Казачий голова положил на свои чертежи Камчатку уже как полуостров, Курильскую гряду и Японию. На одном листе возле Японии красовался край второй Большой Земли. Трудно сказать, что имел в виду Шестаков: мыс этой Большой земли № 2 у него почти упирается в Японию. Вторую Большую землю историки у Шестакова как-то не замечали. Эту загадку пора решить. Не намек ли это на южную часть Северо-Западной Америки?
Впоследствии Михайло Ломоносов дал хорошую оценку гнестаковским чертежам. Он считал, что казачий голова поступал, как «самые лутчие географы, когда ставят на картах подлинно найденные, но не описанные земли». Разнобой в шестаковских сведениях нисколько не смутил Ломоносова.
«Сии прекословные известия сличив одного против другого, ясно видеть можно, что положительные много сильнее отрицательных», — писал Ломоносов
.Но карты казачьего головы исчезли. Одну из них вскоре перерисовал и отправил в Париж известный похититель русских чертежей и записок Жозеф-Николя Делиль, появившийся в Петербурге в 1726 году.
К слову сказать, Делиль тогда сразу же заявил, что он «списывает эфемериды» и к этому своему труду будет прикладывать карты.
Особенно ему понадобились чертежи Петера Миллера и Чичагова. Карты эти, как уже говорилось, исчезли после того, как ими стал пользоваться Делиль.
«Списывание эфемерид» дорого обошлось русскому государству. Впоследствии выяснилось, что Делиль отправлял в Депо морских карт и Королевскую библиотеку в Париже сотни русских карт и рукописей. Уж не он ли первым пустил слух и о безграмотности Афанасия Шестакова с целью умалить его труды?
Тем временем Шестаков получил звание главного командира всего Северо-Востока, что никак не вяжется с тем, будто он не знал ни аза!
Кроме того, Афанасия Федотовича ставили во главе огромной экспедиции для обследования тихоокеанских земель.
Тяжек был путь к Большой земле для тех людей, которые следовали с Мартыном Шпанбергом, сопровождая речной караван, плывший по Лене и Алдану в сторону Охотска.
Шпанберг в 1726 году не успел дойти до Юдомского Креста, и суда вмерзли в лед реки Горбеи. Начались страшные бедствия. Больные цингой люди ели конину и сыромятные сумы и, еле держась на ногах, брели по снегу, таща на себе тяжелые нарты. В Юдомском Кресте эти герои надеялись найти спасение.
В том же году по Лене к Ледовитому морю сплыл Емельян Басов с тридцатью удальцами. В Тобольске им было приказано проведывать морской путь к Камчатке. Судно Басова было разбито. До Ленского устья он добирался на шитиках.
Абрам Ганнибал в Селенгинске
Наступил 1727 год. По глухому Селенгинску шагал темнокожий человек в форме русского бомбардир-поручика. Производство съемок ему было хорошо известно, так же как и строительное искусство. За несколько лет до этого он занимался геодезическими делами в Олонецкой губернии.
Он должен был выбрать места для постройки новых крепостей на границе с Китаем. Если вглядеться в кольцо, блестевшее на смуглом пальце офицера, на жуковина перстня можно было увидеть голову Петра Великого и лик черного человека. Изображения эти были сделаны самим Петром
.Бомбардир-поручик был удален в Селенгинск по проискам Меншикова. Темнолицего офицера хотели послать еще дальше — исследовать и описать Великую Китайскую стену.
В то самое время, когда к Восточному океану шли отряды Камчатской экспедиции, в Селенгинске, Нерчинске, на Аргуни, Чикое и Кяхте строились крепости и торговые слободы.
Так выполнялись петровские предначертания, единые для Селенги, Байкала, Камчатки и снежного Анадыря.
Под началом российского посла в Китае С. Рагузинского находились тогда геодезисты Михайло Зиновьев и уже знакомые нам Петр Скобельцын, Василий Шетилов и другие съемщики. Они-то и делали чертежи, один из которых вскоре был приложен к Кяхтинскому договору.
Из Селенгинска геодезистам виделось далекое море, омывающее северо-восточный угол Азии и устремленный в него Анадырский нос. Проход в Тихий океан на селенгинской карте был показан свободным. Обмен опытом и итогами исследований между открывателями на огромных пространствах от забайкальских степей до Чукотки несомненен. Оказывается, Скобельцын и Зиновьев знали карту Ивана Львова, изображавшего Большую землю.
Через Селенгинск в Пекин прошел караван под начальством Дмитрия Тоболяка-Молокова. Шестьсот тридцать шесть повозок были нагружены дарами Ледовитого моря и Тихого океана. Тут были шкуры тюленей и моржовые клыки, черные соболи, белые и голубые песцы, котики и морские бобры. Все это видел в 1727 году бомбардир-поручик Абрам Ганнибал в Селенгинске.
Искусный мастер чертежей должен был знать селенгинских геодезистов.
Может быть, Ганнибал помогал им в их почетном труде. Но о сибирских картах арапа Петра Великого мы пока ничего не знаем.
Летом 1727 года казачий голова Афанасий Шестаков двинулся из Петербурга на восток. Из некоторых старинных бумаг видео, что Шестакову было приказано действовать не только на Восточном, но и на Западном море, то есть на Ледовитом океане. Но насчет того, предполагал ли Шестаков пройти из одного моря в другое, никаких письменных свидетельств пока не имеется, если не считать загадочной вести о Трифоне Крупышеве.
С Шестаковым ехали штурман Яков Генс, подштурман Иван Федоров, геодезист Михайло Гвоздев и рудознатец, пробирный мастер С. Гардебол. Он должен был искать серебро, яшму и яхонтовую корку в недрах Северо-Востока.
К экспедиции было причислено десять самых опытных и сметливых матросов из Адмиралтейства.
В Тобольске к Афанасию Шестакову примкнул капитан Дмитрий Павлуцкий, вероятно ближний родственник Ивана Павлуцкого, служившего в новых иртышских крепостях. Отряду было придано четыреста тобольских казаков.
Люди, одетые в пух
В 1727 году в Западной Европе снова заговорили о большом острове близ северо-восточного края Азии. Какой-то неизвестный составитель, не пожелавший открыть своего имени, выпустил в Амстердаме карту, в которой упоминал загадочных «пухоходцев». Они живут на этом острове и платят русским дань бобрами. На чертеже был виден и пролив с такой надписью:
«Русские, плавающие из Лены и из других рек к востоку от Лены проходят здесь на судах, с целью вести торговлю с камчадалами»
.Но что это за «пухоходцы»? Одетые в пух, охотники на птичьим пухом?
Под 1711 годом мы упоминали «якутского дворянина» Ивана Львова, приказчика Устьянского, а не Анадырского острога, как пишет об этом А. В. Ефимов. Вот теперь и уместно сказать несколько слов о карте Ивана Львова.К востоку от Анадырского носа он изобразил пролив, продолговатый остров, снова пролив и опять остров. За последним островом простирался более широкий пролив. Далее лежала изогнутая, как сабля, земля. Лезвие этой сабли-земли было обращено к востоку. Как узорной насечкой, «сабля» была украшена изображениями гор, протянувшихся во всю длину земли.
На первом острове против Анадырского носа было написано:
«На сем острову живут люди по-чукоцки зовомо Ахъюхалят… платье носят уточье и гагарье, тож и питаются моржом и китом. А безлесно, а вместо дров костью варят и жиром…»
Второй остров был отмечен такой надписью:
«На сем острову живут люди зовомы пеэкел зубатые. Платье уточье и остроги у них есть».
Вдоль всего тупого края земли-сабли как черневой узор тянулась надпись: «Землица Большая, а на ней живут люди по-чюкоцки зовомы кигин элят… и парки носят собольи и лисьи, и лисицы и олени есть. А юрты у них в земле; а бой лучной; а лес на ней сосняк и листвяк ельник и березник и острог у них»
.220
В. А. Перевалов. Ломоносов и Арктика. М. — Л., Издательство Главсевморпути, 1949, с. 130–131.
221
Этот перстень хранился в Ленинграде, в семье Н. П. Деларовой. Она представительница потомков владельца петровского перстня. Другой ее предок, Евстрат Деларов, был первым правителем Аляски.
222
Л. С. Берг. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. М. — Л., Издательство Академии паук СССР, 1946, с. 56–57.
223
Вполне допустимо и другое объяснение. В. Г. Богораз-Тан в книге «Чукчи» (Л., 1934) на с. 6, 47–48 упоминает «древнейший казачий поселок Похотск», стоявший «на западном рукаве нижней Колымы». Похотск был разрушен какими-то оленными племенами, обитавшими в тундре к западу от Колымы.
Можно предположить, что «похотцы»-жители Похотска — в своих походах достигали берегов Большой земли и «пухоходцы» ведут свое происхождение от первых русских насельников Колымы.
224
Надписи на карте Львова приведены в книге А. В. Ефимова «Из истории великих русских географических открытий», 1950, с. 113–114. Там же, с. 111, карта Ивана Львова. Я упоминал о ней в первом издании моей «Летописи Аляски» (1946).