Итак, несмотря на большую роль сухопутных армий, решающее поражение Помпею было нанесено на море Агриппой. В первом из двух сражениях он нанес решительное поражение неприятелю, а затем во втором и вовсе его уничтожил.
За морские победы над Помпеем Агриппа получил корону, в которой его изображают на монетах. В честь своих морских побед в 35 году благодарный флотоводец выстроил в Риме портик Нептуна. Его украшали живописные сцены похода аргонавтов.
Вот как оценивают историки военно-морского искусства действия римских флотоводцев в данной войне: «Надо заметить, что тактика Демохара совершенно не давала возможности вполне использовать быстроту и поворотливость его судов; и при Миле, и при Навлохе он выступил против неприятеля в развернутом строю; при этом условии бой мог принять только форму общей тесной свалки, в которой его корабли не могли воспользоваться всеми преимуществами, неприятельские же суда находились в самых выгодных условиях для навесной борьбы и абордажа. Помпеянцы и не прибегали ни к каким маневрам: шел бой одного корабля против другого, происходивший в общей тесноте, причем, сторонники Октавиана, которых таранить было очень трудно, могли со своей стороны использовать свои преимущества.
Во втором сражении (у Навлоха) большую услугу оказал вновь изобретенный Агриппой абордажный снаряд, так как, благодаря ему, не только атаки тараном, но и попытки обламывать противнику весла, были сопряжены для самих помпеянцев со значительным риском; изобретение это служит доказательством гениальных дарований Агриппы в области морской тактики.
Поворотливость кораблей давала Демохару полную возможность атаковать октавианцев с фронта и одновременно обойти их и атаковать во фланг или в тыл; весьма возможно, что при этом их сомкнутый строй был бы расстроен, что дало бы помпеянцам случай напасть на тяжелые корабли с боков или с кормы, а может быть даже атаковать один корабль сразу несколькими своими. Но у Домохара, по-видимому, не хватило находчивости; представление о морской тактики у него отсутствовало.
Единственным тактическим маневром в обоих этих сражениях является предпринятый Агриппой у Навлоха охват неприятельской линии, благодаря которому неприятель был прижат к берегу и почти полностью уничтожен; охват этот, правда, напрашивался сам собой, так как большая численность кораблей Октавиана сама по себе удлинила протяжение его боевой линии на левом фланге, в сторону открытого моря».
С Октавием против Антония
Наступили новые времена. Антоний продолжал оставаться на Востоке. Октавиан — весьма, надо сказать, лицемерно — обвинил его в «необоснованном» убийстве Секста Помпея. Это явилось дополнительным поводом к охлаждению и, в перспективе, стремительному ухудшению отношений между недавними союзниками. Вскоре Антоний публично заявил о своем браке с Клеопатрой. Более того, он начал чеканить монеты с изображением себя и Клеопатры и дарить египетской царице и своим детям от нее римские территории в восточных провинциях. В число этих земель вошли Армения, Мидия, Парфия, Финикия, Сирия и Киликия. Все это, безусловно, невероятно раздражало римлян, и ряд сенаторов в особенности, и было понятно, что долго так продолжаться не может. В Риме циркулировали слухи о том, что Антоний давно стал простым орудием в руках Клеопатры, что он совершенно потерял разум и волю, околдованный приворотными зельями царицы, что римскими легионами на Востоке распоряжаются евнухи и служанки Клеопатры. Впрочем, все это было недалеко от истины.
Октавиан раздувал эти настроения, тем более что у него самого в сенате было немало противников, ориентировавшихся на Антония. Они обвиняли Октавиана в отстранении от власти Лепида и прочих грехах. Общая ситуация клонилась к тому, что отношения между двумя соправителями должны были вылиться в открытую вражду с применением военной силы. Должен был остаться только один. Осенью 33 года до н. э. Антоний отправил войско под командованием своего полководца Канидия Красса (бывшего полководца Лепида) из Армении к малоазийскому побережью и вскоре сам отправился туда же — в город Эфес. Военные приготовления Антония вызвали естественное беспокойство Октавиана. 1 января 32 года до н. э. только что избранный консул Гай Сессий выступил в сенате с речью, направленной против Октавиана. Через несколько дней Октавиан, окружив сенат своими войсками, потребовал от сенаторов вынесения специального решения, направленного против Антония. Одновременно с этим он разрешил всем сопутствующим Антонию покинуть Рим, чем и воспользовались оба консула и также 300 сенаторов — все они вскоре добрались до Антония. Вслед за этим сенат объявил войну египетской царице Клеопатре… Поскольку Антоний выступил на защиту своей союзницы и жены, то он также был объявлен «врагом Республики». Началась еще одна — бог знает какая уже по счету за последние 60 лет — гражданская война. Впрочем, не надо было быть слишком прозорливым, чтобы догадаться, что она, скорее всего, станет последней: слишком мало фигур уже оставалось на арене римской политической истории.
Весну 32 года до н. э. Антоний оставался в Эфесе, собирая силы для похода в Грецию и Италию. Как только завершился период зимних штормов, в Эфес прибыла египетская эскадра в составе 200 боевых кораблей и огромного количества транспортников. Клеопатра шла на своем флагмане, носившем, насколько известно, название «Антониада». Вначале Антоний собирался отправить царицу обратно, однако та, вместе с Кандием Крассом (он был подкуплен царицей), убедила Антония, что ей совершенно необходимо остаться в его ставке. Вероятно, это было его роковой ошибкой — хотя, впрочем, сомнительно, чтобы Антоний выиграл эту войну и в отсутствие Клеопатры. Хуже всего было то обстоятельство, что в атмосфере типично восточного интриганства, которая теперь установилась в ставке Антония, полководцы и военачальники высокого ранга, обиженные царицей Египта, в массовом порядке бежали к Октавиану. Через этот канал шла утечка информации, да и с кадровой точки зрения командный состав был серьезно ослаблен.
Антоний и Клеопатра со своими силами постепенно перемещались на запад. Вначале их базой стал остров Самос, потом — Афины. Общая численность флота к концу 32 года до н. э. достигла 800 боевых и грузовых кораблей, войско насчитывало не менее 19 легионов. Впрочем, штаб этой армии больше напоминал бродячий цирк, поскольку туда были созваны все доступные актеры, музыканты и певцы, устраивавшие бесконечные представления и праздники. Как пишет Плутарх, «в народе с недоумением говорили: каковы же будут у них победные празднества, если они с таким великолепием празднуют приготовления к войне?!»
Впрочем, главной ошибкой Антония было промедление в нападении, в результате которого его противники успели подготовиться. Армия и флот Октавиана, возглавленные его славным адмиралом и полководцем Агриппой, выдвинулись навстречу противнику. Они сконцентрировались в Брундизии и Таренте. С другого берега моря подошли силы Антония и Клеопатры. Обе армии вышли друг против друга, и главной интригой было то, кто именно сумеет взять стратегическую инициативу в свои руки и первым переправиться на противоположный берег — Антоний в Италию или Октавиан на Балканский полуостров.
Как говорили, Октавиан собрал флот в составе 260 боевых кораблей, отличавшийся не «хвастливою высотою или громадными размерами кораблей, но удобоуправляемостью, быстротой и безупречной оснащенностью каждого судна». Многие из этих судов служили во флоте еще со времен войны с Секстом Помпеем, некоторые были спущены на воду совсем недавно. Агриппа и Октавиан располагали множеством хорошо обученных кадров моряков. Значительное количество из этих кораблей относилось к типу либурн — таковых было никак не менее половины общей численности, были суда и более тяжелых классов: триремы, квадриремы, квинкверемы и, вероятно, даже гексеры — крупнее судов не было. Более крупные корабли несли на себе боевые башни и артиллерию, но таких кораблей было совсем мало, и отнюдь не они, а именно либурны в конечном итоге определили исход грядущего сражения.