— История знает случаи массового самоубийства в Древнем Египте, в период раннего христианства, в мрачные годы средневековья. Но я не могу припомнить ничего такого, что хотя бы в отдаленной степени напоминало ужасную трагедию Джонстауна.

Телекомментатор и теолог молча смотрят друг на друга. Они словно оцепенели. Наконец первый приходит в себя.

— Спасибо, преподобный отец, — говорит он ломающимся, как у подростка, голосом. Затем, взяв себя в руки, уже хорошо поставленным баритоном обращается к многомиллионной аудитории, прильнувшей к телевизорам:

— А теперь давайте перенесемся в Джонстаун…

Давайте перенесемся в Джонстаун и мы.

Джонстаун, небольшое поселение, названное так в честь его основателя — американского проповедника Джима Джонса, находится в 120 милях от Джорджтауна, столицы Республики Гайана, бывшей британской колонии в северо-восточной оконечности Южной Америки, граничащей с Венесуэлой, Бразилией, Суринамом и омываемой водами Карибского моря. Здесь 18 ноября в результате ритуального массового самоубийства погибли 409 человек, среди них дети и женщины. Все они без исключения были гражданами Соединенных Штатов Америки.

Страна, пославшая первого человека на Луну, перещеголяла в мракобесии древнеегипетских жрецов, фанатиков раннего христианства и средневековую инквизицию. Доселе никому не известный, затерянный в гайанских джунглях клочок земли — Джонстаун, имя которого не сходит с уст потрясенных американцев, со страниц газет и журналов, с экранов телевидения, стал символом общества насилия, сопрягшим библейские ужасы с «контркультурой будущего».

Джим Джонс исподволь подготавливал самоубийственный акт в течение всех пятнадцати лет существования основанной им секты, кощунственно нареченной «Народным храмом». После трагедии Джонстауна свидетели, молчавшие под страхом смерти, заговорили. «Самоубийство было составной частью его философии. Каждый, кто вступал в «Народный храм», не только подписывал пакт о самоубийстве, но неоднократно репетировал его под руководством самого Джонса, — говорит один из бывших членов секты Тим Стоен. — Он пускал по кругу какую-то жидкость коричневого или красного цвета и заставлял всех нас пить ее. Затем он говорил, что это был яд и что в течение часа все мы умрем. Он предлагал нам в оставшееся время воздавать ему хвалу, молиться выпавшей на нашу долю чести умереть за него. Час проходил, но яд не действовал. Тогда Джонс объявлял, что это была лишь репетиция, проверка лояльности». Проверка лояльности… Знакомое словосочетание, поломавшее жизнь многим американцам, многих доведшее до самоубийства в эпоху маккартизма.

Это сравнение напрашивается не случайно. По словам Деборы Блэки, в прошлом ближайшей помощницы Джонса, жизнь членов секты была настолько тяжелой, что самоубийство казалось не столь уж страшным. В стенах «Народного храма» их запугивал бесноватый «пророк», за стенами «Народного храма» их преследовала не менее жестокая действительность. Эти два источника страха, мистический и реальный, переплетались с удивительной и отталкивающей естественностью. Цветных членов секты Джонс стращал концентрационными лагерями, которые якобы покроют всю Америку в результате скорого нацистского переворота, стращал их судом Линча и горящими крестами ку-клукс-клана. Белых членов секты Джонс гипнотизировал пугалом ЦРУ. Он говорил, что все они занесены в списки разведывательного управления, которое охотится за ними, рано или поздно схватит их, подвергнет пыткам и убьет. Да, полуправды и истины логически переплетались в проповедях Джонса, питали друг друга, приближая трагическую развязку.

Запугивание сыграло немаловажную роль в том, что Джонсу удалось увлечь за собой в Гайану более тысячи последователей. Эти несчастные и обманутые, покидая Штаты, думали, что выбирают наименьшее из двух зол. Они не понимали, что от общества насилия нельзя просто так убежать, скрыться в непроходимых джунглях, потеряться в непролазных тропиках, земля которых еще не изведала удушливых объятий асфальта. Они не понимали, что, убегая, несут с собой с родины-мачехи ядовитые семена разрушения, что «Народным храм» в Гайане, обещанная им Джонсом «земля обетованная», станет всего лишь микрокосмом большой и недоброй земли.

Репетиции массового самоубийства продолжались и в Гайане. Со временем они все более учащались и вскоре стали проводиться еженедельно. Джонс называл их «белыми ночами». Какая жуткая, кошмарная насмешка! Джонс запугивал свою паству и угрозой надвигающейся высадки наемников, которые, дескать, перережут все население Джонстауна. И вновь полуправды и истины логически переплетались в проповедях «пророка».

«Белые ночи» начинались с раннего утра, начинались с объявления чрезвычайного положения. Поселок просыпался от душераздирающего воя сирен и истерических завываний Джонса, обычно вещавшего по громкоговорителю не менее шести часов в сутки, а в «белые ночи», по существу, непрестанно. Вооруженная охрана — около пятидесяти человек — обходила одну за другой хижины и сгоняла население в центр поселка, носивший название «Аудиториум», где под навесом стоял «трон» Джонса.

— Наемники приближаются к «Народному храму»! Нас ждет неминуемая смерть! — кликушествовал «пророк».

Несчастные беспрекословно выстраивались в длинные очереди за стаканчиком «яда», причем никто не знал, была ли это очередная «проверка лояльности» или настоящая вакханалия массового самоубийства. Детей и женщин, как на тонущих кораблях, пропускали вперед. Многократное повторение «белых ночей» еще больше травмировало паству Джонса, парализовывало ее волю, заставляло смиряться, свыкаться с мыслью о неизбежности насильственного ухода из жизни, превращало людей в скот, покорно идущий на убой. После отбоя к микрофону вновь подходил Джонс.

— Следующая «белая ночь» будет последней! — угрожающе гремел его голос, разбивая, как зеркало, тишину тропических ночей Гайаны.

«Белая ночь» 18 ноября 1978 года стала последней для четырехсот с лишним членов секты и ее главаря Джима Джонса.

Все было как во время репетиций, все, за исключением того, что в подкрашенный лимонад был подмешан цианистый калий. Длинные, грубо сколоченные деревянные столы, за которыми обычно проходят загородные пикники, были уставлены разноцветными кувшинами из пластика, наполненными дьявольским лимонадно-цианистым коктейлем. Наблюдая эту картину по телевидению уже после самоубийства, нельзя было не содрогнуться: валяющиеся на земле лицом вниз сотни трупов и веселые разноцветные кувшинчики и бидончики на деревянных столах.

Как и во время «репетиций», начали с детей. Люди подходили к столам целыми семьями, взявшись за руки, обнявшись. Смертельное снадобье им выдавали доктор-храмовник Лоуренс Шахт и ассистировавшие ему медицинские сестры. Большинство принимало яд добровольно. Тех, кто пытался сопротивляться или бежать, вооруженная стража силой возвращала к столу тайной вечери. Наиболее упорствовавших пристреливали.

Люди умирали в страшных конвульсиях, промучившись пять-десять минут, умирали под аккомпанемент последней проповеди Джонса, воспевавшего «красоту умирания» и обещавшего «скорую встречу и воссоединение» на небесах. Травили не только людей, но и собак.

Согласно показаниям очевидцев последними словами «пророка» были «мать, мать, мать», повторявшиеся многократно. Он обращал их к своей жене, принявшей яд. Погиб и его сын. Второй сын уцелел. Он в тот день, на счастье, отправился в соседний поселок играть в баскетбол. Позже местные власти и сотрудники американского посольства обнаружили тело Джонса на кустарном алтаре. Вскрытие показало, что он умер не от яда, а от огнестрельной раны. Были обнаружены также около миллиона долларов наличными, значительное количество золотых слитков, пачки казначейских билетов, чеки социального обеспечения и более восьмисот американских паспортов, а также целый арсенал военного снаряжения. Судьба тех членов секты, которые, спасаясь от тайной вечери, бежали в джунгли, неизвестна. Скольким из них удалось скрыться, скольких убили при попытке к бегству — тоже знакомое словосочетание, — власти не знают…