– Спасибо… Назад выйти сможешь? – поинтересовался санитар. – Здесь это посложнее, чем войти.

– Как-нибудь справлюсь. Не первый год замужем… А тебе я могу дать один совет. Если собираешься у нас служить, то с панибратством завязывай. Впредь обращайся ко мне по званию – «товарищ майор».

– Слушаюсь! – Санитар сразу подобрался, словно в строю, и даже кепку свою поправил.

– Так-то лучше… Посоветуй, как мне получить свидание с вашим пациентом?

– Это смотря какой пациент – буйный или тихий.

– Скорее всего тихий.

– Тогда вам, товарищ майор, нужно вон в тот двухэтажный корпус. – Толстым, корявым пальцем он указал нужное направление.

Морги, тюрьмы, пересылки, спецприёмники и психбольницы были для Цимбаларя привычным полем деятельности, и с их персоналом он умел общаться накоротке. К сожалению, дефицит времени не позволял запастись каким-нибудь грозным предписанием из самого Минздрава, и приходилось обходиться минимальными средствами.

Впрочем, пожилая медсестра, исполнявшая обязанности администратора, отнеслась к нему весьма предупредительно и ни про какие документы даже не заикнулась. По-видимому, здесь полагали, что любой человек, оказавшийся на территории лечебницы, уже прошёл процедуру проверки.

Выслушав просьбу Цимбаларя, где вранья было на рубль, а правды на копейку, она сказала:

– Сейчас Сопеев спустится. Извините, но по медицинским показаниям покидать лечебный корпус ему не рекомендовано. Для свиданий с родственниками и друзьями у нас имеется специальное помещение… Двух часов вам будет достаточно?

– Вполне, – ответил Цимбаларь, обрадованный столь удачным развитием событий.

– Только учтите, какие-либо передачи категорически запрещены, – предупредила медсестра. – Это касается как вещей, так и продуктов питания.

– Я в курсе. – Цимбаларь с готовностью продемонстрировал пустые руки.

– С лечащим врачом хотите побеседовать?

– Попозже… Скажите, а Анатолий Григорьевич адекватен?

– Более или менее. Но на всякий случай приготовьтесь к тому, что он вас не узнает или примет за кого-то другого.

– И как мне в этом случае вести себя?

– Сдержанно… И не пытайтесь возражать, даже если он назовёт вас Наполеоном.

Просторная двухсветная комната скорее напоминала игровой зал детского сада, ненадолго покинутый воспитанниками, чем место свиданий с психами.

Вдоль стен был расставлены диваны, заваленные книгами, альбомами для рисования и раскрасками, а на ковролиновом полу валялись разноцветные пластмассовые кубики и мягкие игрушки.

В дальнем углу беседовали две странно одетые старушки, и невозможно было понять, кто из них пациентка, а кто посетительница. Возле выключенного телевизора сидел наголо обритый горбун и раскачивался в такт какой-то мелодии, доступной только его собственному слуху.

Дожидаясь Анатолия Сопеева, заглазно уже получившего оперативную кличку «байстрюк», Цимбаларь дал волю своей любознательности и вскоре убедился, что диваны крепко-накрепко прикручены к полу, в окнах вставлены пуленепробиваемые стекла, под потолком установлены две телекамеры слежения, а лысый горбун зачарованно всматривается в своё собственное отражение на экране телевизора, ну почти как полковник Горемыкин.

Ожидание между тем затягивалось. Цимбаларь уже начал опасаться, что его мошеннический трюк раскрыт и администрация лечебницы готовит какие-то ответные меры, но тут санитар ввёл в комнату человека, одетого сугубо по-домашнему: спортивные брюки, фланелевая рубашка навыпуск и тапочки.

Цимбаларь, судивший о внешности Востроухова только по устным свидетельствам Кондакова, невольно подивился сходству отца и сына. Правда, Анатолию Григорьевичу, кроме молодецких усов, не хватало ещё маршальского лоска и военной выправки. Он сильно сутулился, при ходьбе шаркал ногами и своим отрешённым видом напоминал популярнейшего героя фантастических комиксов – Безумного профессора.

Сделав своё дело, санитар ушел, и Сопеев покорно остался стоять посреди комнаты. Цимбаларь поспешил к нему и, взяв за локоток, усадил на ближайший диван, а сам устроился рядом.

Он ещё и рта не успел раскрыть, чтобы представиться, как душевнобольной деревянным голосом произнёс загадочную фразу:

– Вы опять хотите послать меня к северным оленям?

– Упаси боже! – воскликнул слегка ошарашенный Цимбаларь. – Какие могут быть олени! Меня интересует один человек, безусловно, хорошо знакомый вам. Имеется в виду маршал Востроухов.

– Здоровье у него хорошее, – апатичным тоном сообщил Сопеев.

– А когда вы его видели? – Цимбаларь решил подыграть психу.

– Вчера.

– Здесь?

– Ну да… – Этот вопрос почему-то привёл Сопеева в замешательство.

– Вы говорили с ним?

– Нет. Он со мной не разговаривает.

– Почему?

– Обижается.

– Очевидно, на то есть какой-то веский повод?

– Есть. – Сопеев, словно начиная просыпаться, глубоко вздохнул.

– Какой?

– Я виноват, что ему нет покоя даже в гробу.

– Как это следует понимать? – Цимбаларь затаил дыхание.

– Будто бы вы сами не знаете. – Сопеев печально усмехнулся. – Пепел… Причиной всему – пепел. Не нужно было брать его с собой в могилу. А теперь никому из нас нет покоя… Я не хочу пасти оленей! – Голос Сопеева сорвался на визг. – Я не хочу искать пятый угол! Я не…

Санитары не заставили себя долго ждать. Сопеева бесцеремонно сграбастали и в мгновение ока выдворили из комнаты свиданий.

Старушки как ни в чём не бывало ворковали в своём углу, а горбун продолжал раскачиваться, словно заведённый. Похоже, такие сцены были здесь вполне обычным делом.

Завидев возвращающегося ни с чем Цимбаларя, медсестра промолвила:

– Что-то вы недолго у нас гостили.

– Сорвалось свидание, – сообщил тот. – Анатолий Григорьевич закатил истерику… Приплёл мне каких-то северных оленей…

– Бывает. Нервы у наших пациентов сами знаете какие… Вы, пожалуйста, зайдите к лечащему врачу. Он хочет с вами поговорить.

Отнекиваться смысла не имело, и Цимбаларь направился в ординаторскую, на двери которой среди полудюжины других фамилий значилась и нужная ему: доцент Халдеев И.И.

После обмена приветствиями, в ходе которого выяснилось, что Халдеев вовсе не Иван Иванович, как безосновательно предполагал Цимбаларь, а, напротив, Изяслав Изяславович, перешли к сути дела.

– Кем вы Сопееву приходитесь? – поинтересовался доцент, имевший довольно редкую для среднерусской полосы внешность родовитого испанского гранда.

– Братом, – соврал Цимбаларь. – Двоюродным.

– Понятно… Это я к тому, что прежде родня не очень-то баловала его своим вниманием.

– Так уж вышло. Отец давно умер. У матери своя жизнь. С братом отношения не сложились. В семье разлад… – Последняя фраза была домыслом чистой воды. – А он нуждается в общении с близкими?

– На данном этапе болезни в общем-то нет. Более того, люди, от которых Сопеев успел отвыкнуть, могут влиять на него негативно, в чём вы сами только что убедились.

– А чем он болен, если не секрет? – осведомился Цимбаларь.

– У него так называемый амнестический синдром, для которого характерны нарушения памяти, особенно на текущие события. Он не помнит, что делал вчера, а провалы в памяти заменяет событиями, происходившими в другое, подчас весьма отдалённое время. Проще говоря, прошлое и будущее перемешались для него самым причудливым образом. Известны случаи, когда амнестический синдром приводит к глубокому распаду личности.

– Каковы же причины этой болезни?

– Причины могут быть самые разные. Алкоголизм, опухоль мозга, сильное нервное потрясение. В истории болезни отмечено, что несколько лет назад Сопеев был подобран в бессознательном состоянии. На его теле имелись многочисленные следы побоев и даже пыток. Причём обнаружили его сторожа Воскресенского кладбища. Как я понимаю, милицейское расследование не проводилось. Вы не в курсе случившегося?