Жестоко обучали географии русский народ монгольские ханы, темники и баскаки! Наши пращуры были в неволе и у Тохтамыша и у Едигея, когда оба они скитались по великим просторам — от Каффы до Сибири и Моголистана.
Русские летописцы под 1406 годом сообщили: «Тое же зимы царь Шадибек уби Тохтамыша в Сиборской земле» (Софийская вторая летопись).
Здесь нужна небольшая поправка: убийцей Тохтамьь ша был его заклятый враг Едигей.
В другой летописи земля названа вполне точно «Сибирской».
Это первое упоминание о Сибири в старинных русских источниках. Составители летописей были осведомлены о Сибири более, чем Шильтбергер, узнали о ней ранее баварского оруженосца.
Место гибели Тохтамыша приурочивали к Тюмени, но, разумеется, не к городу, основанному много позднее, а к сибирской реке того же названия, где в те времена стоял татарский город Чинги-Тура.
Медное зеркало Борджиа
Современницей Тимура, Тохтамыша, Едигея, Шильтбергера и Семена Суздальского была так называемая «Карта Стефана Борджиа».
Подлинник ее был создан в 1405–1410 годах и лишь лет через четыреста попал в руки Борджиа.
Этот кардинал был страстным собирателем древностей. Владея домашним музеем в Веллетри, что в Римской области, он продавал свое имущество, вплоть до столового серебра, и ел из оловянных тарелок только ради того, чтобы купить очередной свиток, рукопись или картину.
Он был секретарем Конгрегации пропаганды веры — Управления зарубежными делами Ватикана. Отправляя миссионеров в страны Азии, Борджиа приказывал им собирать редкости для музея в Веллетри.
Неизвестно, сколько кубков, чаш и блюд из серебра ушло на приобретение «Карты», но в 1788 или 1797 году (источники указывают срок по-разному) старый кардинал с увлечением рассматривал доставленное ему изображение мира.
Он приказал своему племяннику Камиллу Борджиа изготовить медный круг и перенести на него редкостный чертеж начала XV века.
Внутри круга диаметром в два фута среди причудливых начертаний морей, рек и гор были расположены надписи и чудесные рисунки.
Первый составитель Борджиевой карты обозначил Россию и Тартарию рядом с Пруссией. В просторах Азии он показал озеро Иссык-Куль, а к западу от него — Ургенч.
Лучники, бьющиеся со всадниками, азиаты в остроконечных шапках, шатры кочевников и их четырехколесные кибитки, верблюжьи караваны — всему этому было тесно на светлой поверхности Борджиева круга.
Вот изображения всадника верхом на олене, полярного сокола, белого медведя, лося… Они в какой-то мере относятся к нашей стране.
В медном зеркале Стефана Борджиа отразились представления о мире, сложившиеся к началу XV столетия. Сведения круглой карты созвучны простым рассказам Шильтбергера, а изображения на ней созданы как будто нарочно для книги баварского оруженосца.
Иоганн Шильтбергер при остатке дней своих, по мнению исследователей, читал дневник путешествия кастильского рыцаря Руй Гонсалеса да Клавихо и записки Марко Поло. Эти сочинения могли быть вполне доступны Шильтбергеру, если он находился при дворе герцогов Баварских.
Недавний посол к Тамерлану, Клавихо был в то время еще жив и находился в Мадриде.
Полную возможность ознакомиться с книгой Клавихо имел и бургундский кавалер Гильберт де Ланнуа, посетивший Испанию в 1410 году.
Современник Жанны д’Арк
Рыцарь Гильберт де Ланнуа родился во Фландрии, принадлежавшей герцогу Бургундскому, где на реке Слёйсе стоял родовой замок Ланнуа.
Начертав на своем гербе слова: «Для спасения души», Гильберт де Ланнуа в 1399 году начал воинские походы, богомольные путешествия и посольские поездки. Перед посещением Испании он успел побывать впервые в Палестине, затем воевал под знаменем Иоанна Бесстрашного, герцога Бургундского.
Посетив Мадрид, де Ланнуа получил возможность увеличить там свои познания за счет сведений Клавихо, касающихся пути к Каффе, что впоследствии весьма пригодилось бургундскому кавалеру.
В то время образованная Франция уже читала свитки сочинения Пьера д’Айи, астролога и епископа в Камбрэ, знавшего не только о Понте и Танаисе, но и о безграничных просторах Монгольской державы.
О татарах, русских и других обитателях Северо-Востока де Ланнуа был наслышан задолго до первого путешествия туда.
Еще при жизни Иоанна Бесстрашного де Ланнуа собрался в далекий путь. В красных штанах в обтяжку, в коротком камзоле с разрезными зубчатыми рукавами, спускавшимися ниже колен, со щитом, на котором были написаны слова о спасении души, появился он на берегах прохладного янтарного моря.
В мариенбургском замке великого магистра Тевтонского Ордена де Ланнуа предложил немецким рыцарям свой меч. Они воевали тогда с Владиславом польским и одним из князей Поморья. В те годы на стороне поляков находился Джелал-ад-дин, или Зелени-салтан, сын Тохтамыша.
Побывав в Поморье, изящный бургундский рыцарь направился в Новгород, где пробыл девять дней, затем в Псков, а оттуда проехал в сильно укрепленный замок Динабург на Западной Двине.
В цветущем городе на Волхове де Ланнуа мог видеть отчаянных новгородских мореходов, лишь недавно вернувшихся из похода «на мурманы» в составе заволочской флотилии. Он не оставил без внимания богатства Новгорода Великого — югорских соболей, голубых песцов, шкур белых медведей. Но о мехах Севера, привезенных им из Новгорода, он рассказал в другом месте, когда описывал свое второе путешествие к полякам, литовцам и татарам. Вильна, куда прибыл Ланнуа, показалась ему длинным и узким городом, как бы сползающим с песчаной горы, на которой высился княжеский замок.
«Герцог» литовский Витовт принимал там гостей, поднимая в их честь огромный турий рог в золотой оправе. «Рог Гедимина» в свое время видел и Тохтамыш, когда он укрывался от Тамерлана за стенами Вильны.
К Вильне вели дороги из дальних стран. Однажды Витовт где-то возле Азова захватил целый улус монголов. Этих пришельцев из глубин Азии он поселил в окрестностях своей столицы, вместе с пленными мусульманами. Татары занимались земледелием, жили в особых селах и совершали свои «сарацинские обряды». Де Ланнуа встречал много татар в Троках — былой столице Литвы. Там он посетил зверинец, где видел наряду со зверями Севера диких лошадей, пойманных в азиатских степях.
От внимания де Ланнуа не укрылось, что в великом княжестве Литовском звучала русская речь, жило много русских людей.
Рыцарь с зубчатыми рукавами вернулся из холодной Сарматии к себе на родину и сразу же попал в пекло битвы при Азенкуре (1415 год).
Увязая в размытых дождями пашнях у дороги в Калэ, де Ланнуа бился с лучниками английского короля Генриха Пятого. Бургундский кавалер попал в плен и лишь случайно избежал кровавой расправы; узкие улички села Мезонсель были залиты кровью нескольких тысяч французских пленных, перебитых британцами.
Вскоре судьба забросила де Ланнуа в дикие вересняки Корнуэльса и горы, овеваемые ветрами Атлантики. Ему ничего не оставалось делать, как делиться с герцогом Корнуэльским свежими воспоминаниями об узкоглазых монголах, золоченых куполах Новгорода Великого, диких конях, белых медведях и светлых ночах русского Севера.
Но рыцаря выкупили французы, отдав за него тысячу двести золотых и боевого коня. Богомольный де Ланнуа поспешил отправиться на поклонение мощам святого Патрикия, после чего поспешил домой.
Вскоре наш путешественник был назначен губернатором пограничной области Эклюз и стал сторожить проходы в Юрских горах.
В то время Бургундией правил Филипп Добрый. Генрих Пятый английский, втоптавший французских рыцарей в кровавую грязь на полях Азенкура, взявший затем Руан и Париж, сблизился с властителем Бургундии.
Ланнуа начал служить англо-французскому королю и своему бургундскому повелителю.
В 1421 году вечный странник вновь собрался в далекий путь. Ему поручили посетить польского короля, князя литовского, валахского владетеля, греческого императора.