Хуатун открыл дверь. Боцзюэ вошел в гостиную и сел. Посредине стояли четыре глубоких кресла. Висел свиток «Чжуан-цзы дорожит мгновеньем»[27]. По обеим сторонам были расклеены надписи тушью и эстампы. Слева и справа выделялись параллельные надписи «Благоухают в вазе сливы и в тушечнице кисть» и «Снег опустился за окном – озябли лютня и книги». Дверь в кабинет закрывал холщевый занавес.

Тут же появился сюцай Вэнь и, обменявшись с гостем приветствиями, предложил ему сесть.

– Так рано, сударь, а вы уже бодрствуете, – заметил сюцай. – Далеко ли путь держите?

– Смею я побеспокоить великого мастера кисти? – спросил Ин Боцзюэ. – Не могли бы написать несколько приглашений? Дело, видите ли, в том, что двадцать восьмого исполняется месяц моему сыну, и я хотел бы по такому случаю пригласить сударынь.

– Хорошо, напишу, – согласился сюцай Вэнь. – Позвольте ваши визитные карточки.

Боцзюэ велел Ин Бао достать из коробки карточки и протянул их сюцаю. Тот взял их и пошел в кабинет растирать тушь.

Только он написал второе приглашение, как в кабинет поспешно вошел запыхавшийся Цитун.

– Учитель! – обратился он к сюцаю. – Напишите еще два приглашения от имени матушки Старшей. Одно – для супруги свата Цяо. другое – для супруги шурина У Старшего. А приглашения свояченице госпоже Хань и невестке госпоже Мэн Второй вы Циньтуну передали?

– Да, при зятюшке передал, – отвечал сюцай.

– Учитель! – через некоторое время снова начал Цитун. – Как составите эти приглашения, напишите вот еще четыре – сударыне Хуан Четвертой, тетушке Фу, сударыне Хань и жене приказчика Ганя. Я за ними Лайаня пришлю.

Не успел он уйти, как явился Лайань.

– Батюшка дома или в управу отбыл? – спросил его Боцзюэ.

– Нынче дома пребывают, – отвечал Лайань. – Подарки в зале принимают. Сватушка Цяо прислали. А вы, дядя Ин, не собираетесь навестить батюшку?

– Вот приглашения напишут и приду.

– А поздно вчера наш почтенный хозяин вернулся, – заметил сюцай Вэнь. – Большой, должно быть, пир задавали в резиденции Вана.

– Какого Вана? – тут же спросил Боцзюэ.

– Полководца Вана, – уточнил сюцай.

Тут только Ин Боцзюэ понял, в чем дело.

Когда Лайань получил, наконец, заказанные приглашения и удалился, сюцай Вэнь исполнил и просьбу Боцзюэ, после чего тот с Ли Мином направился через дорогу к Симэню.

Симэнь, непричесанный, принимал в зале подарки и отправлял визитные карточки с выражением благодарности. Тут же стояли готовые к приему столы. Хозяин приветствовал гостя, предложил ему сесть и велел разжечь жаровню.

– Это, брат, по какому же поводу накрыты столы? – поблагодарив Симэня за присланные накануне подарки, спросил Боцзюэ.

Симэнь рассказал ему о предстоящем приеме девятого сына государева наставника Цая, который устраивался у него в доме по просьбе его сиятельства Аня.

– Актеров звал или певцы будут? – поинтересовался Боцзюэ.

– Они Хайяньскую труппу просили, – отвечал Симэнь и добавил: – Но я на всякий случай позвал еще четверых певцов.

– Кого да кого?

– У Хуэя, Шао Фэна, Чжэн Чуня и Цзо Шуня.

– А Ли Мина почему ж не зовешь?

– Уж больно он вознесся, – отвечал Симэнь. – В нас не нуждается.

– Ну как ты можешь так говорить, брат? – возразил Боцзюэ. – Позови, он и явится. А я и не знал, что ты так на него разгневался. Только он тут совсем не при чем. Ну, посуди, откуда ему было знать, что делается в заведении у Ли Третьей. Не придирайся к нему, брат. Он нынче утром ко мне приходил. Со слезами на глазах жаловался. Все-таки, говорит, моя старшая сестра батюшке служит, меня, говорит, сколько лет звали, а теперь, выходит, не нужен стал, других зовут. А насчет Ли Гуйцзе клянется, что и понятия не имеет. Ведь твоя вот такая неприязнь, брат, ставит его в очень неловкое положение. Ну сам посуди, как малому быть, чем кормиться.

Боцзюэ позвал Ли Мина.

– Поди сюда! – кликнул он. – Сам батюшку попроси. Нечего прятаться! Только дурная сноха боится свекру на глаза показываться.

Ли Мин, как истукан, с опущенной головой неподвижно стоял рядом с залой. Вслушиваясь в их разговор, он не решался слова проронить. На зов Боцзюэ он вошел в залу и, упав на колени, стал отбивать перед Симэнем земные поклоны.

– Батюшка, пусть меня давят колесницы и топчут кони, но не виноват я! – говорил певец. – Батюшка, удостоверьтесь еще раз, прошу вас! Я готов голову на плахе сложить, если причастен к этому делу. Батюшка, раньше вы были моим великим благодетелем, Да нам, мне и моим сестрам, в лепешку разбиться – не отблагодарить вас за милости. На меня товарищи свысока смотрят, на смех подымают. Разве я больше найду благодетеля, как вы, батюшка?

Ли Мин громко разрыдался, продолжая стоять на коленях.

– Ну ладно, хватит! – уговаривал его сидевший сбоку Ин Боцзюэ, а затем обернулся к Симэню. – Вот видишь, брат! «Великий муж не замечает промахов, допущенных ничтожным»[28]. Я уж не говорю, что он был непричастен к делу, но если бы даже и провинился в чем, ты, брат, после такого раскаяния должен его простить. – Боцзюэ опять обратился к певцу. – А на тебя, раз покаялся, батюшка больше не станет гневаться. Но впредь знай сверчок свой шесток!

– Да, вы правы, дядя Ин! – отвечал певец. – Раз признал вину, надо исправляться. Наперед зарублю себе на носу.

– Ну вот, все выложил, нутро как карман вывернул, – заключил Боцзюэ. – Стало быть, от грехов очистился.

Симэнь долго мялся.

– Ну ладно уж! – наконец, проговорил он. – Раз дядя Ин так просит, я тебя прощаю. Встань! Будешь служить, как и прежде.

– Ну! В ноги! Сейчас же! – крикнул Боцзюэ.

Ли Мин поспешно склонился в земном поклоне, потом отошел в сторону.

Тут только Ин Боцзюэ велел Ин Бао достать приглашения.

– Сыну у меня двадцать восьмого месяц исполняется, – протягивая приглашения, заговорил Боцзюэ. – Прошу покорно почтенных невесток снизойти и почтить нас своим присутствием.

Симэнь развернул конверт и прочитал:

Симэнь прочитал приглашение и обернулся к Лайаню.

– Ступай передай в коробке матушке Старшей! – наказал он и обратился к Ин Боцзюэ. – А тебе прямо скажу: вряд ли им удастся воспользоваться приглашением. Ведь завтра день рождения твоей Третьей невестки и этот прием, а двадцать восьмого Старшая должна навестить госпожу Ся. Где ж тут к тебе идти?

– Ты, брат, меня прямо убил! – воскликнул Боцзюэ. – Выходит, плоды поспели, а лакомиться некому? Нет, тогда я сам пойду в невесткины покои и упрошу придти.

Тем временем вернулся Лайань. В руках у него была пустая коробка.

– Матушка Старшая с благодарностью приняла приглашения, – сказал слуга.

Боцзюэ передал коробку Ин Бао.

– Подшутил ты надо мной, брат, – говорил обрадованный Боцзюэ. – Да я б лоб разбил, а невестку уговорил придти.

– Погоди уходить, – попросил друга Симэнь. – Ступай посиди в кабинете, а я причешусь, и мы вместе позавтракаем, ладно?

Симэнь удалился, а Ин Боцзюэ обратился к Ли Мину с такими словами:

– Ну, каково? Не упроси я, он бы тебя не простил. Они, богатые, с норовом. И скажут что, а ты молчи. Кто с улыбочкой, тот пощечину не получит. В наше время льстец в почете. И разбогатеешь, торговлю заведешь, а все с каждым ладь. А будешь дуться, свой гонор выказывать, никто на тебя и не посмотрит. Да что там говорить! Вашему брату прилаживаться надо, всюду проникать. Только так на жизнь-то и заработаешь. Пойдешь ссоры затевать, другие будут есть досыта, а ты голодный насидишься. Столько лет ему служишь, а нрава его не раскусил. Да, вели и Гуйцзе завтра придти. Ведь у матушки Третьей завтра день рождения справлять будут. Надо ковать железо пока горячо. И пусть подарки поднесет. Одним выстрелом можно будет двух зайцев убить. Враз и уладится.