Перебирая в уме всевозможные темы
(И, как всегда, надрываясь
под жизненной ношей),
Я догадалась:
От жизни оторваны — ВСЕ МЫ!
Только ведь кто — от плохой,
А ведь кто — от хорошей…
Сквер в переулке
Светлой памяти Чарлза Диккенса
Братьев Чириблов тропинка
(Так уж я её зову)
Складки старческой улыбки прячет в жёсткую траву.
Здесь гуляет чёрный самый, сдав манжеты в дымоход,
Вечным Ваською да Гамой путешествующий кот.
Здесь почти провинциальный подорожников уют.
Голуби в кругах сияний жёлтое зерно клюют,
А над ними (и над нами) в знак защиты и журьбы
Мощными опекунами мощно клонятся дубы,
Чтоб от жара не ослепли дети скопищ городских,
Чтобы, в крыш алжирском пекле взмывший, в маревах, кривых
От зернистости карнизов, — август высказался весь
В зёрнах жёлтых, в крыльях сизых, в синей зелени древес.
Вот крадётся наш Василий (о мошенник!), сделав вид,
Будто голубя хромого хищно сцапнуть норовит!
Но едва мы отвернёмся, сделав вид, что не глядим,
Зверь зевнёт: де — «и не думал я охотиться за ним…»
Братьев Чириблов тропинка. Так уж я её зову.
Кто пройдёт по ней за нами — сны увидит наяву.
Тут живут воспоминанья.
И витает здесь мечта
По охотничьим угодьям Васьки, чёрного кота.
Помнишь старые страницы?
Братья честные, вдвоём
О чужом пекутся благе и о счастье (не своём!).
За конторкою высокой пишет добрый старый клерк…
Этот след не затерялся. Этот образ не померк.
Но уж вновь заполыхали комментаторов очки, —
Дескать: «Неправдоподобны филантропы-добрячки!
Только в склоке, только в драке, в уголовщине сплошной,
Передравшись, как собаки, люди хлеб добудут свой!
Мы считаем, что такой-то недостаточно свиреп:
Чего доброго — без драки заработает на хлеб!
Ведь «борьбу» предаст, каналья, раньше времени поев,
Никого ни покалечить, ни прикончить не успев…»
Кровожадные! Уймитесь;
Что за радость — множить зло?
Как бы злыдничество ваше вас самих ни подвело!
Слишком противоречивы и напоминают чушь
К благоденствию призывы при неверье в щедрость душ.
Коли зол от сотворенья человек (ведь вот стервец!),
Киньте, бросьте негодяя, — пусть погибнет наконец.
Если добр от Сотворенья человек (а это так!),
Отчего бы его долю не вернуть ему — без драк?
Только что там понапрасну к лютым извергам взывать…
…Снег пошёл.
Мороз подкрался. Будем зиму зимовать.
Быстро сумерки спустились. Лёг зелёный зимний час.
Лишь глядят с небес прозрачных братья Чириблы на нас.
Песенка про китовый ус
На каждом шагу оскорбляющийся,
Властителем мира являющийся,
А попросту молвить — валяющийся
На всех перекрёстках, вкус,
Наверное, нас не похвалит,
Но это нас мало печалит.
Давайте-ка лучше
песню споём,
Споём про китовый ус!
Китовый ус — королеве!
А прочим — китовый жир,
Чтоб ворвань варить
И вслух говорить
Про наш океанский мир!
Но ворвань, слыхал я, не варят
И с хлебом её не едят,
А в пламя светилен её,
Точно филин,
Из тьмы, не мигая, глядят.
И так мы упорно глядели,
И так мы лупились во мрак,
Что старую Англию мы проглядели —
Сами не знаем как…
Китовый ус — королеве —
И сто сундуков похвал.
А нам — бродить —
Серебром обводить
Зеленобурый вал.
Пока мы носились по бурным волнам,
Чтоб земли открыть, неизвестные нам, —
Родину предков утратили мы,
И не дали к родным берегам
Пристать нам дельцы-живодёры,
Банкиры, жуиры, обжоры,
А законодатели
Законопатили
Выход наш к лучшим дням.
Китовый ус — королеве,
А кит — из цветных пластмасс!
Кто вспомнит — когда
Живого кита
Глядели в последний раз?
Мы были народом — страной моряков,
Единым и славным во веки веков,
Но вихрь нас умчал от родных берегов…
Ты, Англия, — помнишь ли нас?
…Чу! — Стража ли где прокричала?
(Завыл ли в снастях ноябрь?) —
Чтоб нам не бросали причала,
Что призрачный — наш корабль,
Что нет в нас ни капли толка,
Что зрительный мы каприз,
Что все мы когда-то привиделись только
Глазам сухопутных крыс…
Катается с грохотом бочка, — смотри:
Как будто в ней кто-то хохочет внутри!
А ветер за пирсом качнул фонари
И снова, зевнув, замолчал
В глубинах безвестных подводных могил…
Ту песню мне вспомнить — быстрей помоги!
Тогда сторожа нам зажгут маяки
И нам Англия бросит причал!