— А почему же ты ни разу не поколотил Гуниллу? — спросила его однажды мама.

— Она такая славная, просто феноминально, — ответил Малыш, — и мне неохота ее колотить.

Но Гунилла, ясное дело, тоже его иногда задирала. Вчера, например, по дороге из школы Малыш рассказал про Карлссона, который живет на крыше, а Гунилла засмеялась и сказала, что Карлссон просто выдумка, Малыш его придумал. И Кристер согласился с ней, так что Малышу пришлось стукнуть его разок, тогда-то Кристер и швырнул ему в голову камень.

Но вот они пришли к нему, и Кристер привел с собой Йоффу. Ради Йоффы Малыш забыл даже про Карлссона, лежавшего на полке в шкафу. Он считал, что из всего живого самое лучшее — собака. Йоффа прыгал и лаял, а Малыш обнимал его и гладил. Кристер стоял рядом и спокойно смотрел на них. Ведь он знал, что эта собака его, и никого другого, так что пусть Малыш гладит ее сколько хочет.

Как раз, когда Малыш ласкал собаку, Гунилла вдруг спросила, ехидно хихикая:

— А где твой дяденька Карлссон, который живет на крыше? Мы думали, что он у тебя.

И тут Малыш вспомнил, что Карлссон лежит на полке в шкафу. Но не зная, какой номер Карлссон вздумает теперь выкинуть, он решил ничего не говорить об этом Кристеру с Гуниллой. Он только заметил:

— Шш-шш… Ведь ты, Кристер, говоришь, что Карлссона вовсе нет, что я его выдумал.

— Так оно и есть, — ответила Гунилла и залилась смехом, так что на щеках у нее заиграли ямочки.

— А вдруг он не выдумка?

— Выдумка! — настаивал Кристер.

— А вот и нет! — возмутился Малыш.

Он заколебался было, продолжать ли «разумно рассуждать» или сразу врезать Кристеру. Но не успел он принять решение, как из шкафа донеслось громкое и отчетливое «ку-ка-ре-ку».

— Что это? — спросила Гунилла и разинула от удивления алый, похожий на вишенку, ротик.

— Ку-ка-ре-ку! — прозвучало снова. Казалось, это кукарекал настоящий петух.

— Никак у тебя петух в шкафу? — удивился Кристер.

Йоффа зарычал, а Малыш засмеялся. Он хохотал так, что не мог вымолвить ни слова.

— Ку-ка-ре-ку! — неслось из шкафа.

— Я открою и погляжу, — сказала Гунилла.

Она отворила дверцу шкафа и заглянула внутрь. Кристер тоже подбежал к шкафу поглядеть, в чем дело. Сначала они ничего не увидели, потому что в шкафу висело много одежды. Но потом они услышали, как сверху кто-то хихикает. Взглянув на верхнюю полку, они увидели там маленького толстого дяденьку. Он удобно разлегся, облокотившись, и болтал толстенькой ножкой, его веселые голубые глазки сияли.

Сначала Гунилла и Кристер не могли вымолвить ни слова. Только Йоффа продолжала рычать. Когда же Гунилла обрела дар речи, она спросила:

— Кто это?

— Пустяки, просто выдумка, — ответила странная фигура на полке, продолжая болтать ногой. — Маленькая выдумка, которая лежит и отдыхает. Короче говоря… одно воображение!

— Тт…ак э… э… то?.. — промямлил Кристер.

— Маленькая выдумка, которая здесь лежит и кукарекает, — добавил маленький дяденька.

— Это и есть Карлссон, который живет на крыше? — прошептала Гунилла.

— А кто это, по-твоему? Может, это фру Густавссон из девяносто второй квартиры прокралась сюда и скорчилась на полке?

Малыш засмеялся, а Гунилла с Кристером стояли с дурацким видом, разинув рты.

— Теперь, я вижу, вы заткнулись, — сказал Малыш.

Карлссон спрыгнул с полки, подошел к Гунилле и с лукавой усмешкой ущипнул ее за щеку.

— Что это здесь за глупая детская выдумка? — воскликнул он.

— Мы… — начал было Кристер.

— Как там тебя зовут? Август, а дальше?

— Я не Август, я Кристер.

— Продолжай в том же роде, — сказал Карлссон.

— Их зовут Гунилла и Кристер, — пояснил Малыш.

— Да… Надо же, как некоторым не везет. Но вы не расстраивайтесь… не могут же все зваться Карлссонами.

Он с любопытством огляделся, продолжая болтать не переводя дыхания.

— Мне что-то хочется немножко попроказничать. Не побросать ли нам стулья в окно или еще что-нибудь придумать?

Малышу это не показалось интересным, к тому же он был уверен, что маме с папой это не понравится.

— Ну раз они такие старомодные, — сказал Карлссон, — тут уж ничего не поделаешь. Тогда надо придумать какую-нибудь другую проказу, потому что мне охота проказничать. А не то я с вами не буду играть! — заявил он и сердито поджал губы.

— Да, давайте придумаем что-нибудь другое, — попросил Малыш, но Карлссон продолжал дуться.

— Берегитесь, как бы я от вас не улетел! — сказал он.

И Малыш, и Кристер с Гуниллой понимали, какое это было бы несчастье, и стали умолять Карлссона остаться с ними.

Карлссон помолчал немного с сердитой миной.

— Я еще не знаю, но, может, я останусь с вами, если вот она похлопает меня ласково и скажет: «Останься, милый Карлссон», — сказал он и указал на Гуниллу толстым пальчиком.

И Гунилла тут же начала похлопывать его со словами:

— Останься с нами, милый Карлссон, мы придумаем что-нибудь веселенькое.

— Так и быть, останусь, — пообещал Карлссон, и дети с облегчением вздохнули. Но они рано обрадовались.

Мама и папа Малыша иногда прогуливались по вечерам. И сейчас мама крикнула из прихожей:

— Пока, Малыш! Кристер с Гуниллой могут оставаться у тебя до восьми часов, а потом ты сразу же должен лечь в постель. Я приду позднее пожелать тебе спокойной ночи.

И входная дверь захлопнулась.

— Она не сказала, до какого часа можно мне оставаться, — сказал Карлссон, выпятив нижнюю губу. — Я не играю, если ко мне относятся несправедливо.

— Оставайся сколько хочешь, — предложил Малыш.

Карлссон выпятил нижнюю губу еще сильнее.

— А почему нельзя меня выставить в восемь часов, как других людей? Я не согла…

— Я попрошу маму выставить тебя в восемь часов, — поспешно согласился Малыш. — Как ты думаешь, чем бы нам позабавиться?

Плохое настроение Карлссона как ветром сдуло.

— Можно поиграть в привидения и напугать людей до смерти, — предложил он. — Вы и не знаете, что можно сделать с помощью всего лишь одной маленькой простынки. Если бы мне платили по пять эре за каждого напуганного до смерти, я бы мог купить себе целую кучу тянучек. Я — лучшее в мире привидение, — добавил Карлссон с сияющими от радости глазами.

Малышу, Кристеру и Гунилле захотелось играть в привидения, но Малыш сказал:

— Все-таки до смерти пугать не стоит.

— Только без паники, — ответил Карлссон, — нечего учить лучшее в мире привидение, как ему пугать людей. Я только чуть-чуть напугаю их до смерти, они этого даже не заметят.

Карлссон подошел к кровати Малыша и сдернул с нее простыню.

— Из нее выйдет мировая накидка для привидения.

В письменном столе Малыша он нашел черный мелок и нарисовал на простыне страшное лицо. Потом взял ножницы, и не успел Малыш остановить его, как Карлссон прорезал две дырки для глаз.

— Простыни… дело житейское, — заявил Карлссон. — Ведь привидение должно видеть, а не то оно по ошибке может упорхнуть в Дальнюю Индию или еще куда-нибудь.

Карлссон набросил простыню себе на голову, как плащ с капюшоном, под ней высовывались лишь его толстенькие ручки. Хотя дети знали, что под простыней прячется Карлссон, им стало страшновато, а Йоффа отчаянно залаял. Когда же привидение включило моторчик и принялось кружить вокруг лампы, свисающей с потолка, стало еще страшнее. В самом деле, можно было испугаться.

— Я моторизованное привидение, — сказал Карлссон, — жуткое, но красивое.

Дети стояли молча, со страхом глядя на Карлссона. Йоффа лаял и лаял.

— Собственно говоря, я люблю проноситься с ревом, — сообщил Карлссон. — Но когда играешь в привидение, лучше включить глушитель. Вот так!

И он полетел бесшумно, отчего детям стало еще страшнее.

Теперь оставалось лишь найти кого-нибудь, кого можно испугать.

— Я, пожалуй, буду летать на площадке — кто-нибудь войдет и ошалеет от страха.

Тут зазвонил телефон, но Малышу не захотелось подходить к нему и снимать трубку. И телефон продолжал звонить.