-- Нет. Но он сказал, что его Леди избегает его, с тех пор, как появился я, -- дракон невольно улыбнулся. -- Никогда не слышал, чтобы человек так говорил о драконе.
-- А что-нибудь ещё он говорил?
-- Говорил... ещё кое-что.
-- Ну что ж... -- проговорила Леди, вставая. -- Я с ним поговорю... О ненужных разговорах с малознакомыми драконами!
Дракониха повернулась, чтобы уйти.
-- Моран! -- немного повысив голос позвал Гвалрог. -- Я прошу простить меня за то... Прости если можешь, Золотая. Ты и в правду очень красивая. Самая прекрасная Золотая из всех, кого я когда-либо встречал. Я прошу у тебя прощения.
Моран обернулась и поглядела на Чёрного своими удивительно-фиолетовыми глазами. Она?! Красивая?! И он смеет говорить ей это сейчас?! Когда золотая чешуя в красных пятнах линьки, а изящество перешло в болезненную худобу?! Она ушла ничего не ответив.
Моран лежала у озера подперев голову лапой и делала вид, что не замечает спешащего к ней мальчишку. Тот подбежал поближе.
-- Леди! -- позвал он. -- Не делай вид, что ты меня не заметила!
Дракониха, состроив самую невинную морду, повернулась к юноше.
-- Я не вижу тебя уже третьи сутки! -- продолжал юноша. -- Моран, ты не можешь постоянно удирать, у тебя же линька! А твоя изжога? И вообще!..
-- А что такого? Или я уже не имею права на одиночество?
-- Но, Леди...
-- И вообще, молодой человек, что это за выходки?! Кто просил тебя разговаривать с Чёрным? Что я тебе говорила о других драконах ты не...
Расти, не дав её договорить, подошёл поближе и обнял узкую морду, закрыв драконе рот. Так они и стояли, пока Расти, тяжело вздохнув, не произнёс:
-- Ну почему ты меня избегаешь, Моран?
-- Я тебя не избегаю, Расти, -- ответила Моран, осторожно высвободившись. -- Просто я не хочу забивать тебе голову своими проблемами.
-- Моран... Я же не могу оставить тебя, когда тебе плохо. Я за тебя волнуюсь...
-- Ты бы поволновался немного за свою Лилечку. Сосем извелась сидя в кустах...
-- Все "Лилечки", -- хитро усмехнувшись, сказал Расти, -- явление временное. А ты у меня навсегда.
-- Да ты циник, рыцарёнок, -- немного удивилась Моран. -- Давай, зови сюда свою девушку.
Расти позвал и из приозёрных кустов вылезла очень симпатичная девушка. Поклонившись Моран, она, сильно смущаясь, пробормотала, что её зовут Лиле и для неё очень много значит знакомство с Золотой Леди.
Моран, давясь хохотом, сообщила, что ей так же приятно познакомиться с девушкой, о которой она слышала столько хорошего. Челюсть у Расти отвисла до самых колен. От кого это она слышала? Расти ей ничего не рассказывал. Моран хитро посмотрела на паренька и тот понял, что это был лишь тактический ход... конём.
Моран улыбалась. Сегодня она будет летать с двумя детьми...
Золотая парила над замком, лениво покачивая крыльями. Хороший восходящий поток давал ей возможность летать почти не прилагая усилий. Солнце ласково пригревало бело-золотую чешую, почти полностью очищенную от красных пятен линьки. Настроение было на удивление хорошим.
Нежась на солнышке во дворе за ней наблюдал Чёрный Гвалрог. Мальчишка Золотой пока не позволял ему летать, но швы с изуродованного крыла сегодня снял. Парящая в небе Моран была так замечательно красива, что Гвалрог не мог отвести взгляд. Безумно тянуло в небо, черные крылья слабо трепыхались, будто уговаривая дракона подняться в пастельную синеву весенних небес. Он полежал ещё немного, ожидая, что это нерациональное желание исчезнет или ослабнет, но оно лишь усилилось. Не смея более противиться зову неба, дракон взлетел.
Моран так увлеклась игрой с ветром, что не сразу заметила Чёрного, который парил рядом. Сначала она удивилась, потом немного испугалась за него, но тут же успокоилась, понимая чувства дракона.
-- Как твоё крыло? -- участливо спросила Золотая.
-- Слушается... -- ответил Гвалрог.
Драконы некоторое время молча парили рядом. Гвалрог любовался изяществом и грациозностью Моран, а она оценивала ловкость движений Черного. Оценив на "отлично", дракониха снова целиком отдалась игре с ветром.
-- Ты изумительная, Моран, -- негромко, но так, чтобы дракониха услышала, произнёс Чёрный.
Дракониха не ответила, даже не повернулась к нему, но на тонких губах заиграла довольная улыбка. Удивительно хороший выдался день. Весна...
Расти осторожно накладывал мазь на заживающие раны дракона. Гвалрог лежал смирно, не смотря на то, что швы жутко чесались. Во многом его спокойствию способствовала расположившаяся рядом Моран. Она изредка поглядывала на дракона и мальчика, поглощенная мыслями о детях. Черный радовался тому, что она не смотрит и мог спокойно любоваться ею.
Расти тоже радовался, хотя и ворчал для вида. Во-первых, Леди перестала капризничать и избавилась от черной меланхолии, в которой пребывала последнее время. Второй причиной опять же была Леди -- наконец закончилась линька, осталось только проследить, чтобы новая чешуя, пока ещё мягкая, блестящая до белизны, нормально окрепла и окрасилась золотом. В-третьих, Гвалрог выздоравливал просто прекрасно. Ну и радовало ещё то, что из-за того, что Расти теперь ухаживал за двумя драконами, ему было разрешено не посещать половину занятий. Проводить время с драконами было гораздо приятней, чем в душных аудиториях корпеть над заданиями.
-- Вы уже пробовали летать, Гвалрог? -- спросил Расти, разглядывая изуродованное крыло.
-- Летал, -- коротко ответил дракон.
-- Оно и видно, -- проворчал юноша, ощупывая безобразные рубцы. -- Надорвано у края... Сильно надорвана кожа. Разрыв большой, много пришлось убрать... Это крыло нужно очень аккуратно разрабатывать... -- продолжал ворчать юноша, втирая мазь в шрамы. -- Сегодня возьму у медичек что-нибудь для Вашего крыла...
-- Экий ты знающий... -- буркнул Гвалрог на древнедраконьем. -- И откуда же ты такой взялся?
-- От мамы с папой, -- невозмутимо ответил юноша.
Гвалрог уставился на него с безмерным изумлением.
-- Ты понимаешь, что я говорю? -- уточнил Чёрный, не прибегая к человеческому языку.
-- Конечно, понимаю, -- ответил самоуверенный парень. Он немного напрягся, потёр горло рукой и сказал дракону на его языке. -- И не только понимаю.
Как всегда, гортань у него после этого онемела и он принялся массировать шею рукой. Древнедраконий очень трудный язык, человеческое горло совершенно не приспособлено для него.
Моран, внимательно слушающая своего воспитанника и Чёрного, с самым невинным видом уставилась в небо. Обучать людей драконьему считалось непростительной глупостью, едва ли не святотатством. Чёрный молча смотрел на Золотую. Во взгляде его фиолетовых глаз читался упрёк. Но он молчал, пока Расти не ушел под каким-то срочно выдуманным предлогом, поняв, что драконам необходимо поговорить наедине. Он беспокоился только за то, чтобы они разрешили это дело миром и жестоко ругал себя за дурацкую выходку.
-- Моран... -- начал Чёрный, но она не дала ему договорить.
-- А что такого, Гвалрог? Я что-то не припомню чтобы в Законе что-то говорилось о том, что своих детей, пусть даже не родных, нельзя было обучать Языку. Или не так, Гвалрог?
Моран грозно поглядела на него, готовая защищать своего воспитанника до последнего.
-- Но он же человек, Моран! Я не понимаю тебя! Этот мальчишка...
-- Ты старше меня, Гвалрог! -- снова перебила Золотая. -- Неужели память тебе отказывает и ты забыл о том времени, когда люди и драконы жили вместе, и считали себя единым народом? О, Память Предков, к сожалению, отказала слишком многим драконам! Не думала, что и ты среди этих... животных. Да, я обучила его и не считаю это преступлением! Чем он хуже нас?!