После спортивных мероприятий наступало время ланча. Опять исключительно здоровая пища с фруктами вместо десерта, потому как Маделин, видите ли, считала, что сладости вредны для выздоравливающих наркоманов. После ланча пациентов на час отпускали по своим комнатам для медитации, а проще говоря, для отдыха в уединении. В этот час можно было послушать музыку, написать письмо, делать все, что тебе заблагорассудится, одним словом — забыть, что тебя держат в дурдоме. Труди регулярно писала письма Одель, а иногда и Грэйс, хотя та жила далеко-далеко отсюда в штате Нью-Джерси, и вряд ли чем-то могла помочь.

После медитации снова следовала терапия, на этот раз терапия занятостью. Маделин проводила с пациентами заумные занятия, что-то насчет банков и инвестиций — ничего не понятно, от этих дурацких занятий вся медитация шла насмарку. Но можно было заняться чем-то другим, например, рисованием или плетением корзин. Можно было читать или обсуждать интересные книги, но книги, разумеется, были совсем неинтересными, потому что среди них не было самой выдающейся, которой, безусловно, являлась книга «Женщина и три ее жизни». Можно было также поиграть в игру «опасность», изобретенную вездесущей Маделин. Речь шла, конечно, об опасности, исходящей от наркотиков — фу, как противно. Можно было еще слушать лекции на медицинские темы, где пациентов запугивали всякими ужасами о том, как зверски наркотики разрушают мозг и весь организм. Однажды Труди посетила такую лекцию, где узнала, что у нее, возможно, уже разрушена половина мозга. Если так, тогда на кой черт забивать оставшуюся половинку всякой чепухой? Надо оставить в этой половинке место для чего-нибудь более важного. Поэтому Труди занялась гончарным делом.

В этом смысле клиника Маделин была слабо оснащена для такой искусной мастерицы, как Труди. Инструктор, который по совместительству работал поваром, тоже никуда не годился, поэтому вскоре в гончарной мастерской стала заправлять сама Труди, она же сделалась главным учителем для остальных пациентов. За эту инициативу Маделин очень похвалила ее, и даже сказала при всех, что у Труди есть задатки великого учителя. Но это, к сожалению, было враньем, потому что Труди знала, что она не способна руководить, она может работать только под чьим-нибудь руководством.

Доктор Сабон хорошо понимал это. Труди встречалась с ним для бесед с глазу на глаз где-то между терапией занятостью и тхэквандо. Эти встречи не приносили ей радости. В первое время Труди с доктором Сабоном составляли список того, что она потеряла из-за своей наркомании. Тогда Труди еще была полна энтузиазма, тогда она еще не понимала, что ее не выпустят отсюда, пока она не изменится в соответствии с их понятиями. Итак, что она потеряла? Потеряла те годы, которые прошли в наркотическом дурмане. Потеряла многих любивших ее мужчин, которые смывались от Труди, прежде чем она успевала сообразить что к чему. Потеряла своего первого ребенка, которого пришлось сдать в детский дом на усыновление. Потеряла своего мужа Томми Паттерсона, потому что в угаре постоянной эйфории опустилась и не могла понять, чего ему не хватает.

И наконец, Труди потеряла второго ребенка — дочь Вольную, которая стала дочерью брата.

Господи! Как ты жесток! После встреч с доктором Сабоном Труди уходила в слезах. Ей хотелось поговорить о чем-то более приятном, например, о своих предыдущих жизнях, но доктор отметал эти попытки.

— Ну ладно, — говорил он, — допустим, что это у тебя третья жизнь. Зачем ты ее портишь себе?

Какой доктор Сабон бестактный человек! Разве можно задавать такие неприличные вопросы?

Даже доктора в этом мире нехорошие люди. Может быть, именно поэтому Томми поставил ее во главе своего Фонда Исправления Человечества. Томми, очевидно, понимал, что одна только Труди может исправить человечество.

Его, Томми, трудно понять. Труди думала о нем даже после десяти вечера, когда свет в комнатах пациентов отключался. Труди лежала в кровати, мучительно пытаясь понять, что происходит. Пусть Томми мертв (если он, конечно, не пошутил, прикидываясь в гробу мертвым), но понять его все равно надо. Если понять Томми, тогда можно будет разобраться и в себе самой.

Все любили Томми Паттерсона. После его многочисленных выступлений по телевидению и радио критики стали называть его харизматической личностью. Томми проникал в самую душу, вселял в нее мир и любовь. Он знал, что нужно сказать людям, знал их потребности.

— Мы все в этом мире духовные странники, — часто говаривал Томми в своих телепроповедях. — Любое ваше пристанище временно и закономерно.

Не в правилах Томми было осуждать или требовать соблюдения моральных заповедей. Каков бы ты ни был, ты хорош. Морально все то, что существует, — так Томми проповедовал. Все моральные ценности относительны. Если тебе кажется что-то хорошим, значит, это хорошо. Томми никогда не вызывал у людей неприятных эмоций отвратительным словом «надо». Если тебе что-то не нравится, говорил он, то не делай этого. Живи так, как считаешь нужным.

Самоуверенных людей он поощрял, предоставлял им удобную философию жизни. Лишь те, кто всегда во всем сомневается, не замечали величия Томми. С тех пор как Томми ушел от Труди, их связь продолжалась только через адвокатов, но Труди продолжала верить в него. Он не вождь и не раб, не ведущий и не ведомый, он просто бесстрастный летописец жизни. После книги «Женщина и три ее жизни» бестселлером стала и его следующая книга «Господи, почему нас не те судят?» Труди не читала ее, потому что и так знала, о чем проповедует Томми. Для Томми главное это Я. Я такой, и все тут, не путайтесь у меня под ногами. И многим нравилось это. Да, соглашались они, это здорово — быть собой.

О следующей его книге «Дьявол хватает слабейшего» критики говорили, что Томми просто переписал Дарвина на современный лад. Но при чем здесь Дарвин? Дьявол во все времена расправлялся со слабыми.

Но самой лучшей книгой Труди считала «Что такое привязанность и как ее достичь десятью легкими шагами», потому что эта книга о любви. Одного Я мало, человеку всегда нужно МЫ. Люди всегда искали любовь. И Томми нашел себе новую любовь с новой женщиной, с Киттен Фэрлей. Даже Труди, когда увидела их на обложке журнала «Пипл», вынуждена была признать, что это шикарная парочка, как раз в духе восьмидесятых.

Любовь сложная штука. Труди любила Томми со дня их первой встречи и до самой его смерти, а может быть, будет любить его и на том свете. Но доктор Сабон почему-то говорит, что на самом деле никакой любви, возможно, и не было, а все дело в наркотиках. Одель и Грэйс тоже почему-то не любят Томми, а ведь они знают его не хуже Труди.

— Узнать Томми Паттерсона — это значит узнать настоящую ярость, — так однажды сказала Грэйс.

Бедная Грэйс. Она такая злая. Ей бы принять немного какого-нибудь успокаивающего наркотика, и все было бы в порядке. И вообще, что эти женщины знают о злости? Только Труди знает, что такое настоящая злость, злость женщины, продающей любовь, чтобы выжить.

Глава 25

Можно тебе помочь?

«Превосходно», «О такой книге мечтала каждая женщина», «Это вторая Рона Яффе». Такие фразы вычитывала Грэйс в отзывах на свои книги, и, по правде говоря, с глубочайшим удовлетворением. Конечно, она не такая глупая, чтобы верить литературным критикам, но все же, согласитесь, приятно читать комплименты. Но еще большее удовлетворение Грэйс получала от сознания того радостного факта, что работа идет гладко и без перерывов, одна книга следует за другой. Кроме того, у Грэйс появился литературный агент, на которого она с удовольствием свалила часть нелегких литературных забот.

Когда Грэйс в доме Одель писала свою новеллу «Можно тебе помочь?», она даже и не мечтала, что эта незатейливая книжонка найдет себе покупателей. Сюжет был проще простого, а все повествование основывалось на скудном жизненном опыте самой Грэйс. Главная героиня новеллы Эшли, родом из средней семьи «синих воротничков», устроилась на работу в престижный магазин «Норман» продавщицей в отделе женского белья. Вскоре она познакомилась с сыном владельца магазина Ральфом Норманом, который однажды зашел к Эшли в отдел, озабоченный жутко трудной задачей — выбрать подходящий подарок для свой дорогой и капризной возлюбленной, иностранки, которая была на десять лет его старше. Через четыреста страниц до Ральфа Нормана дошло наконец, что он на самом деле любит не старую француженку, а малютку Эшли. В конце книги во время свадьбы старик Норман с улыбкой слушает отца Эшли, водопроводчика, который объясняет хозяину, как лучше проложить в магазине латунные трубы, чтобы осталось больше полезной площади. Короче говоря, принц встречает простую девушку, влюбляется в нее, и впереди у них предстоит, как догадывается читатель, много-много счастливых лет. То, что происходит после свадьбы, Грэйс, разумеется, не стала описывать.