, не собираясь стоять прямо.

  - Сам выйдешь или носилки принести? - глянул озабочено на него врач.

  - Я сам. Только переодеться бы, - шипел Данька, цепляясь за меня.

  Молодчиков, чуть не убивших его, менты уже увели в машину.

  Два товарища в штатском шатались по квартире, 'осматривая' место преступления. Попытались было взять у Данила показания, но фельдшер резко оборвал их, сказав, что это и потом можно сделать, а он всё же на работе, и ждать, пока они здесь наговорятся, ему некогда.

  - Переодевайтесь и выходите к машине, - кивнул он нам с практикантом.

  Данька так и не спросил меня, как я у него оказался. Он вообще был как будто не здесь и не понимал, что происходит.

  Я нашёл в шкафу его спортивки и толстовку с футболкой, начисто забыв про трусы. Он как-то отстранено и без тени смущения попросил найти ещё их. Пока я копался у него по шкафам и попутно отвечал на вопросы дежурного опера, Данька плескался в ванной.