В СТЕНАХ МОРСКОГО КОРПУСА
В сентябре 1880 года Пётр Петрович Шмидт отвёз своего старшего 13-летнего сына Петра в Петербург, где определил в подготовительный класс при Морском училище. Сделано это было не из-за каких-то материальных затруднений или желания пристроить куда-нибудь одного из детей. В семье со столь славными морскими традициями вопроса о том, кем быть маленькому Пете, думаю, вообще не стояло. Всё было предопределено заранее. Старший сын, как отец, как дядя и как дед, должен был продолжить военно-морскую династию Шмидтов. Такое решение было вполне разумным. При связях самого Петра Петровича, а тем более его старшего брата, который относился к старшему племяннику как к родному сыну, военно-морская карьера была Шмидту 3-му (так стали называть Петра Шмидта, после поступления в Морское училище) была обеспечена.
«Моряки старинных фамилий, влюблённые в далёкие горизонты», — писал о таких кадетах, как Петя Шмидт, поэт русского Серебряного века Михаил Кузьмин.
В Морское училище принимались мальчики в возрасте 12–14 лет. Курс обучения был шестилетний. За это время воспитанники получали общее среднее образование и высшее военно-морское. Воспитанники находились на полном казённом содержании, жили в самом корпусе. По воскресеньям отпускали к родственникам. Распорядок дня был следующий: в 6 часов 30 минут побудка, гимнастика и утренний чай, в 8 часов первый урок. Ежедневно было по три урока, по полтора часа каждый. Ещё полтора часа на строевые учения и три часа в день на личные дела. В 11 часов отбой.
При поступлении Шмидта училище возглавлял контр-адмирал А.П. Епанчин, продолжавший старые, ещё крузенштерновские, традиции. В 1882 году его сменил контр-адмирал Д.С. Арсеньев, слывший «паркетным адмиралом». Он был участником нескольких военно-дипломатических миссий, а затем многие годы служил воспитателем при великих князьях. Новый начальник первым делом, во избежание «дурных влияний», ограничил отпуск воспитанников в город. Затем он обратил внимание на то, что их головы слишком забиты морскими науками, что они в большинстве своём слабо разбираются во всём, что выходит за эти рамки. Они неотёсанные увальни, не умеют вести себя в обществе, особенно дамском. Адмирал же был убеждён, что морской офицер должен уметь показать себя не только в бою, но и в свете. С приходом Арсеньева в старших классах стали преподавать высшую географию и статистику, русский язык, литературу и Закон Божий. В первой (старшей кадетской) роте ввели внеклассные лекции по русской истории, а в старшей гардемаринской — по всеобщей. В училище приглашались известные учёные для чтения популярных лекций. Арсеньев ввёл и уроки танцев, поощрял занятие кадет музыкой.
Все биографы Шмидта пеняют его отца за столь плохой поступок по отношению к своему сыну, которого он отправили учиться на флотского офицера, и совершенно зря! Во все времена привилегированный Морской корпус (в 60-х годах переименованный в Морское училище) был мечтой тысяч российских мальчишек, но только немногие избранные могли туда попасть. Биографы Шмидта пишут, что для воспитанного в обстановке женской ласки и внимания Петра суровый быт корпусной жизни стал ударом. Уж не знаю, как воспитывали Петю Шмидта в Бердянске, но для каждого человека первые шаги по военной стезе всегда трудны и все их преодолевают. Так было, так есть и так будет. Другое дело личные качества нашего героя. До самого окончания корпуса конфликтный и обидчивый Шмидт так и не прижился в коллективе, сторонясь большинства однокашников и предпочитая одиночество кадетским компаниям, хотя учился неплохо. Впрочем, отношение к Петру со стороны начальства было самое предупредительное и ласковое. Ещё бы, ведь он был любимым племянником самого Владимира Петровича Шмидта, в ту пору уже старшего флагмана Балтийского флота. Такими родственными связями даже в привилегированном Морском корпусе могли похвастать немногие.
Будучи уже кадетом, Шмидт записал в своём дневнике: «…Я должен жить так, чтобы мне не стыдно было рассказать о каждой минуте своей жизни, чтобы ни за одну минуту своей жизни я не краснел». Насколько это удалось в действительности, мы ещё увидим.
Отметим любопытный факт: наставником от старшего курса на всём периоде обучения в классе Петра Шмидта был мичман Алексей Николаевич Крылов, будущий выдающийся учёный кораблестроитель и академик АН СССР. На склоне лет Крылов написал объёмистые мемуары, но, удивительно, в них о Шмидте нет ни одного слова. Почему? Может, потому, что ничего хорошего сказать о своём бывшем соученике знаменитый академик не мог, а кривить душей не захотел.
Что касается учёбы Шмидта в Морском корпусе, то в фондах Центрального военно-морского музея имеются рукописные воспоминания его однокашников — офицеров, написанные в 20-е годы. Что пишут о Шмидте его былые сотоварищи? А пишут они, как ни странно, вещи весьма нелицеприятные. Во-первых, то, что у Шмидта во время всех лет учёбы не было друзей. Во-вторых, что он подозревался сокурсниками в воровстве мелких денег из висящих в гардеробе шинелей, что, в-третьих, у него периодически случались психические приступы, и Шмидт не был отчислен из корпуса исключительно благодаря связям своего отца и дяди, то, что, наконец, сокурсники именовали Шмидта между собой «психом». Не правда ли, не слишком блестящая характеристика для будущего героя. Но с кем чего не бывает по молодости лет, ведь человек мог впоследствии вполне исправиться!
А с психикой у юного Шмидта действительно были проблемы. Серьёзный нервный припадок случился с ним после получения известия о новой женитьбе отца в 1882 году. Сестра А.П. Избаш вспоминает: «Отец был женат второй раз, и около него создавалась новая, враждебная брату семья. Я не могла не замечать в брате сложной душевной работы, которая в нём происходит». Думается, что нервный и конфликтный Петя Шмидт сам во многом провоцировал столкновения с мачехой. В 1883 году в новой семье родились два близнеца — Леонид и Владимир Шмидты, сводные братья по отцу. В мае 1885 года «за усердие по трудам» Пётр Петрович Шмидт был произведён в контр-адмиралы. В том же 1885 году Петя Шмидт был произведён в гардемарины.
Впоследствии Пётр Шмидт будет писать, что в этот период жизни он остался один, так как с отцом отношения были разорваны, с дядей — не сложились, сёстры повырастали, вышли замуж. Уж не знаю, как насчёт сестёр, но вот насчёт дяди Петер явно слукавил. Уж кто-кто, а Владимир Петрович Шмидт принимал участие в судьбе своего племянника на протяжении всей его жизни, вытаскивая из самых пагубных ситуаций. Но об этом речь ещё впереди.
Биография Петра Шмидта гласит, что по приезде в Бердянск к отцу он не смог найти себя в новой семье, ушёл из дома к рабочим, а весь отпуск провёл на заводе Дэвида Гриевза в Бердянске в обществе литейщиков. Здесь имеется определённая неясность. Как кадет Морского корпуса, Шмидт имел ежегодный летний месячный отпуск. Если Пётр Петрович-старший женился в 1882 году, а Пётр Петрович-младший окончил корпус в 1886, то он бывал в летних отпусках после женитьбы отца минимум пять раз. В какой же отпуск он жил у литейщиков, в первый или вообще каждое лето приезжал к ним в отпуск. В истории с литейщиками я вижу определённую рекламу, которую Шмидт огласил уже непосредственно в 1905 году. Оно и понятно, имея отца адмирала и мать из княжеского рода ему явно не хватало пролетарской главы в биографии. Для того, кто собирался стать во главе целой революции, — это был серьёзный недостаток. И Пётр Шмидт исправил это, выдумав скорее всего трогательную историю о плохом отце-адмирале и о своём пребывании в рабочей среде во время летних отпусков. Другого периода своей жизни, когда он общался с рабочим классом, Шмидт просто не мог выдумать, так как вся последующая жизнь была на виду и что-то выдумать было сложно. Впрочем, мы забежали здесь далеко вперёд.
Вторую версию своего времяпрепровождения озвучил сам Шмидт, когда написал впоследствии, что единственными его друзьями в Бердянске были евреи, которые, дескать, и направили его мысли на путь борьбы за всеобщее счастье. Думается, что дело здесь вовсе не в национальности людей, с которыми общался Петя Шмидт в отпуске в Бердянске, а в их мировоззрении. Возможно, что лишённый домашнего тепла мальчик нашёл себе новых знакомых в одном из революционно-террористических кружков, которых в начале 80-х годов по всей России хватало с избытком. Напомним, что именно в это время жаждущие крови начиняли бомбы, чтобы убить императора Александра Второго, а более мирные шли в деревни, чтобы нести идеи гуманизма русскому крестьянству. Впрочем, и в данном случае Шмидт вполне мог насочинять.