— Или ты слишком близко к сердцу принимаешь судьбы горожан, — произнес Лямруш. — Недаром Посредник должен быть бесстрастен. А ты уже не можешь остаться равнодушным к тем, кого лечишь. Они стали тебе слишком близки. Они твой КЛАН.
— Может и так, — не стал спорить Арэль. — Но иногда, когда появляются новые люди, я кое-что пусть смутно, но вижу…
— Ты видишь смерть, — Лямруш горестно покачал головой. — Это не удивительно…
— И все равно я буду надеяться на лучшее, — ответил Арэль. — Пусть кругом боль и смерть, но нельзя… нельзя!.. опускать руки, Руши! Пусть бессмысленное, но все-таки дело! Потому что иначе станет только хуже. Я не признаю фразу «…они все равно умрут… так зачем стараться…». Да и кто я такой, чтобы измерять, кому и сколько в этой жизни отмерено?! Даже умирающие… даже они отчаянно цепляются за крохи мгновений, оставшихся им! Цепляются в надежде на чудо. И потому я тоже буду верить в чудо. Верить вопреки всему! Иначе… иначе я стану тем, кто похоронит собственный народ. И уйдет вслед за ним.
— Ты прав, — согласился Лямруш. — Знаешь, я все вспоминаю детей… Шин, Шан, Ляшшарэль, девочки. Я вспоминаю их проделки, их лица, их глаза, их запах. Как бы я хотел просто увидеться с ними… еще раз… в последний раз. Вот чего мне не хватает, Ари. А ты… ты думаешь о Диранне?
— Пойдем, — Арэль протянул коту руку, помогая подняться. — Стараюсь не думать… очень стараюсь. Иначе становится совсем плохо. Наши дети остались в другом мире… чистом и счастливом. И надо сделать все, чтобы тот мир не рухнул. Сделать так, чтобы чума не вырвалась за границы княжества.
— В запоздалых слезах нескончаемой осени,
Отражаются души всех брошенных.
Кто не успел побродить по траве скошенной,
И по белым снегом земле запорошенной.
Одиночество — не есть проклятие,
Это души, судьбой разлученные,
Не попавшие к любимым в объятия,
Не успевшие стать обрученными.
Так было и будет идти вечно,
Не всем суждено стать счастливыми.
Не относитесь друг к другу беспечно,
Иначе силы навеки покинут вас… — тихонько пробормотал Лямруш.
И тяжело вздохнул:
— Эх! Сколько песен не спето, сколько баллад не написано! Ты прав, лучше не думать. Идем!..
— …Ваше величество… — смотревший на Ллирашша из магического зеркала оборотень был измучен как физически, так и морально.
— Маг Джессин, — благосклонно кивнул король. — Какие новости? Вы что-то нашли? Или какие-то известия от моего сына?
— Государь, с вашим сыном все в порядке. Он руководит оцеплением Литиррина. Но… сегодня сообщили, что заболел лорд Лямруш…
Если бы старый наг уже не сидел, то пошатнулся бы от такой вести. Бедный Рихшан! Сможет ли сын пережить смерть своего Единственного? Или уйдет вслед за ним?
Нет! У Рихи есть в этом мире якорь. И не один! Его дети, которых он не бросит. Но и стать прежним тоже не сможет никогда.
Единственная надежда, что сын после такого вернется на родину вместе с детьми. Будет кому передать в недалеком будущем корону. В противном случае Совет в качестве наследника признает только Ляшшарэля. Старейшины уже высказались с полной определенностью, уничтожив надежду других принцев на власть после смерти их отца.
Боги мои! О чем я только думаю?! Мальчики мои…
— Насколько я помню, король Гирра сообщил, что вы заняты поисками в княжеских архивах, — заставил себя говорить несчастный отец. — Неужели никакой зацепки?
Тогда Габраэл с дикой надеждой говорил, что это единственный шанс на жизнь. Вот тоже головная боль!
По идее он должен был задержать обезумевшего от горя Гирр-Эстега, едва тот появился на крошечном островке вблизи Северного княжества, на котором Ллирашш устроил свою временную ставку. Но как задержать того, кто по всем законам, божеским и людским, ОБЯЗАН совершить безумие? И как бы он сам поступил, окажись на месте Белого волка? Наверное, так же…
— Мы не успеваем, — печально ответил Джессин. — Нам катастрофически не хватает времени. Приходится просматривать горы свитков, написанных древним языком. Там столько идиом и плеоназмов! Такие громоздкие конструкции! Продираться сквозь них настоящее мучение!
— Я могу кинуть клич, — предложил король. — Уверен, среди наших жрецов найдутся добровольцы, чтобы отправиться в Виллину и помочь вам. К тому же знание древних языков обязательное условие при вхождение в жреческую касту.
— Не стоит, — помотал головой Джессин. — Мы нашли упоминание, что нужные сведения содержатся в свитках, некогда переданных из Змеиного королевства пятому князю Миранну. Может, ваши Хранители сумеют что-то подсказать? Что это за свитки, и как их искать.
Ллирашш издал длинное шипение почти на уровне слышимости. И в шатер тут же проскользнул высокий темно-серый наг. Почтительно свернувшись в компактный узел, вызванный замер, склонившись перед своим королем.
— Шарришиан, — обратился Ллирашш к племяннику. — Вызови лорда Ассиаргишшиссиса.
Темно-серый тут же выскочил наружу. Только хвост мелькнул, украшенный черно-белым рисунком, да боевой наконечник мимоходом чиркнул резную стойку шатра.
— Лорд Ассиаргишшиссис мой личный маг и одновременно глава Хранителей Змеиного королевства, — пояснил Ллирашш волку. — Надеюсь, что он сумеет помочь в ваших поисках.
— Я тоже на это надеюсь, — прошелестел, вползая в шатер королевский маг. — Вы позволите, государь?..
— Говорите, — кивнул Ллирашш, оставляя магистров наедине.
В некотором отдалении от шатра короля нетерпеливо ждал Шарришиан.
— Дядя!.. — кинулся к старшему родичу темно-серый. — Лямруш!.. Он…
— Да, — печально кивнул Ллирашш, как-то отстраненно наблюдая деловитую суету временного лагеря. Вперемешку бегают наги и гиррцы, прибывшие со своим королем. Вон работающий стационарный портал, откуда перетаскивают грузы, доставленные из королевств… вон временные причалы, протянувшиеся по мелководью до туда, где покачивались большие океанские галеры, принимая в себя идущие потоком продовольствие и лекарства.
Посмотрел на видневшиеся вдали скалы Северного материка… на снующие по серой воде пролива белые паруса сторожевых джекасс адмирала Сайнеринга… на темные силуэты своих галер…
— Да… Лямруш заболел…
Скрип зубов племянника невозможно было проигнорировать.
— Ты никак не успокоишься, мальчик. Все не забудешь, что много лет назад один котенок достался не тебе, а Рихшану, — тихо произнес король, глядя, с каким трудом Шарришиан пытается сдержаться.
— ДА!.. — темно-серого, что называется, прорвало. — Если бы тогда вы отдали раба мне, то Лямруш сейчас бы был жив!..
— Сомневаюсь… Скорее, умер бы на алтаре во имя Чистой Крови, — тихо ответил король. — А еще я просто уверен, что если бы Лямруш мог выбирать, то он бы вновь ушел с Рихшаном. Как тогда… Он бы снова выбрал свою судьбу рядом с моим сыном… даже зная, что придется вновь пройти через все беды и невзгоды… вновь очутиться в чумном Литиррине.
— Но…
— Когда я выбирал, кому из вас отдать менестреля, — прервал король племянника. — Я выбирал сердцем. Рихшан любил кота, а ты только желал. Желал красивую игрушку, заводную, смешную, страстную… но игрушку.
— Если вы все знали, то почему позволили чувству кузена прорасти? — В удивлении раскрыл рот темно-серый наг. — Вы… Это вы помогли им сбежать?! — Внезапно прозрел Шарришиан. — Но почему… ПОЧЕМУ вы пошли против законов?! Я же… я же все эти годы считал вас эталоном!..
— Потому что некогда я сам был влюблен в иноверца, — признался король после долгого молчания. — Я безумно любил не-нага… и до сих пор люблю. Он же неистово меня ненавидел. Ненавидел за то, что я лишил его свободы, что посадил в золотую клетку, принуждая жить с собой. Пока Чаирри был всего лишь моим наложником… пусть и любимым!.. это никого не волновало. Мало ли игрушек в гареме! Но когда он забеременел и родил не-нага… я убил их прежде, чем пришли жрецы Чистой Крови. Пришли, чтобы замучить моего возлюбленного и моего ребенка на алтаре Великого Нага. Я САМ лишил жизни тех, кто стал мне дорог. Убил безболезненно и быстро.