Воскресенье, 18 мая. Сегодня, можно сказать, хорошая дорога. Громадные ледяные поля; ропаки и торосы встречаются только изредка. Лед молодой, покрыт слоем снега не больше 15–20 сантиметров, снег сравнительно плотный.
Несмотря на все усилия подойти к большой воде полыньи, это нам не удалось, — до такой степени весь окружающий ее лед поломан? Похоже, что эта полынья существует давно, и ее то сжимает, то разводит. Пытливо смотрю я на горизонт, надеясь увидеть препятствие, о которое ломается лед, — остров, желанный остров, но, увы, ничего не вижу. Правда, горизонт мглист, а погода пасмурна… Вернулись к каякам и стали ждать.
Досадно, что приходится терять даром столько времени. Ведь за это время мы могли бы очень далеко уйти. Нет, так итти нельзя! Сегодня же решили уничтожить самый плохой каяк и ломаные сани, а обшивку с каяка натянуть на один из оставшихся. Дерево употребим на топливо, уничтожим все лишнее и будем итти со всеми четырьмя: оставшимися нартами сразу, без этого изводящего возвращения на место предыдущей ночевки.
Луняев не может тащить: он сам еле ходит и при этом все время стонет. Значит, на четыре нарты нас девять работников. Пусть это будет тяжело, но все же мы будем двигаться полегоньку вперед Плыть же на четырех каяках десять человек вполне могут.
Понедельник, 19 мая. Стоим и приводим в исполнение вчерашний план. Дует восточный ветер, баллов 4–5. Облачно. Пробовали, бросать наш лот, но, вытравив линя более 200 метров, не достали дна. Целый день ищем обхода полыньи или подхода к ее воде, но пока поиски безуспешны. Проклятая полынья! К ней положительно нельзя подступиться. Лед поломан на громадном расстоянии вправо и влево. И вчера, и сегодня я выкупался, стараясь на лыжах перейти многочисленные трещины и каналы.
Вторник, 20 мая. Продолжает дуть юго-восточный ветер, 4–5 баллов. По-прежнему облачно и пасмурно. Часов в 11 утра пошли к найденной вчера переправе через полынью. Придя к месту, наименее изрезанному трещинами и каналами, мы опять убедились, что их развело и подобраться к полынье нет никакой возможности. Поставили палатку, напились чаю, и я со Шпаковским пошли искать обхода дальше на запад. Обход нашли, но до завтрашнего утра? решили еще стоять: слишком болят глаза.
Среда, 21 мая. Наконец-то нам удалось обойти проклятую полынью! Но что это была за дорога. Тащили каждую нарту по шесть, по семь человек, расчищая и прокладывая дорогу и топорами, и гарпунами, но так или иначе, а полынью обошли и вышли на ровную-ровную поляну, покрытую не толстым слоем крепкого снега. По этой дороге потащил и нарты по два человека каждую.
Прошли мы за день километров шесть, и снова ряд трещин и каналов преградил нам путь. Удивительно поломан лед. Через часть каналов переправились сегодня, но и на завтра их осталось за глаза довольно. Скверно, что хотя полыней мы видим много, да и впереди их кажется достаточно, но плыть по ним положительно нельзя. Да и тянутся они в большинстве случаев с востока на запад. Летают чайки, видели одного тюленя. Отчего тюленей стало так мало?
Луняев плюет кровью. Осмотрев его десны, я пришел к заключению, что у него цынга. Кроме хины, у меня одно средство против этой болезни — движение Так как Луняев тянуть нарт не может, буду посылать его на разведку.
Весь день туман, но по временам он рассеивается, и проглядывает солнце. Взял полуночную высоту солнца, — она дала широту 82º 29'
Сегодня мы прошли километров шесть, не меньше. Ветер северо-восточный. Лед хороший, и мы поставили на каяках паруса. Интересную картину представляет собою этот с одной стороны океанский, а с другой — сухопутный флот «на всех парусах» ползущий к югу. Не могу похвастаться, как Нансен, что «мы летели, как перья», нет не летели, а скорее тащились, и хотя сильно налети грудью на лямки, но все же парусишки заметно помогали, и мы шли веселее.
Цинготных теперь двое: Губанов тоже заболел, и десны его кровоточат и припухли. Все лечение ограничивается тем, что я посылаю больных искать дорогу и даю на сон облатку хины, а Луняеву, кроме того, к чаю сушеной вишни или черники. Мне кажется, что цынга в этом начальном периоде выражается, главным образом, в нежелании больного двигаться. Он сам преувеличивает силу боли в ногах, не желая лишний раз пошевелиться и тем невольно становится союзником начинающейся болезни.
Может быть, я ошибаюсь, но принятый мною способ лечения, т. е. не давать залеживаться, — единственный, которым я могу пользоваться, если не считать хины. Мне приходилось слышать, что русские колонисты крайнего севера берут заболевшего цынгой насильно под руки и водят взад и вперед до тех пор, пока «доктора» сами не выбьются из сил.
Недостаток мяса очень тревожит меня. Сухой бульон подходит к концу, австралийского мяса давно уже нет. Консервированного молока и шоколада осталось очень мало Очень жалею, что у нас так мало шоколада. Эта питательная провизия — лучшее для завтрака во время полуденных привалов, когда мы не ставим палатки и закусываем наскоро сухарями.
Пятница, 23 мая. С утра великолепная, солнечная погода. Ходившие на разведку «цынготные» обещают хорошую дорогу с крепким снегом. Сделали хороший переход не меньше 9 километров. Дорога, действительно, хороша. Несмотря на северо-восточный ветер, трещины и полыньи были зажаты, и мы без труда переходили их. Сегодня широта 82°31′. На юге горизонт очень ясен и без черноты. Мне представляется, что лед не двигается по ветру, потому что его что-то Держит. Это «что-то», конечно, должно быть землей, но где она, — неизвестно.
Несмотря на ясную погоду, когда должны бы «выставать» тюленей. Луняев напрасно просидел целых два часа у полыньи, — ни один тюлень не выстал. Безжизненно кругом. Видели сегодня медвежий след, но старый, должно быть, того времени, когда этот молодой же был ближе к берегу. Сухого бульона у нас осталось только 25 кило, так что мы можем сварить при экономии шесть супов, хотя это будет более походить на воду, чем на суп. Гороха и «жюльена» осталось на очень экономных шесть супов. Молока — три баночки. Шоколад сегодня на отдыхе роздал последний. Придется теперь заменить его в полдень сушеным молоком, а потом и сушеными яблоками, которые мы имеем еще около одного кило. Хочется мне дотянуть все эти мелкие дополнения к сухарям, хотя бы до берега, когда, может быть, у нас будет больше мяса. Едим мы» казалось бы, и довольно, а все время голодны. Правда, в большинстве случаев мы едим почти одни сухари, сдабривая их теми крохами, о которых я упоминал выше. Все время только и слышу здесь и там разговоры про самые вкусные, про самые соблазнительные вещи. Невольно и сам начинаешь думать о чем-нибудь в этом роде, и жизнь со всеми ее прелестями покажется такой заманчивой и желанной. Отчего так ясно представляются все эти «прелести земной жизни», ясно, до галлюцинаций? Неужели это перед концом? Но нет, этого не может быть, я уверен, что рано или поздно, но мы должны добраться до земли.
К вечеру ветер перешел к северу, над горизонтом стало больше черноты. По-видимому, лед пришел в движение. Мы переправились через одну очень скверную полынью, а впереди у нас имеется еще несколько полыней назавтра. По-прежнему лед тонок, но снег стал глубже, и во многих местах под ним вода.
Суббота, 24 мая (утром). В два часа ночи накрыл легкий туман; Тихо. «Водяного неба» много кругом, но на юге и к востоку можно наблюдать над самым горизонтом очень светлое, даже блестящее облако. Оно было в середине выпуклое, а концы его сходились за горизонтом. Выделялось это облако очень резко, но при первом же внимательном рассмотрении в бинокль становилось ясно, что это не могло быть землей. Не отблеск ли это земли, покрытой ледником.
Мое благое намерение двигаться быстрее не осуществилось. Дорога отвратительна, с глубоким снегом, под которым много воды Полыньи все время преграждают нам путь. Одну мы обошли, через другую переправились, у третьей, несмотря на все поиски, переправы не нашли и решили ночевать. Прошли сегодня на юг не больше трех — четырех километров, хотя ходили целый день. Весь день туман и тот матовый свет, от которого так сильно болят глаза. Сейчас эту тетрадь я вижу, как сквозь кисею, и горячие слезы текут по мои» щекам. Иногда приходится прерывать свое занятие и залезать головой в малицу, где в темноте боль мало-помалу затихает, и можно открыть глаза. После четырех часов дня ветер перешел в северо-восточный, полыньи начало разводить, и прибавилось над горизонтом черноты. Пробовали достать дно, но по-прежнему безуспешно. Спущенный в воду линь отклоняется на север, уходя под кромку льда. Опять появились чайки, утром видели двух нырков, а вечером в полынье выставал тюлень. Убить ничего не удалось, хотя я решил теперь брезговать даже чайками. Луняев в полынье видел маленькую рыбку.