Изучая тибетский дневник и архив Г. Ц. Цыбикова, я вскоре снова столкнулся с богиней Гуань-инь. В моем небольшом тибетском собрании есть драгоценное письмо. Оно было послано в Агинскую степь 7 мая 1893 года из далекого города Тарсандо (Данцзян-лу), с окраины Восточного Тибета. Ученый бурят Будда Рабданов (1853–1923) писал Г. Ц. Цыбикову о своем участии в экспедиции Г. И. Потанина, Рабданов в этом послании рассказывал о том, как он с Потаниным совершили трудный поход в город Уми-сян — ради того, чтобы подняться на заоблачную вершину Оми-шань. Там путешественники осмотрели одни из буддийских монастырей, где на высоте в три тысячи триста пятьдесят метров стояло изваяние Гуань-инь. Она считалась заступницей и спасительницей всех тех, кто подвергался опасности при плаваниях по морям и в походах через высокие горы.

Потанину приходилось не раз читать о Золотой Бабе. Он занимался также изысканиями по азиатской мифологии.

Изваяния Гуань-инь, высеченные в диких скалах, нависших над бурным руслом реки Тсангпо, видел в 1904 году английский путешественник Аустин Уоддель, когда шел к столице Тибета.

«Госпожа милосердия» охраняла также крутую, высокую скалу, на которой стояла крепость Джиантсе.

Уоддель заметил, что зачастую Гуань-инь была для тибетцев дороже, чем таинственное заклинание «Ом-мани-падмэ-хум». Гуань-инь властвовала среди божеств — покровителей Джиантсе, воплотившись во множество изображений, размещенных у подножия скалистого утеса

[41]

. Здесь она также считалась благодетельницей путешественников.

Вот еще известие о поклонении ей в Китае: в 984 году нашей эры в честь Гуань-инь был устроен особый павильон в храме Ду-лэ-сы, что в области Хэбэй.

Особенным почетом имя Гуань-инь было окружено на островах Чжоушань в Ханчжоуском заливе. У академика В. М. Алексеева мне удалось найти некоторые подробности о том, как создавался там культ Гуань-инь

[42]

.

Вначале бодисатвой Авалокитешвары было мужское божество. Его называли Великим мужем Южного моря. В его честь было воздвигнуто восемьдесят шесть монастырей на небольшом каменистом острове Путошань. Но еще в древние времена Великий муж Южного моря превратился в богиню Гуань-инь. К ней перешло покровительство и защита всех плавающих и путешествующих.

Много веков подряд лепестки путошаньских магнолий осыпаются на золотые плечи морской богини. Первая кумирня, посвященная Гуань-инь на Путошане, была построена еще в IX веке на краю крутой скалы, о которую разбивались морские волны.

Храмы, воздвигнутые в честь Небесной Супруги, известны в местах, связанных с историей деятельности мореплавателя XV века Чжэн Хэ в гавани Люцзяхэ и устье реки Минь. Там делались памятные надписи, посвященные морской богине. В них были увековечены подвиги китайских мореходов.

В Фучжоу, на реке Минь, хранилась священная раковина Ю-суань-бай-лэй, имевшая прямое отношение к Гуань-инь.

Я приберег до времени еще одно свидетельство Сигизмунда Герберштейна о таинственных трубах, окружающих изваяние Золотой Бабы в устье Оби.

«Кроме того, будто бы она там поставила некие инструменты, которые издают постоянный звук наподобие труб», — писал Герберштейн

[43]

.

С чем же перекликается это известие?

След ведет снова к покровительнице путешественников.

В одном из храмов тибетской столицы во время служения лам перед статуей Гуань-инь звучала труба, сделанная из драгоценной белой раковины Ю-суань-бай-лэй. По-тибетски она называлась дун-кар-яй-чил или е-шиль-дун-кар. Отличительным признаком ее были завитки, расположенные по движению часовой стрелки. Раковина якобы обладала чудодейственными свойствами: когда в нее трубили, изваяние Гуань-инь начинало излучать еле зримое, мягкое сияние, облекавшее богиню таинственным светом.

Еще одну такую раковину в свое время видел англо-индийский «изыскатель» Сарат Чандра Дас. Он отыскал ее под золоченой кровлей храма Лхакан чэньпо в монастыре Сакья, на дороге, ведущей из Тибета в Индию. Эта раковина была подарена великим ханом Кубилаем тогдашнему главе буддийской церкви Пагме.

Все дун-кары в китайско-тибетском мире были наперечет. Ценность их была огромна; их приравнивали к алмазам. Китайцы считали, что завитые направо белые раковины были обиталищами духов, властителей морских бурь. Поэтому, отправляясь в особо важные плавания, мореходы брали с собой раковину, — надо полагать, ту, что хранилась в Фучжоу, в храме Гуань-инь. Не эта ли раковина считалась спасительницей китайского пилигрима Фа-сяня, когда он, возвращаясь на родину с Цейлона, попал в морскую бурю? Фа-сяня выручил Авалокитешвара: небесный бодисатва укротил разгневанное море, вовремя явившись, возможно по зову белой перевитой трубы.

Вот сколько у нашей Золотой Бабы примет, роднящих ее с буддийскими изваяниями! Ребенок на ее руках, мнимый младенец в утробе, звуки таинственных труб — все это ведет к богине Гуань-инь, владычице сизых гор Тибета и лазоревых волн Южного моря.

Трудно ответить на вопрос, через каких посредников совершилось удивительное перемещение буддийской статуи на далекий Север.

В древние времена уже существовало несколько волоков, связывающих Старую Пермь с Печорой. От берегов Печоры, в свою очередь, шли волоки на великую реку Обь

[44]

.

Лет сто с небольшим тому назад известный исследователь русского Севера М. К. Сидоров осмотрел один из таких путей. Он начинался у печорского села Оранец, проходил мимо высокой вершины Сабля и достигал Ляпина, что на реке Сыгве. Сыгва впадала в Сосьву — приток Оби.

М. К. Сидоров уверял, что таких проходов между Печорой и Обью было немало, и в древности они хорошо были известны купцам из восточных стран. Проходы через междуречье Печора — Обь были нанесены на старинные карты. Из низовьев Оби открывался сплошной водный путь до озера Зайсан и Черного Иртыша. На берегах озера, по-видимому, была конечная остановка караванов, приходивших из Восточного Туркестана и Китая.

О реках Оби и Черном Иртыше в X веке нашей эры знал арабский историк и путешественник ал-Масуди. Упоминая о них, он писал, что оттуда привозят дорогие меха.

Золотая Баба могла проникнуть из стран буддийского мира на далекий Север именно этой дорогой ее сплавляли по Иртышу и Оби почти до теперешнего Березова, а дальше везли в Великую Пермь через темные лесные волоки.

Что же заставило пермян перенести свою золотую святыню на восток, в ледяное лукоморье?

Золотой Бабе угрожали новгородцы, искавшие добычу в языческих святилищах. До нее рано или поздно дошел бы Стефан Пермский, сокрушитель идолов. Поэтому вполне допустимо, что лесные волхвы были вынуждены прятать Золотую Бабу с ее волшебными трубами то в пещере на Сосьве, то в дремучем лесу на берегах Ковды, пока для нее не нашли наиболее недоступное место в обском устье.

Кто знает, может быть, настанет такой день, когда Золотая Баба будет найдена!

Судьба Родиона Осляби

Я обещал рассказать о судьбе могучего инока Осляби, пророчествовавшего близкую гибель своему другу Пересвету на Куликовом поле. Но для этого нам снова придется вернуться к закамскому серебру, вспомнить о беспокойных новгородцах, грабивших сокровища Востока на Волге и Каме.

Тохтамыш после своего волчьего набега на Москву в 1382 году потребовал огромной дани, причем ее надо было выплачивать золотом.

В свете этого не трудно предположить, с каким вниманием слушал Дмитрий Донской рассказы о Золотой Бабе в вычегодской Перми.

Но куда ближе был Новгород с его закамским серебром и узорочьем, столь нужным для опустевшей московской казны!

Дмитрий Иоаннович дожидался дня, когда сможет рассчитаться с новгородцами. Набеги на Кострому, Нижний Новгород, Арскую землю, Вятку, продажа людского полона торговым гостям из Хорезма и Бухары, самовольные походы в Булгар — все припомнит ушкуйникам Дмитрий Донской.