Почти как дыхание.

Без моей воды я смогла жить. Но без воздуха — это невозможно.

Но не получалось! Нити стихий выскальзывали из рук, я не могла даже открыть пространственную воронку, не говоря уже о том, чтобы направить её.

Не выходило. Потому просто сидела на земле, в обнимку с шершавым влажным стволом, и ревела.

Девочка. Та внучка генерала. Я её рассматривала только как способ давления. Там я стояла, смотрела на охваченного горем пожилого мужчину, и была довольна. Потому что он сделал так, как я хотела. И я специально спрашивала его о том, что ему дороже. Спрашивала в шаге от постели с умирающим ребенком! И я её рассматривала лишь как средство давления!

Какая же я… отвратительная!

И потом… подкупы, шантаж, распоряжения о задержании, подставные обвинения. Чтобы прижать к ногтю нужные мне кланы.

Я отдавала замуж своих фрейлин ради расположения влиятельных членов кланов. Я рассматривала этих девочек только как… разменную монету.

Кем же я стала?!

Императрицей.

Одновременно с этой мыслью меня обняли за плечи, и я испуганно дернулась, но стоило развернуться, как уловила в полутьме знакомые черты.

— Лир…

— Нельзя одной, — тихо сказал Хранитель, помогая мне подняться, прижимая к себе. — Не сейчас.

— Коршун нажаловался?

— Нет, — покачал головой Водник, тихонько поглаживая меня по волосам. — Я же тебя чувствую, забыла?

Я обвисла на его руках, ощущая опустошенность, чувствуя, как ноет и болит душа, как… никак. То есть, ничего. Уже ничего не хотелось, и не было торжества от успеха в моих… достижениях. Если их можно так назвать.

— Лир, — тихо пробормотала, поднимая руки, перебирая его волосы. Прохладные! Холодные волосы! Не те… не тот. Ладони безвольно упали вниз. — Верни меня в резиденцию.

— Хорошо, — шепнул блондин, и подхватил на руки моё безвольное тело. Всё, на что меня хватило — это прислониться головой к его груди и закрыть глаза, из которых всё так же лились беззвучные слезы.

Вокруг вспыхнули невероятной красоты переливы перехода, но мне было всё равно. Мне было всё равно, даже когда он принес меня в комнату. Посадил на постель и раздел до нижней сорочки. Было всё равно, даже когда теплые руки скользили по телу, невесомо лаская, под предлогом раздевания, а губы сцеловывали соленую влагу с щек, касались рта, пытаясь вызвать ответную реакцию.

Потом Лирвейн заставил выпить какое-то горькое лекарство и укрыл одеялом. И тут… мне стало до ужаса страшно. Я не хотела оставаться одна. С мыслями, в своей темноте, в своем страхе.

— Останься?

Он остался. Он лег рядом, поверх одеяла, прижимая меня к себе, окутывая своим запахом, гладя по спине. Успокаивая.

— Прости меня, — тихо прошептала я, прижимаясь как можно ближе к большому телу. — Я понимаю, что тебе это мучительно, но прости… я такая неблагодарная эгоистка.

— Глупая, — тихо раздалось в темноте, и он нежно поцеловал меня в лоб. — Это мучительно сладко. Я бы умирал так вечно…

Я не ответила. Лежала, впитывая его тепло, его запах… и тут я вспомнила. Я вспомнила всё, что было между нами той ночью, после Испытания.

И снова плакала, тихо, чтобы не потревожить его.

Создатель, за что же ты нас так проклял?

Всех троих.

Девушка спала одна. Водника ночью вызвали на работу, и ему пришлось оставить свою единственную одну.

Аля спала беспокойно, металась, всхлипывала, невнятно кого-то звала, ненадолго затихала, обняв подушку, но потом всё начиналось заново.

Пространство заискрилось, пропуская из изначального мрака две сияющие фигуры фейри — единственных, кроме стихий, которые могли ходить по Меже.

Тинай Мираж поправил волосы и встряхнул пальцами, отпуская заклинание, которое окутало фигурку на постели, погружая её в транс, нужный для ритуала.

— С чего ты взял, что я стану это делать? — надменно поинтересовалась у мужчины тонкая девушка рядом с ним, накручивая на палец прядку волос. — И почему Людвига не позвал? Ему не привыкать… как и тебе!

— Ровена, не мне объяснять, что происходит, — отрезал Иссо. — Тайлин не ошибается. Он Видящий, и если сказал, то надо прислушиваться. Тем более, мы сами видим косвенные подтверждения его словам.

— Это подло.

— Королева Летнего Двора, это мне говоришь ты? — с издевательской почтительностью вопросил фейри.

— Я ею так и не стала, хочу напомнить,— поморщилась фейри. — Потому, извини, но замолкни. И да, почему я должна это делать?

— Не должна, — с готовностью согласился Грёзы. — Вот совсем! Тогда пошли сразу прибьем Рыжего, и всё будет отлично! Нет, ну давай, Ро?! Быстро и просто! Ну, отстрадает принцесска пару лет…

— А так что, проще?! Или безболезненей?! — заметив ироничный взор Тинай, Ровена отрезала. — Это не значит, что я согласилась с озвученным убийством.

— А мы тут, милая, как раз за тем, чтобы она не страдала, когда всё завершится. Всё будет идеально. Империя стоит, Александра на троне, довольная и счастливая.

— Неужели никак иначе? — почти с мукой спросила Ровена. — Тинай, это преступно! Мы не должны!

Тинай подошел к спящей девушке и сел на постель.

— Ровена… — тихо начал он, бережно гладя Алю по волосам. — Девочке на роду написано, что она будет иметь ребенка от первого мужчины. Именно поэтому я не дал им с Евграном даже той ночи. Ведь то, что сейчас просто ровное пламя, то, что греет обоих… превратится в пожар. И они уже не смогут друг без друга. Ребенок будет тянуть её к Пламенеющему, а ты...ты знаешь, что случится на коронации. После этого Александра пошлет интересы Империи далеко и надолго, развалит страну, но всё равно не найдет того, что искала. Она — поворотный этап. Или развалит Империю, или сделает её великой.

Перестроив зрение, фейри выдохнул, оценивая объем работы. Да, белые нити разума были на поверхности, благодаря чему девушка и отыграла сегодня так замечательно, но они уже тускнели, уходили вглубь, уступая место иным. Боли, горю, и обреченности. Убрать! Нам это не надо.

Ему сейчас нужны иные. Ему нужны чувства. Любовь. Нужно забрать одно, и вывести из глубины души, куда это упрятали, совершено иное. Не добавлять, нет. Лирвейна девушка любила и тянулась к нему не меньше, чем сам орвир.

Но было ещё иное, было то, что крепче канатов, хуже якоря… истинная половинка. Огненно-яркое, пламенно-чувственное, то, что тянется друг к другу через миры и пространства.

Как же противно, как невыносимо то, что сейчас придется забирать эти узы. Но иначе никак.

Иначе гибель, и не только Империи.

Девочка, как же тебе не повезло, что ты всё же ступила на этот, не предназначенный для тебя, путь.

Тебя не должно было тут быть. Не должно.

Но у него не получилось. Потому рыжие дети никогда не родятся.

— Прости меня, принцесса.

Тинай Мираж Иссо, стихия, Грёзы изначальные, с помощью непризнанной королевы фейри, страховавшей его, аккуратно забирал, сматывал в яркий клубок чувства, узы половинок, и никогда не был так противен самому себе, как в этот миг.

Половинкам всегда помогали. Они делали миры светлее, они освещали всё вокруг себя. Они были священны.

Но есть иное. Есть глобальные задачи, есть Порядок.

Девушка металась, плакала даже во сне. Пыталась отползти в сторону и сворачивалась клубком, неосознанно стараясь удержать яркие огненные ниточки, которые перетекали, сматывались в клубок в руках Миража.

— Не получается, — наконец, устало выдохнул фейри. — Не могу забрать даже большую часть. Она не отдает.

— Ты же Грёзы!

— А она Проводник, и она горит своим Рыжом. Я не всесилен. Но нам хватит и этого.

— Но что теперь? — тихо спросила Ровена, наблюдая, как Иссо сворачивает пространство карманом, и бережно прячет там самое драгоценное, что есть в мире. Истинную любовь.

— Отдам, — тихо откликнулся Тинай. — Потом… через много-много лет.