— Должен сказать, у тебя это неплохо получилось.

— Да уж, стараемся!

— Умно! — сказал он. — До последней минуты ни слова, только намеки, а тут сразу и поезжай. Пока ты мне толком не скажешь, что я должен вывозить из зараженной зоны, честное слово, с места не сойду!

Он взял медсестру за руку и сдавил ее мягкую ладонь в своей ладони, так, чтобы Алевтине стало больно.

— В инструкции все написано. — Она попыталась вырвать руку, но он удержал, сдавил еще чуть посильнее. — Пусти! — вскрикнула Алевтина. — Ты не один там будешь. Там группа. Вы должны вывезти какие-то ценные вещи для продажи.

— И все?

— Не знаю! Пусти руку, пальцы дрожать будут, я уколы делать не смогу. Пусти!

— Значит, только барахло? — с сомнением спросил Максим Данилович, ослабляя хватку и позволяя медсестре высвободить пальцы. — Знаешь, Алевтина, что-то не хочется мне из-за какого-то барахла под пули лезть! Не верится мне что-то в такие заработки. Я ведь почему согласился? Я семью свою обеспечить хочу. А тут ерунда какая-то! Барахло!

Наверное, минуту они стояли друг против друга молча, потом медсестра все-таки сдалась.

— Там будет контейнер! — сказала она, сжимая и разжимая побелевшую ладонь. — Что внутри, не могу точно сказать. Он небольшой. Его нужно было доставить еще неделю назад, но не получилось. Сорвалось что-то. — Максим Данилович ожидал увидеть в ее глазах раздражение, но глаза медсестры, подведенные дешевой тушью, как и обычно, были болезненно пустоваты. — Честное слово, больше ничего не знаю, — сказала она. — Мне тебе в общем-то и этого говорить было не надо. А деньги твоя семья получит. Не переживай. Ты не первый. Я сама уже два раза анонимные переводы делала.

«А ведь она, пожалуй, не врет, — подумал он. — Хотя могла бы и промолчать. Расчет идеальный, куда я от них денусь. Они знали, что я пристану, и все, что сказано, и должно было быть сказано, но так, будто под нажимом, неохотно. Сразу было ясно, что стратегическое сырье вывозить будем. Но если бы доктор в первую встречу сказал, то, наверное, я бы вспылил и отказался. А так пойду по инструкции, как козел на веревочке».

10

Больше Максим Данилович не стал задавать вопросов. Он думал, что медсестра посадит его в машину, но Алевтина проводила только до выхода на улицу. В дверях поймала его руку и простилась коротким пожатием. Странная женщина. От этого рукопожатия Максим Данилович на минуту даже ощутил симпатию к ней и пожалел о своей вынужденной жестокости.

Но он тотчас забыл об Алевтине. На указанном месте действительно стоял «Лендровер». Ключи в замке. В бардачке кроме техпаспорта и пистолета оказалась еще и карта автомобильных дорог. Пробуя машину, Максим Данилович испытал удовольствие. Все предусмотрели. Он никогда не думал о подобной машине, но теперь готов был на все что угодно, только бы ее не отняли.

Была глубокая ночь. Часы показывали половину третьего, когда он по радиальной въехал в спящий безмолвный Киев. Прокатил мимо собственных окон, отсалютовал коротким гудком. Испугался, что Ольга вскочит с постели и поднимет занавеску, ведь от кровати до окна только один шаг, и прибавил скорость. Погнал под мигающие желтые светофоры.

Теперь предстояло пройти сто пятьдесят километров по плохой дороге, но настроение у Максима Даниловича совсем уже выровнялось. Пусть старички и старушки умирают тихо, он поработает перед смертью. Нет ничего приятнее напряженной работы перед смертью. О сути этой работы он старался теперь не думать.

Утром его первый раз остановили. До тридцатикилометровой зоны было еще далеко, но уже появились на шоссе предупредительные надписи и страшные треугольники с красными кружками внутри. По первому требованию милицейской палочки Максим Данилович притормозил. Он тщательно изучил инструкцию, вложенную в почтовый конверт, и запомнил, в каком порядке нужно предъявлять фальшивые пропуска. Он сам удивился, с каким хладнокровием протянул разрисованную цветную картонку усталому гаишнику.

— Проезжайте!

Милиционер козырнул, и «Лендровер» покатил дальше. Начался противный снег с дождем. Отъехав от поста несколько километров, Максим Данилович уже сам остановил машину. Действуя строго по инструкции, он вынул из большого конверта трафарет и налепил его кусочками скотча изнутри на ветровое стекло. Теперь каждый мог прочитать эти крупные летящие сквозь белый ливень страшные буквы:

«Осторожно! За рулем пьяный шофер».

Глава четвертая

Припять в полночь

1

Снег утих, и стало ясно, видимость идеальная. По подмерзшему асфальту ветер медленно кружил неживую труху. Когда Максим Данилович выключил мотор, стало до звона тихо вокруг. Прорезаясь сквозь черную паутину леса, солнечный диск дробился яркими пятнами, горел в зеркальце заднего обзора. Разложив карту на левом сиденье, Максим Данилович какое-то время изучал ее.

Карта была старая, восемьдесят второго года, и на ней черной шариковой ручкой были дорисованы необходимые детали. Нужное ему заброшенное кафе, если верить указателям, находилось в трех километрах дальше по трассе. Он заглянул в инструкцию, вынутую из маленького конверта. Посмотрел на часы. До встречи оставалось пятнадцать минут. Мимо с ревом пронесся грузовик. Максим Данилович проследил его движение глазами. Номерной знак какой-то ржавый. Задний правый баллон проседает, плохо накачан. Машина шла прямо по середине шоссе, и в ней была какая-то нетвердость. Будто за рулем не водитель, а какой-нибудь испуганный подросток-угонщик, который не в состоянии управиться с баранкой.

«Пьяный! Он пьяный за рулем… У него наверняка такой же, как у меня, трафарет на стекле… Здесь все наоборот, здесь небось ГАИ трезвых тормозит… Тормозит и штрафует… — Максим Данилович, подавив в себе желание вытащить бутылку, тронул машину с места и, поглядывая на часы, медленно покатил по правой полосе. — Я должен быть там точно. Минута в минуту. Не раньше!.. Не позже…»

Шоссе здесь то уходило вверх, то вдруг ныряло вниз под большим уклоном. Находящееся на спуске кафе возникло перед ним неожиданно, выросло за секунду. Большое полустеклянное здание с плоской крышей, окруженное со всех сторон лесом. Перед входом квадратная асфальтированная площадка. Дальше, немного в стороне, какие-то неприятные мелкие руины. Не сразу догадаешься, что это остатки сгоревшей бензоколонки. Ни на шоссе, ни на площадке перед кафе никого не было.

Развернув «Лендровер», Максим Данилович затормозил в нескольких метрах от грязных стеклянных дверей. Часы показывали 10.00. Ровно в десять он должен взять здесь трех пассажиров. Немного посидел в машине, похлопал руками по рулю. Нужно было раньше печку включить. Тело, закутанное в меховую куртку, было хорошо согрето, но руки в тоненьких коричневых перчатках немного мерзли. Прошли один за другим мимо два львовских автобуса. Они были свежеокрашенные, синие с желтым.

Максим Данилович снова вынул конверт с инструкцией, повертел в пальцах. Перечитывать незачем, он уже запомнил, что там написано: «Дальнейшие инструкции вы получите от взятых вами людей».

«Назад ехать? Или подождать?»

В первый раз за эти сутки он ощутил тревогу. После всего происшедшего в раковой клинике, после всех сонных, бессмысленно прожитых лет, когда гнилой грузовик вышибал из тебя все желания днем, а пьяное радио на кухне отпевало ночные одинокие оргии, новенький «Лендровер», меховая куртка и пистолет в бардачке, неожиданно свалившиеся вместе с концом жизни, принесли с собой упоительную легкость. И вдруг эта легкость пропала.

Сунув пистолет в карман куртки, Максим Данилович вышел из машины. Он попытался понять, как могли попасть сюда его пассажиры. Варианта два: либо их привезли со стороны Киева и оставили здесь, но тогда он бы увидел машину, обогнавшую «Лендровер», не на грузовике же их привезли. Либо пассажиры пришли из Припяти. Если они пробирались сюда сквозь милицейские кордоны, могли где-то задержаться. Стоило подождать.