– Государь, наконец, ты вернулся, есть Бог на земле, есть. – Мы все молились о твоем здоровье и возвращении, услышал Господь наши молитвы.

Василий смахнул набежавшую слезу. Я обнял его за плечи.

– Пойдешь ко мне снова в адъютанты?

– Да я, да мне…

– Значит согласен.

Вместо ответа он опять бухнулся на колени с поклонами.

– Все перестань, ты ведь знаешь, не люблю я этого.

– От радости, царьбатюшка, токмо от радости.

– Бумага с пером есть?

– Все с собой, Государь. – В тюрьме допросы станут учинять, когда скажу, запишешь.

– Все сполню, Государь.

– Пошли.

Трехэтажное здание тюрьмы было переполнено – первый этаж находился в подвале. В помещении размещалось четыре общие камеры и двадцать одиночных. Скуратов с утра потрошил арестованных. Я занялся поляками. В результате троих отпустил – не виновны, свой достаток добыли честным трудом, торговлей. Единственное, обязал их в трехлетний срок рассчитаться с казной за подаренные им дома. Остальные четверо по уши замаранные, вердикт один – высшая мера с конфискацией.

Василий, добросовестно записывал показания ляхов.

– Вася, сейчас перерыв, а ты мчись к Тарасу Невдобе и пригласи сюда от моего имени, поговорить с ним надо.

Пока он мотался, мы с Семеном попили холодного кваску. Первым прискакал Невдоба. Видно, что хитрый хохол, искренне рад мне.

– Тарас, хватит кувыркаться в коленях. – У тебя как дома, все в порядке?

– Да, слава Богу, Государь.

– Ну и добре. – Тарас, занимай опять должность коменданта.

Невдоба к моему удивлению не запрыгал от радости, стал мяться, бурчать чегото под нос.

– Не понял? – В чем проблема?

– Дык, староват вроде стал.

– Не дури, Тарас, пока больше некому. – Принимай город, а если захочешь уйти, готовь смену – найди подходящего человека. – Василий, пиши указ – с сего дня Тарас Невдоба – комендант Казани. – Давай подпишу и печать поставлю. – Сейчас поляка притащат, что служил комендантом – у него дела примешь.

С тем и вышли из помещения.

В допросной коррупционеры – сегодня мне предстояло допросить не менее четырнадцати человек. Впрочем, Семену не меньше. Тигров я разделил Малышку отправил Скуратову, резонно рассудив, что присутствие такой зверюги быстрей развяжет языки мздоимцев.

Вечером, сидя за ужином, Семен жаловался:

– Мне бесплатно молоко нужно давать, после общения с такими мерзавцами.

– Пей, сейчас прикажу, принесут.

Он замахал руками:

– Да я образно говорю. – Командир, извини за вопрос, что с сыном делать будешь?

– Высшая мера, а что я должен с убийцей делать? – Народ меня не поймет и будет прав. – Перед законом все равны, Семен, ты это прекрасно знаешь. – Наливай.

Выпили вина.

– Теперь спать, завтра тяжелый день.

С утра глашатаи орали по всем центральным улицам о казни татей и воров. Казнь назначили в двенадцать часов дня. Народ стал собираться на главной площади рано, часа за три до начала. На эшафоте, обтянутом красной материей лежала большая колода с воткнутым в нее топором. Палач в маске уже прохаживался возле нее, отдавая приказания двум подмастерьям.

За полчаса до начала казней я поднялся на эшафот и обратился к горожанам с речью. Кратко сказал, но емко. Объяснил за какие прегрешения повесят тридцать преступников, а одному отрубят голову. И прилюдно отрекся от сына.

Толпа, пораженная известием, притихла. Здесь же вышел глашатай и объявил.

– За большие и ратные заслуги перед Русью и лично перед Государем Владимиром I, царем Всея Руси и прочих ханств, Семен Скуратов награждается титулом князя.

– Семен, иди сюда, встань на одно колено.

Побледневший Семен, молча, встал передо мной на колено, я вытащил саблю из ножен и положил ее конец ему на плечо.

– Боярин Скуратов, данной мне властью, присваиваю тебе княжеский титул за твои заслуги. – Носи его с честью. – Поздравляю, князь, – я обнял растерянного Семена. – Вечером обмоем.

– Благодарю тебя, Государь, жизни за тебя и Родину не пожалею, спасибо.

– Ну, будет тебе.

Меж тем привезли в железной клетке главного преступника – моего бывшего сына. На эшафот его ввели не расковывая, только сняли кожаную повязку. Здорово он сдал за одни сутки. Глашатай зачел приговор и все прегрешения преступника. Подмастерья подвели сына к колоде, встав на колени, он положил на нее голову – палач вопросительно воззрился на меня. Я махнул рукой, блеснуло лезвие топора и вонзилось в колоду с глухим стуком, отрубленная голова упала в подставленную корзину.

В чистом и ясном небе раздался гром, у горизонта блеснула молния.

Распорядителю приказал труп сжечь, пепел развеять над рекой. На тридцати виселицах сооруженных вокруг эшафота преступников вздернули одновременно. С этими поступить также, что и с главным – сжечь.

Вечером на площади зажарили двух быков и выставили четыре бочки вина – все за счет казны.

– Василий, мытари посчитали конфискованное в казну.

– Так точно – двадцать две тысячи золотых, серебра тридцать тысяч и медью пятнадцать. – Золотые изделия отдельной строкой идут.

– Домов сколько за ними?

– Двадцать девять, государь, один жил в Кремле.

– Семьи выселить в дома поплоше. – Денег им на житье оставили?

– Да, Государь, по десять процентов от конфиската.

– Василий, на вечерний пир пригласишь Сашку Кота с семейством и княжну Алену Благовещенскую. – На чем гостей привезешь?

– Дык, Государь, у тебя три выездных кареты имеются.

– Тогда ладно.

– На пир также пригласишь полковника Удалого с тысяцкими. Коменданта Невдобу – всех естественно с семьями. – А где мои славные механики и кузнецы?

– Они, Государь, по своим кузницам работают, уж лет десять оружейкуто закрыли по приказу царицы.

– Вот зараза.

– Воистину, Государь, ой, прости за ради Бога.

– За языком следи, на будущее.

– Их тоже с семьями пригласи. – А другие где мои ближние бояре?

– Боярин Худорин во Владимире, остальные кто где. – Если нужно узнаю, наведу справки.

– Да уж, будь любезен, наведи не откладывая. – Семен, поехали.

Скуратов ехал рядом на вороном жеребце, спросил его:

– Где твоя Елена прекрасная, жена ненаглядная?

Семен насупился:

– Дом пустой, соседи сказывают, она лет десять назад умотала с купцомгреком. – Да и хрен с ней.

– Во, во, кобыле легче, когда баба с возу. – Не кручинься, найдем тебе достойную девушку, пора тебе нормальным семейством обзаводится, да и мне тоже – вякнул я последние слова себе под нос.

Вечером гуляла вся Казань, в главном соборе отслужили праздничный молебен по случаю возвращения Государя.

К восьми часам вечера съехались гости, кроме всех прочих, за стол усадили моих бывших телохранителей – Петра с Федором с женами.

По правую руку от меня сидел Скуратов, по левую – Аленка. Посмотрел я на своих подданных и улыбнулся:

– Друзья, надеюсь, я могу так к вам обратиться?

Народ радостно загудел.

– Так вот, друзья, я рад всех вас видеть, и, надеюсь, вы меня не подведете. – У нас с вами много дел впереди – Русь поднять, не воробьям фигушки показывать. – Ярослав, и вы ребята, встаньте, – за верную службу жалую вас золотыми – полковнику сто монет, вам по пятьдесят.

Подбежавшие слуги положили перед каждым кожаные кошели.

– Рядовым гвардейцам принимавшим участие в деле – по два золотых, им отправят в казармы. – Александр – обратился я к Коту – получи компенсацию за десять лет неплаченной тебе пенсии и за верность твою – сто двадцать золотых.

Адъютант положил перед Сашкой кошель. Все названные подходили ко мне, кланялись, целовали руку. Такой церемониал, ничего не поделаешь.

– Княжна, Алена – за моральный вред, принесенный тебе. Прими двести золотых. – Князь Скуратов – тебе за заслуги, двести золотых монет. – Вам, бояре, – указал я на кузнецов Юрия и Никиту – по пятьдесят монет, столько же тебе, Федор, и тебе, Петр. – Митрич, – позвал я бывшего управляющего, добрейшей души человека, он подошел, подслеповато щурясь. – Тебе, Митрич, тоже компенсация за невыплаченную пенсию – сто золотых монет.