В одно время с Барберини в Москву заявился столь известный впоследствии Генрих Штаден, о котором речь впереди. По недосмотру он попал, как козел в огород, прямо в Посольский приказ, где собирал данные о путях на Северо-Восток.
В Западную Европу летели донесения других иноземных соглядатаев.
Они изумлялись размаху, с которым Иван Грозный укреплял одно из своих «окон» в страны Севера — красивую и многолюдную Вологду. В 1566 году на постройке вологодской крепости работало ежедневно десять тысяч человек. Стены крепости в окружности должны были иметь две тысячи четыреста саженей. Так было решено охранять пути к Двине, Печоре и Югре.
Вскоре через Вологду проследовали на Северо-Восток двадцать отважнейших русских людей «для проведывания земель соседских царств и язык». Им было приказано составить «доезд» своим будущим скитаниям в малоисследованных областях.
Затеи Генриха Штадена
В 1574 году Генрих Штаден появлялся в Вологде, Белоозере, Каргополе и Коле. До этого он то пристраивался в опричники к Ивану Грозному, то молол зерно в Рыбинске, а иногда не брезговал и грабежом на больших дорогах.
Штаден быстро сообразил, что в русском Поморье скрещиваются пути из «еуропских стран», ведущие в Индию, Китай, Шемаху, Персию, Бухару и Хиву.
Кола, Холмогоры, Каргополь, Вологда были важнейшими торговыми складами на узле этих дорог. Амбары Вологды ломились от соболей, которых привозили туда из-за Каменного пояса.
Года два бродил Генрих Штаден по Поморью. Он вошел в доверие к главному сборщику соболиной дани в Пустозерске — Петру Вислоухому.
О том, какие люди встречались в Поморье, дает представление такой случай. В Коле, где побывал Штаден, жил кормщик Павел, которого иноземцы на свой лад называли Нишецем. Павел Нишец не раз хаживал на своей лодье в Вардегус, его хорошо знали бюргеры Тронхейма. В Вардегусе, в свою очередь, жил начальник местной крепости Мунк, который однажды поклялся датскому королю Фридерику Второму отыскать вновь Гренландию, на долгие годы отрезанную от внешнего мира.
После клятвы Мунка прошло около пяти лет, а дело не двигалось: в Гренландию никто из скандинавов плыть не хотел.
Тогда Фридерик приказал Мунку пригласить Нишеца из Колы, потому что русский кормщик знал дорогу в Гренландию. Это происходило в 1576 году, когда Генрих Штаден собирался покинуть Колу
.Время не сохранило дальнейшие известия о русском искателе Гренландии.
Современником Павла Нишеца и, возможно, его знакомым был Федор Чудинов из Кандалакши, написавший историю Лапландии и Карелии и создавший впервые письмена для карелов. Жил тогда в Поморье и Трифон Печенгский, носивший вместо пояса железный обруч и бывший «грозным для врагов воином». Эти суровые люди держали в своих руках земли от Печенги до устья Северной Двины. С такими знатоками Севера и старался сблизиться Генрих Штаден.
В то время когда Павел Нишец собирался плыть в Гренландию от деревянных настилов Кольского пристанища, далеко на востоке первые землепроходцы, посланные Строгановыми, собирали сведения о Тахчее, Тоболе, Иртыше.
Григорий и Яков Строгановы были приняты Иваном Грозным. Царь пожаловал им грамоту, чтоб они «имели старание» в покорении Сибирского царства под власть Русской державы
.Успехи русских тревожили иноземцев и усиливали их стремление к наживе за чужой счет. На русский Север зарились короли, купцы, пираты, мореходы… Кого тут только не было, каких только патентов и привилегий не получали различные искатели приключений!
Свидетельства герцогини Пармской, открытые листы бургундского двора, патенты Филиппа Испанского, письма французского посла в Дании, указы датского короля, устав торгового дома «Симонсен и Ко» в Антверпене — все эти пышные бумаги вручались иноземцам при отправлении их к берегам Северной Руси, освоенным трудами нашего народа.
По мере продвижения русских открывателей все далее и далее на восток вдоль Ледовитого океана к догадкам о возможности достижения Китая и Индии стали присоединяться и мысли о том, что Московия может где-то граничить с Америкой.
Такое предположение было высказано в 1575 году французским географом Андрэ Тевэ, не раз писавшим о России, в его книге «Всемирная Космография»
.В этом большом фолианте были помещены описания Печоры, Щугора, Каменного пояса, Оби, Тюмени. Тюмень, как свидетельствует Тевэ, к 1575 году уже зависела от власти Москвы и платила ей дань. Дорога от Тюмени до Китая занимала шестьдесят дней. Но вот какие слова обронил Тевэ насчет Нового Света: «Страны, расположенные ниже, ближе к Америке, гораздо холоднее; ими владеют и повелевают вышеупомянутые московиты…»
Вскоре об Америке заговорил и Генрих Штаден. Его мы оставили в Поморье. Наслышавшись в Коле рассказов о Гренландии, Печоре и Оби, Штаден покинул Русь и поспешил в Голландию. Там он выполнял самые темные поручения: собирал сведения о приезжих русских торговых людях, на которых, после их отъезда на родину, должны были напасть европейские пираты.
Потом этот соглядатай, отъевшийся на русских хлебах, поехал в Германию и Швецию, стараясь получить там проезжие грамоты в Московию.
Он предлагал свои услуги императору Рудольфу, гроссмейстеру Немецкого ордена и Стефану Баторию.
Наконец Штаден добрался до Люцельштейна, что в Вогезах, где жил пфальцграф Георг Ганс.
Этот князек встретил Штадена с распростертыми объятьями, так как испытывал болезненную ненависть к Московии и, не считаясь со своими возможностями, грозился уничтожить великое государство. Пфальцграф прочил себя в адмиралы пиратского флота, с помощью которого надеялся победить «московита». Георг Ганс повторял слова герцога Альбы о всемирной московской опасности.
В тот год, когда Генрих Штаден, находясь на полном содержании у вогезского правителя, сочинял донесения о Московии, при мадридском дворе шли хлопоты о посылке людей в Москву для изучения торговых путей на Восток.
Аниан вновь появился на карте Мартинеса.
Штаден уже располагал русскими данными о стране Мангазее, Новой Земле, Тунгусии, Китайском озере.
Что же он писал в замке Георга Ганса, подкрепляясь знаменитой вогезской вишневкой и форелями?
Штаден составил «Описание правления и страны Московитов», а также план захвата русского Севера, перечислял имена пиратов, его дружков в Антверпене, Гамбурге и Бергене, которые вели разведку на Руси. Они должны были поступить под начало сиятельного вогезского морского разбойника. Вогезский покровитель Штадена отправил письмо к гроссмейстеру Немецкого ордена. Это послание Георга Ганса хранилось в Государственном тайном архиве в Берлине.
Люцельштейнский пфальцграф сообщал, что на протяжении тысячи миль к востоку от Мезени по берегу моря живут «язычники и дикие народы».
«Из Оби-реки можно проплыть в Америку, причем два рейса из Колы или Оби в Америку равняются одному тому, который можно сделать туда из Испании», — писал Георг Ганс.
Такую ошеломительную истину привез из Колы московский опричник, рыбинский мукомол и международный разведчик Штаден. «Затем через окрестные страны можно будет пройти до Америки», — уверял он, изложив свой план захвата русского Севера
.Алферий-голландец у Строгановых
Трудами русских мореходов и открывателей стремились воспользоваться иностранцы. Сообщая врагам Московии список мореходов и пиратов, которых можно привлечь для борьбы со страшным «московитом», Штаден упоминал о Симоне Ван-Салингене, жившем в 1578 году в Гамбурге.
Здесь к нам в руки попадает конец нити, которая связывает Штадена не только с Ван-Салингеном, но и с небезызвестным Оливье Брюнелем.
122
Письмо Фридерика Второго, короля датского, от 11 марта 1576 года; переведено и напечатано А. М. Филипповым в «Литературном вестнике» за 1901 год, т. 1, кн. IV, с 441. Приведено также в книге М. Ставинцера «Русские на Шпицбергене». М. — Л., 1948, с. 12–13.
123
В заметках А. Радищева по истории Сибири я нашел поразившие меня строчки. В них написано, что Грозный дал Строгановым грамоты, «так, как давали грамматы на Америку…». См. А. Н. Радищев. Полное собрание сочинений, т. II М — Л 1941 с. 148.
124
Когда Тевэ около 1549 года был в Константинополе, он встретил там какого-то славянина, от которого получил изображение Золотой Бабы. Вероятно, это был русский перебежчик Семен Вельский, влачивший свое позорное существование при дворе турецкого султана.
Тевэ издал жизнеописание Василия Третьего с его изображением. Произведение это, вероятно, восходит к рассказам Дмитрия Герасимова, записанным Павлом Иовием: именно «посол Третьего Рима» Дмитрий Герасимов подарил Иовию портрет великого князя Василия. Портрет этот хранился в галерее изображений знаменитых современников Иовия вместе с первым достоверным портретом Колумба.
Наш современник профессор М. П. Алексеев в своей замечательной книге «Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей», дважды изданной в Иркутске, сообщил о трудах Андрэ Тевэ.
В манускриптах путешественника в Бразилию и на берега Босфора отыскано описание «снежных островов» русского Севера.
125
Рукописное «Описание правления и страны Московитов» Генриха Штадена было открыто в Государственном архиве Ганновера в 1902 году.
В 1905 году Д. Островский напечатал статью «Вновь открытое описание России XVI века» («Исторический вестник», 1905, № 5 с. 539–544).
В. П. Бузескул в 1922 году выступил с двумя сообщениями о Штадене: «О доселе неизвестном описании России» («Наука на Украине», 1922, № 3, с. 145) и «Новое известие иностранца о России XVI в.» («Анналы». /Куриал всеобщей истории, 1922, № I, с. 206–210).
К 1925 году И. И. Полосин перевел и сопроводил вступительной статьей и примечаниями копию «ганноверской рукописи». Она вышла из печати под заглавием: Генрих Штаден. О Москве Явана Грозного. Записки немца опричника. Перевод и вступительная статья И. И. Полосина. Одновременно Полосин напечатал в сборнике «Материалы Общества изучения Тверского края» работу «Записки Штадена, старицкого помещика и опричника царя Ивана» (вып. 3, 1925, с. 24 и ел.). И. И. Полосину принадлежит также статья «Новый источник по истории русского Севера» («Север», 1928, № 7–8, с. 50–56).
В 1930 году Фриц Эпштейн в Гамбурге издал первый полный перевод записок Г. Штадена со множеством примечаний.
М. П. Алексеев в книге «Сибирь в известиях иностранных путешественников и писателей» (с. 158–163) дал полную сводку библиографических сведений о «трудах» Генриха Штадена. Там же приведены отрывки из записок Штадена и письма пфальцграфа Люцельштейнского (с. 161).