«Атака начинается», - свистя передают переговорные трубы по всем отсекам лодки. Внизу в машинном отделении телеграфные звонки. Три раза вскакивает стрелка на «полный ход» и затем замирает в этом положении.

«Полный ход! Атака!»

На лице механика Мецлера сверкает свет. Он открывает клапаны и действует рычагами. Делает знаки и указания. В этом адском шуме нельзя разобрать ни одного слова. Объясняться можно только знаками. Моторы бешено работают, стучат и гремят и с неистовой силой вертят винты. На врага!

Подводная лодка летит в ночной темноте, мощно рассекая носом воду и временами зарываясь в ней. Вот нос ее снова высоко вздымается и отбрасывает на рубку водяную пыль. На врага! Брейд-вымпел «Z» поднят. На врага!

Великолепное ощущение! Атака и сила! Конь чувствует шпоры. Его бока дрожат. Вытянув шею, он бросается вперед и уносит нас.

Через несколько минут неприятель должен придти на визирную нитку прицела.

Огромное, могучее судно вырисовывается в ночной тьме. Мы уже видим широкий, зловеще сверкающий бурун, который пароход поднимает перед своим носом.

«Оба носовых аппарата к выстрелу изготовить!»

Пароход подходит все ближе и ближе. Грозный и жуткий.

«Первый аппарат, товьсь!»

Я стою нагнувшись, смотрю на нить прицела и вижу, как проходит через нее носовой бурун. Потом все снова темнеет. Теперь видна передняя мачта, вот мостик, труба...

«Первый аппарат, пли!!!»

Внизу в рубке Бенинг нажимает крохотную кнопку - электрический контакт для выпуска, торпеды. За годы войны мы отлично сработались друг с другом. Он знает мой голос, я знаю его руку. Между нами нет недоразумений. В тот же момент, когда раздается команда «пли», торпеда вылетает из своей трубы.

Мы тотчас же круто ворочаем влево, чтобы увеличить дистанцию от места взрыва.

Над поверхностью лепится серебристая полоса. Она тянется к

пароходу. Торпеда!

Все мы на мостике пристально смотрим на темное судно. Вдруг в ночной тьме вырисовывается гигантский огненный столб. И вслед затем сильный взрыв. Наши барабанные перепонки дрожат. Глаза слепнут от блеска. Мы видим, как корпус судна разламывается на две части в облаках огня и дыма. Нос судна тонет в море, как камень. Корма вздымается, пылает и шипит. Длинный ствол пушки сверкает в зареве, ои поворачивается на нас, как бы делая последний оборонительный жест. Слишком поздно. Пламя вспыхивает еще раз. Потом все сразу идет ко дну в ночной тьме. На воде только один жалко мерцающий свет. Это ночной спасательный буек, который выкинуло в момент взрыва парохода; он теперь светит, точно надгробный камень над несчастным судном.

На мостике у нас не слышпо ни одного слова. Большие переживания делают нас немыми. Мы знали, что долг наш исполнен.

Пароход шел, повидимому, с горючим веществом, вероятно, с грузом газолина. Судьба все решила и уничтожила судно с экипажем в несколько секунд.

В ту же ночь у нас было еще одно приключение с истребителями. К утру мы продвинулись дальше на запад и в следующую темную зимнюю ночь вышли на линию частых пароходных рейсов между маяком Киш и Холихэдом. Мы не могли пожаловаться на скуку, так как истребители, дозорные суда и пароходы так и кишели вокруг нас. Мы наметили большой, тяжело груженый пароход, который, повидимому, шел в Ливерпульский порт. Но его охраняли два истребителя, и казалось почти невозможным приблизиться к нему. В эту черную, как смоль, ночь мы даже подошли раз слишком близко к одному из истребителей и едва успели свернуть с пути. Однако чад отработанных газов от наших дизельмоторов, повидимому, дошел до их обоняния. Во всяком случае, оба истребителя проявили большую тревогу. Мы тоже немного волновались, так как положение было очень опасное. Не лучше ли и, главное, не безопаснее ли погрузиться и скрепя сердце отказаться от атаки большого парохода?

И вдруг яркий свет с правого борта кормы. Инстинктивно моя рука протягивается к колоколу тревоги, но еще некоторое время колеблется. Что это было? Увидел ли он нас? Грозит ли нам опасность?

Но тут мы перехватываем в ночной тьме сигнал по Морзе: «Keep a sharp look-out, German submarine ahead!» («Будьте осторожны. Впереди германская подводная лодка!»). Это один истребитель предупреждет другого о том, что мы здесь! Неуверенно скользит по нашему мостику луч неприятельского прожектора. Команда моя смеется: «Он не видел нас». И моя рука медленно отодвигается от контакта колокола тревоги. Теперь выдержать еще несколько секунд, мучительных секунд. Стройная тень последнего истребителя, как призрак проходит мимо нас и исчезает в темноте. Позади нас вырастает из ночной тьмы что-то гигантское - пароход! Теперь, когда охранение прорвано, у нас свободный путь. Эго была открытая игра, предложенная нами командирам истребителей. Но англичане не сумела использовать положение и должны были дорого заплатить за свой сигнал по Морзе.

Пароход нашел такой способ защиты, который мы не могли предвидеть. Наша торпеда попала ему в носовой грузовой трюм, и от взрыва образовалось высокое, смешанное с угольной пылью облако. Смертельно раненое судно тяжело идет ко дну на месте, погружаясь носом в воду. Мы наблюдаем это в ночной темноте с расстояния в несколько сот метров. Но что это? Тень парохода вдруг снова увеличивается, разрастаясь до гигантских размеров. Продолжает ли он идти? Не ошибся ли я при определении расстояния? Не собирается ли он с последними силами, чтобы таранить нас? Но ведь он уже тонет! Все эти мысли мелькают у меня с быстротой молнии. В тот же момент я даю спешную команду машинам. Чудовище продолжает приближаться. Наконец, лодка начала двигаться.

Как бык, опустив голову, наступает на пас пароход. Мы затаили дыхание. Три раза: «Полный ход!» Наконец, грохот, треск, и пароход разламывается. Почти вертикально вздымается в ночной темноте корма несчастного судна, и мы присутствуем при грандиозном зрелище: в 50 м от нашей рубки с глухим шумом пароход погружается в лучину моря.

Такова судьба судов, которые встречаются ночью.

1918 год

Последний год войны был самым тяжелым. В течение трех долгих лет мы дали противнику время изучить свойство подводных лодок до мельчайших деталей. Он преследует нас и ведет борьбу с вами на поверхности, в туман и шторм, с воздушных высот и под водой, около берегов и в открытом море. Как будто море перешло к врагу. Оно как наэлектризованное, его лихорадит при атаке и обороне. Каждая волна враждебна. Береговые огни фальшивы, огни на море обманчивы. Нас «слушают», улавливая гидрофонами отдаленные звуки ударов наших винтов, и нащупывают электрическими пальцами над морским дном. Тысячи небольших зеленых стеклянных шаров плавают на воде, оторвавшись от сетей, повсюду расставленных для нас.

Оборона против подводной лодки развертывается во всю ширь. 90 процентов пароходов вооружаются. Истребители и преследователи подводных лодок, мины и бомбы, самолеты и дирижабли, сети и аппараты для подслушивания - все эти средства, активные и пассивные, действуют слаженно и гармонично против подводной лодки. За ними стоит вся Англия с непреклонной волей к победе.

Замена потопленных судов вновь построенными производится быстрым темпом. Америка строит свои «victory ships» («суда победы»), свои стандартные пароходы, в 55 дней.

Устанавливается некоторое равновесие сил между нами и нашими противниками. Цифры потопленного тоннажа понижаются, наши потери увеличиваются. Но несмотря на все это, подводная лодка все-таки существует и остается сильнейшей угрозой для британского морского могущества, против которой островная империя борется всеми способами и самыми крайними мерами. Однако от огромного преимущества, которым в начале войны, благодаря своим подводным лодкам Германия располагала перед всеми противниками, она добровольно отказалась. Никакие виды оружия - ни наши большие мортиры и цеппелины, ни наши самолеты и «парижские пушки» - не наводили на противника такого страха, не делали его столь беспомощным, как подводные лодки. Англия в течение нескольких лет была парализована ужасом, пока напоследок она с необычайным напряжением сил и при поддержке своих американских союзников не решилась побороть нас.