западню.

Потом мы всплыли и шли при встречной волне, привязанные к поручням мостика, целыми часами. Вечером, когда немного стихло, обстреляли артиллерийским огнем пароход. Безрезультатно - мешает волна. Даже орудийная прислуга привязывалась во время стрельбы к пушке. Горы воды низвергаются на нос судна, они сваливают людей, причиняют им ушибы. Пришлось прекратить преследование. Поздно вечером погрузились для ночного плавания иод водой.

Стрелка глубомера показывает теперь 40 - 42 м. Центральный пост ярко освещен. Свет подволочных ламп отражается своими лучами на стеклянных крышках бесчисленных манометров, играет на медном кожухе большого жирокомпаса-матки и сверкает по всей стали и железу. На комингсе (пороге) двери переборки сидит мичман Иллинг и наблюдает за работой своей команды. С помощью большого штурвала носовыми горизонтальными рулями правит рулевой унтерофицер Мауриц, кормовыми рулями - одни матрос, который приучается к делу. Техническое наблюдение находится в руках старшего трюмного унтерофицера Гютнига, который как истый вестфалец никогда не теряет спокойствия. Он отлично знает все происходящие вокруг него шумы в приводах, трубах и систернах. Бульканье и плесканье, хлюпанье, журчанье и клокотанье. Он все слышит и все чувствует, он знает мелодию «своих» механизмов. Взоры обоих рулевых бегают между глубомером и диферентомером. Чуть заметно двигаются вверх и вниз плавники стальной рыбы. Вверх и вниз переливается в стеклянной трубке диференитомера вода, окрашенная в красный цвет. Едва слышно гудят главные электромоторы в молчаливой глубине.

Вдруг издали, с кормы лодки, доносятся легкий шум и тихие удары.

В тот же момент дверь радиорубки распахивается.

«Шумы винта, прямо с кормы!» - кричит в центральный пост матрос-радист Мельцер с оживленными глазами.

В своей удушливо жаркой и тесной рубке он всю ночь упорно боролся со смертельной усталостью, не снимая с головы телефонных наушников. Он знает, что означают шумы винта.

«Разбудить командира. По местам стоять!..» - лейтенант больше ничего не добавляет.

Звук отдаленного молота скоро превращается в страшный шум и шипенье. Винты истребителя! Судно приближается с шумом, похожим на удары крыльев гигантской птицы. Затем тишина, точно отрезало.

Оглушительный взрыв моментально отрывает всех нас от сна. Подводная лодка вздымается и дрожит. Вокруг нас вода бьет ключом и клокочет, как кипяток. Внутри лодки торопливое движение. Через несколько секунд все на своих постах.

Штурман Бенинг бросается вместе со мной в рубку.

Занеся ногу на ступеньку лестницы, ведущей наверх, я кричу назад: «Лево на борт, оба электромотора, средний ход, вперед, погружаться на

глубину 60 метров!»

В этот момент как будто крик проникает через стальную массу лодки. Второй сильный взрыв страшно потрясает и качает стенки лодкп. Мы стоим, затаив дыхание. Всякое мышление парализовано. На момент наступает тишина. Что это, конец? Грохот, треск; нас бросает в рубке, ударяя о стенки. Свет гаснет. Темнота.

Бомба за бомбой. Над нами, возле нас, позади нас. Лодка, как живое существо, дрожит в этом аду от взрывов и сотрясений. Лампы и стекла лопаются. Трос от подъемной лебедки перископа разрывается. Вертящаяся кругом рукоятка перископа ударяет штурмана в глаз.

В лодке в промежутках между взрывами полная тишина. Ни одного замечания, ни одного вопроса. Подо мной 40 человек команды, они отделены от меня только люком и железным трапом. Они ничего не знают и не видят врага. Они лишь чувствуют, как он с ревом алчно протягивает к нам свои когти. Только фантазия работает.

Что это за бешеный зверь там наверху? Со стиснутыми зубами команда терпеливо ждет, выполняя с упорным огромным самоотвержением свои обязанности у клапанов, кранов, рулей и механизмов. Она доверяет своему командиру, стоящему наверху. Сильно быотся сердца. Руки и кисти машинально производят необходимые движения и приемы. Они знают, что дело общее, что дело идет о жизни. Каждый на своем посту нужен совершенно так же. как командир наверху.

Мы пытаемся ускользнуть от бомб. Делаем зигзаги, повороты. По наитию и по инстинкту. Все дело в счастьи. Где упадет следующая бомба? Позади нас? С левого борта? На нас? Кто это знает? Упадет наверное не там, где упала последняя, не доставившая никакого успеха неприятелю. Значит туда! В самый ад. Отдать приказ, результатом которого может быть жизнь или смерть, - это требует железной решимости и уверенности в своих силах.

Вот снова слышится взрыв. Уже немного слабее и позади нас. Может быть, там наверху он потерял наш след? Мы снова кружим, как заяц в загоне. Постепенно промежутки между взрывами удлиняются, звуки их слабеют. Выражение суровой решимости заметно на всех лицах. Теперь только никакого лишнего шума! Плыть бесшумно! Всякий раз, когда над нами шум винтов становится слышнее, мы переходим на большую скорость, чтобы увеличить расстояние. Когда неприятель останавливается, чтобы послушать, наши винты перестают работать. Истребитель бросается в разные стороны, он потерял ориентировку, он не может уловить нас своим гидрофоном.

Так украдкой, насколько возможно тихо, мы уходим. Только через несколько часов, когда все утихает, мы всплываем под перископ. Истребитель все еще ищет, но он уже далеко от нас. Наконец, мы поднимаем перископ повыше и видим, как истребитель исчезает за горизонтом. Тогда мы всплываем в надводное положение и теперь, наконец, видим причину этого внезапного нападения. Нефтяной след! Дурная погода последних дней на море заставляла лодку делать резкие движения, в результате чего в наружных топливных систернах образовалась течь. Заклепки в одном месте ослабели. Постепенно нефть просочилась наружу и выдала нас патрулирующему истребителю, заметившему длинный цветной шлейф, который тянулся позади нас на поверхности. Находясь в подводном положении, мы не могли догадаться о случившемся.

Это был драгоценный опыт для будущего!

Мы должны были бы всплыть ранним утром, еще в полной темноте. Если бы лодка оставляла такой след, то с рассветом мы могли бы это своевременно заметить и устранить неисправность. Идти в подводном положении до наступления рассвета было опасно. Ошибки учат даже под водой. В лодочном журнале военных действии имеется лишь немного записей о таких событиях. Вот несколько коротких заметок.

Шум винтов истребителя позади лодки.

6.12. Сильный взрыв за кормой с левого борта. Глубинная бомба.

6.15. Сильный взрыв над нами. Лодка сильно сотрясается. Несколько ламп лопается. Свет временно гаснет. Серьезных повреждений нет.

6.20-7.30. Взрывы, постепенно ослабевающие.

Всплыли на 10 м. Американский истребители в расстоянии 5000 м.

Всплыли. Ничего в поле зрения нет.

Необходимость краткого, сжатого, строго объективного донесения предписывает нам этот стиль. Что касается нашего душевного состояния, наших переживания, то об этом не говорится ни слова.

Постепенно наши нервы пришли в порядок. Напряжение ослабело, но еще оставалась легкая дрожь. Скверное пробуждение было в это утро! Вечером при великолепной погоде экипаж столпился наверху рубки. Мир казался таким безмятежным, и каждый философствовал про себя по поводу последних приключеней:

«Утренний час - золото?» («Morgenstunde hat Gold im Munde» - немецкая пословица).

Конечно! Потому что золотом были жизнь и простор, которыми нас снова, одарило это «подводное утро».

Зимняя ночь в Ирландском море

В начале войны истребители были безвредны. Надо было только соблюдать достаточную осторожность и не дать себя таранить! Опасными были неожиданные появления их в туманную погоду. В то время еще не применяли глубинных бомб. Надо было только всегда своевременно уклоняться от встречи с истребителем и не привлекать его внимания. Действия истребителей против подводных лодок в этот период практически не давали никакого результата уже по причине их незначительного числа; главная масса английских истребителей находилась тогда в составе Большого флота. Возможности морского боя между немцами и англичанами в то время не были полностью исключены. Правда, адмирал Джеллико был достаточно хитер, чтобы воздержаться от этого столкновения. Но мы, немцы, должны были атаковать главные силы англичан на море. И только в ближнем бою мы могли выиграть.