– А скажи мне, красавица, – спросил я, вытащив вяло упирающуюся девушку погулять на перемене и уведя ее подальше от посторонних глаз, – ты чего квелая такая? Болит чего?

– Уку, – сделала отрицательную гримаску Стефи, пассивно пожав плечом, – ничего не болит.

– Брешешь, – уверенно ответил я. – Болит!

– Что?

– Сердце. И душа.

Стефи опустила голову и принялась молча на каждом шаге поддавать ногой попадающиеся прошлогодние листья.

– Ну и что? – наконец тихо сказала она, не поднимая головы. – Кому это интересно?

– Ну интересного в этом действительно ничего нет. Ходишь – глаза ввалились, серая вся и ноги еле таскаешь. Совершенно ничего интересного! Мочалка мочалкой.

– Как хочу, так и хожу.

– Нда? Слушай, когда ты в принца влюблялась, ты что, на такой вариант не рассчитывала?

– Не твое дело!

– Ой, глядите! Сосиска ожила! Стоило только ненаглядного вспомнить!

– Не смей! Не смей так говорить! Слышишь, ты!

Стефи резко развернулась ко мне, сжав кулачки.

– Кто? Ну кто?

– Чурбан бесчувственный! Сюзанна вся испереживалась, а ему все равно! Эгоист!

– Лучше быть бесчувственным, чем ползать по университету на полусогнутых, как ты! Посмотри, в кого ты превратилась! В гроб краше кладут!

– А ну пусти!

Стефи попыталась прорваться мимо меня назад, к корпусам, но это ей не удалось. Я сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе.

– Пууусти! – забилась в моих руках Стефания, что есть силы упираясь мне в грудь ладонями.

– Куда же ты собралась от своего единственного друга?

– Ты мне не друг! – запальчиво произнесла Стефи, продолжая безуспешно бороться со мной.

– С чего это вдруг я им перестал быть?

– Ты бесчувственный, эгоистичный, самовлюбленный! Ты любишь только себя! Ты ничего не понимаешь! Пусссти, я сказала!

Стефания закусила удила и боролась со мной так, словно я был главным препятствием между ней и ее любовью. Поняв, что у нее истерика, я, не задумываясь, вмазал ей «шок любви».

– Ай! – тонко вскрикнула она и, обмякнув в моих руках, начала падать на дорожку.

Я подхватил на руки отключившуюся девушку и потащил до ближайшей скамейки. А что было делать? На Земле я читал статью – отчет одного из исследований головного мозга низших. В ней трактовались полученные результаты зафиксированных излучений коры при различных эмоциональных состояниях. Депрессия, радость, влюбленность… Короче, вся суть явления в различной степени возбуждения разных участков. Оказалось, для того чтобы перебить депрессию, нужно сильнее возбудить какойнибудь другой участок мозга, и его владелец будет мучиться уже не от нее, а от чегонибудь другого…

Исследователи даже провели несколько экспериментов для подтверждения сделанных ими выводов. Они внезапно пугали испытуемых, надеясь сильной эмоцией переключить их на другое состояние. Ну у них так себе получилось… не очень. Кому помогло, кому нет. Страх – это, конечно, хорошо, но их «страх» против моего «шока», он так… Грелка против Тузика. Так что истерика должна была наверняка прекратиться. И я не ошибся. Через пару минут, когда усаженная ко мне на колени Стефи медленно подняла трепещущие веки, от истерики не осталось и следа.

– Привет, – тихо сказал я, близко глядя в ее затянутые поволокой глаза.

– Что… это было? – слабым голосом пролепетала она, лежа головой на моем плече и, похоже, не понимая, где и что она.

– Суперуспокоялка. Но давай об этом после. А сейчас, красавица, когда ты успокоилась, я хочу, чтобы ты рассказала мне, что с тобой случилось. Я готов выслушать тебя самым внимательным образом. Поведай мне свои печали… друг мой…

Секунду она молча смотрела в мои глаза. Внезапно ее подбородок задрожал, а глаза разом заполнились слезами.

– Он меня… не любит… – кривя губы, прошептала Стефи и, рывком повернув голову, уткнулась в меня лицом, отчаянно зарыдав.

Блииин! Картина маслом – повелительница Тьмы рыдает на груди своего темного товарища! Ужас. Просто ужас. Кто увидит – глазам не поверит. Но славу Сихоту, рядом никого вроде нет…

Подождав, пока у Стефании кончатся слезы и она прекратит окроплять ими мою грудь, я приступил к расспросам. Оказалось, что Диний внезапно перестал приглашать ее во дворец и вообще перестал выходить на связь. Стефания попыталась объяснить себе причину, но из всего многообразия разумных объяснений выбрала самый худший вариант – он ее бросил.

– А скажи мне, о мокроглазая, ты уже спала с ним?

– Ты что! Как ты можешь так думать! – возмущенно выпрямила она спину. – Да ты…

– Все, я понял! – перебил ее я, поднеся свои пальцы почти к ее губам, прерывая поток слов. – Без подробностей. Целовались?

– Два раза… – смутилась Стефи и потупилась.

Хм… Ну принц на Казанову не тянет. Тем более что дальше поцелуев он не продвинулся. Рано еще линять. Наверное, у него проблемы с СБ и с родителями… И я, кажется, даже знаю, с кого эти проблемы начались… Мда. Но виноватым отнюдь себя не считаю. Если они дураки, то ято тут при чем? Щас, эту немного в себя приведу, и пусть дальше идут своей судьбой сами, без меня…

– Я думаю, что в действительности все дело в том, что ты следуешь неверному посылу, – сказал я.

– В смысле? – подняла она лицо.

– Ты исходишь из того, что в ваших отношениях двое. Ты и он. Но это неправильно. В ваших отношениях всегда будет третья…

– Кто? – прищурила промокшие ресницы Стефи, уставясь мне в глаза.

– Империя. Диний – принц. И что бы ты там себе ни воображала, вас всегда будет у него двое – ты и империя. Он связан долгом. С чего ты взяла, что он тебя бросил? Он тебе это сказал? Нет. Ну а че ты тогда рыдаешь? Наверняка он решает сейчас государственные проблемы… Связалась с императорской семьей – терпи!

– Но разве он не мог мне сообщить?

– А если его государственные проблемы – это мама и папа, которые не желают видеть при дворе одну темную магичку?

Стефи сникла, опустив плечи.

– Я знаю, что они не захотят меня видеть… – тихо сказала она. – Я для них никто. Бесприданница… Я видела в зеркале, какие взгляды бросала на меня императрица… Она думала, что я не вижу, а она отражалась…

– Ну а если видела, чего плачешь? Радуйся тому, что было, и иди вперед! Вполне возможно, что все еще изменится к лучшему и жизнь припасла для тебя еще немало удивительных сюрпризов.

– Ничего она мне не припасла… – вздохнула Стефи. – Лучшего быть просто уже не может…

– Да ладно. Вспомни. Еще совсем недавно тебе было за счастье поступить, потом за счастье завести друзей, потом за счастье попасть на бал. Ну и? Все сбылось, а ты сидишь и ноешь. Чего?

– Ты не понимаешь. Любовь – это такое чувство…

– Так. Не надо мне про чувства! Это все гдето там, за горизонтом. А в реальности, здесь, если вдруг завтра Диний решит свои государственные проблемы и примчится, то Стефании он тут не найдет! А найдет он какуюто серую тень, в которую она превратилась. И что ему тогда делать? А? Нет, ты скажи, скажи!

– А если не приедет? – прикусила нижнюю губу Стефи.

– А тогда, несомненно, жизнь кончится! Солнце погаснет, «Стекляшка» закроется, и все умрут! И лекции отменят. Слушай, но у тебя же были планы, ты хотела помогать людям… И что? Все? Конец всему? Пусть они умирают, лишь потому что Стефания Терская не смогла совладать со своими чувствами? У тебя совесть есть? Хочешь дать любви растоптать себя? Да? Ты этого хочешь?

– Нет… но…

– Никаких «но»! То, что нас не убивает, делает нас сильнее. Ты либо выкарабкаешься, либо сдохнешь. И во втором случае твоя жизнь закончилась уже сейчас. Потому что назвать жизнью то состояние, в котором ты находишься, нельзя.

Стефания глубоко задумалась, смотря в землю и болтая левой ногой. Еще она при этом периодически шмыгала носом. Я не мешал движению ее мыслей и сидел молча.

– Ты прав, – наконец тихо сказала она, все так же опустив голову. – Действительно, ну и что? Жизнь ведь на этом не кончилась? Правда. Я и так получила все, о чем мечтала, когда ехала сюда… Ну почти все… Грех жаловаться. И правда – еще ничего не случилось. Случится, когда он мне сам скажет. Когда я с ним поговорю… Спасибо тебе, – подняла она на меня свои блестящие от недавних слез глаза, – ты настоящий друг. Прости меня, пожалуйста.