Когда слуги не раз обошли гостей, а певцы исполнили два акта, солнце стало клониться к западу. Военный губернатор Хоу распорядился подать пять лянов серебра. Наградив ими поваров, слуг, музыкантов и лицедеев, он оделся и откланялся. Чиновники во главе с цензором Суном проводили его за ворота, а когда он отбыл в паланкине, вернулись в залу, чтобы поблагодарить Симэнь Цина и разойтись. Симэнь проводил их и, вернувшись, отпустил музыкантов.

Время было раннее. Симэнь распорядился, чтобы столы не трогали, а поварам наказал навести порядок и добавить закусок. Слуги были посланы за шурином У Старшим, а также сюцаем Вэнем, Ин Боцзюэ, зятем Чэнь Цзинцзи и приказчиками Фу Цзысинем, Гань Чушэнем и Бэнь Дичуанем. Два стола с закусками отнесли вниз, чтобы накормить актеров хайяньской труппы. Им было велено по прибытии гостей исполнить из «Времен года» зимнюю сцену под названием «Хань Сицзай устраивает ночной пир»[6]. Хозяин распорядился расставить ветви зимней сливы у стола, чтобы любоваться ими во время пира.

Бэнь Дичуань с Лайсином, надобно сказать, в тот день были поставлены на кухню, Чэнь Цзинцзи следил за вином, а приказчики Фу и Гань отвечали за посуду. По зову хозяина они тотчас же поспешили к столу. Немного погодя явился сюцай Вэнь и прежде чем сесть приветствовал хозяина сложенными на груди руками. Прибыли оба шурина Симэня и Ин Боцзюэ.

– Будь снисходителен, брат, прости за скромное угощение невестушек, – отвешивая поклон, заговорил Боцзюэ. – А за щедрые твои подарки премного благодарен.

– Чтоб тебя Небо покарало, разбойник! – шутки ради заругался на него Симэнь. – Зачем в щелку на невестушек глазел, сукин сын, а!

– Кто тебе наболтал такую чушь? – возразил Боцзюэ. – Разве я себе это позволю! … А я то думал, меня никто не заметил. – Боцзюэ указал пальцем на Ван Цзина и продолжал. – Это, должно быть, ты, сучье отродье, человека оклеветал. Ну, погоди. Я тебе, сучье отродье, покажу …

Они выпили по чашке чаю, и шурин У Старший решил пройти в дальние покои. С ним пошел и Симэнь Цин.

– Я говорил с цензором Суном, шурин, – обратился к У Старшему Симэнь. – И послужной список показал. Он его секретарю передал, а я тому поднес три ляна серебра. Так что ваши с господином Цзином послужные списки вместе лежат. Цензор пообещал поиметь вас в виду при составлении доклада.

– Премного вам благодарен, зятюшка, за хлопоты, – кланяясь, повторял обрадованный шурин.

– Старший брат, говорю, моей жены, – продолжал объяснять Симэнь. – Раз, отвечает он мне, шурин, постараюсь непременно.

Они вошли в дальние покои, чтобы повидаться с Юэнян. Она как положено приветствовала брата.

– А тебе и домой пора, – обратился шурин к жене, – загостилась ты, а дом без присмотра оставила.

– Меня, вон, золовушка не пускает, – отвечала госпожа У. – До четвертого, говорит, погостишь. Я четвертого приду.

– Ну раз сестра просит, гости до четвертого, – согласился У Старший.

Юэнян предложила брату сесть, но он вернулся в переднюю залу, где были накрыты столы.

Шурин У Старший и У Второй, Ин Боцзюэ и сюцай Вэнь уселись на почетные места для гостей, Симэнь занял место хозяина, а приказчики Фу и Гань, Бэнь Дичуань и Чэнь Цзинцзи расположились по обеим сторонам сбоку. Всего накрыто пять столов.

Внизу грянули гонги и барабаны. Актеры начали сцену «Хань Сицзай устраивает ночной пир, или Счастливая встреча на почтовой станции». Когда представление было в самом разгаре, появился Дайань.

– От свата Цяо прибыл Цяо Тун, объявил он. – Просит батюшку на пару слов.

Симэнь вышел из-за стола и направился к восточной калитке, где и увидался с Цяо Туном.

– Мой батюшка сожалеет, что вчера не смог передать вам серебро, сударь, – начал Цяо Тун. – Батюшка прислал тридцать лянов серебра, как полагается, на подношение и помимо того пять лянов секретарю.

– Серебро будет завтра же утром отправлено правителю Ху, – пообещал Симэнь, – и тогда можно будет получить чиновное свидетельство. А секретаря баловать нечего. Забери эти пять лянов.

Симэнь наказал Дайаню подать в кабинет вина, закусок и сладостей, где и угостил Цяо Туна, прежде чем тот удалился. Однако довольно пустословить.

Когда актеры исполнили две сцены из «Счастливой встречи на почтовой станции», наступила первая ночная стража и гости разошлись. После того как слуги убрали посуду, Симэнь отправился к Юэнян.

Юэнян и старшая невестка У сидели на кане. Завидев хозяина, невестка торопливо удалилась во внутренние покои.

– С цензором Суном насчет твоего брата говорил, – начал Симэнь, обратившись к Юэнян. – Повышение обещал и подобающее – надзирателем сделает. Обрадовался шурин, когда я ему сказал. Обождем до конца года, когда по докладу цензора высочайшее повеление обнародуют.

– Не дело-то не говори! – оборвала его жена. – Не при его чинах две-три сотни лянов на подношения отваливать.

– А с него и сотни медяков не потребуется, – успокоил ее Симэнь. – Я ж так и цензору сказал: брат, мол, моей жены. Он мне лично пообещал посодействовать. Так что сомнений быть не может.

– Ну, делай как знаешь, – заключила Юэнян. – Мне все равно.

– А ты матушке настой вскипятила? – спросил Юйсяо хозяин. – Принеси-ка. Хочу поглядеть, как матушка принимать будет.

– Иди, и без тебя приму, – отозвалась Юэнян. – Перед сном выпью.

Симэнь хотел было уйти, но его окликнула Юэнян.

– Ты куда идешь? – спросила она. – Не в передние покои? Не ходи, прошу тебя. Она только что у меня прощение просила. А то еще решит, что ты извиняться пришел.

– А я к ней не собираюсь, – сказал Симэнь.

– А к кому же? – спросила Юэнян. – И к той, Жуи, тоже не больно ходи, чтобы Пятую не раздражать. А то она давеча при невестушке такое мне наговорила. И будто я тебе, бесстыднику, волю даю, и Жуи-то потакаю тебя ублажать.

– Да чего ты эту потаскуху слушаешь!

– Послушай, что я тебе говорю! – продолжала Юэнян. – Не ходи туда нынче. Сестрицу Ли Цзяоэр навести, слышишь? А завтра иди куда хочешь.

Симэню ничего не оставалось, как пойти к Ли Цзяоэр.

Рано утром, а это был первый день двенадцатой луны, Симэнь отправился в управу, где вместе с тысяцким Хэ они открыл присутствие и рассматривали дела. Служба отняла у них целое утро. Воротившись домой, Симэнь приготовил подарки – свиную тушу, вина и тридцать лянов серебра и послал их с Дайанем в Дунпин областному правителю Ху. Правитель принял подношения и тотчас же выдал свидетельство. Симэнь тем временем велел расставить жертвенные туши свиньи и барана, а также вино, фрукты и бумажные жертвенные деньги и пригласил геоманта Сюя для свершения службы. Только удалился геомант Сюй, как прибыл Дайань. Он вручил хозяину ответ правителя и скрепленное множеством печатей свидетельство, на котором было выведено: «Цяо Хун, глава ритуальной службы в уездном управлении здешней области».

Две коробки с жертвенным мясом и приглашение на пир было отправлено с Дайанем свату Цяо. Симэнь хотел показать свату только что полученное свидетельство. По коробке получили шурин У Старший, сюцай Вэнь, Ин Боцзюэ, Се Сида, приказчики Фу и Гань, Хань Даого, Бэнь Дичуань и Цуй Бэнь, но не о том пойдет наш рассказ.

На третье число приглашались начальник гарнизона Чжоу, военный комендант Цзин, командующий ополчением Чжан, бывшие дворцовые евнухи-смотрители Лю и Сюэ, тысяцкие Хэ и Фань, шурин У Старший, сват Цяо и Ван Третий. Симэнь позвал забавников и музыкантов, а также четырех певиц.

Мэн Юйлоу, не желая больше заниматься учетом денежных расходов семьи, в тот же день подвела в покоях Юэнян счета и через Симэня передала их Пань Цзиньлянь.

– Ну как после вчерашнего лекарства? Немного полегчало? – обратилась она к Юэнян.

– Да, – отвечала Юэнян, – сразу полегчало. И голова прошла и от сердца отлегло. Выходит, не зря женщине советуют у доктора-мужчины лечиться.

– Вам, матушка, должно быть, как раз его прикосновения и недоставало, – пошутила Юйлоу.