А вот воспоминание очевидца. Работавший в те дни в должности секретаря ЦК Компартии Азербайджана М.Г. Сеидов пишет: «В один из осенних дней 1945 года в приемной Сталина М.Дж. Багирову встретились два члена Политбюро — А. Микоян и Л. Берия. Они оба уверяли, что вопрос с Южным Азербайджаном уже решен и скоро территория Азербайджанской ССР значительно расширится. Возможно, в шутку, а может, и всерьез, оба выразили надежду, что, возможно, теперь Багиров будет более щедрым и согласится передать Нагорный Карабах Армении и несколько районов на севере республики (Балакен, Загатала и др.) — Грузии[322].

Так где же настоящий Берия: в жизни или в «воспоминаниях» Серго? К счастью, наши сомнения рассеивает французская исследовательница Франсуаза Том — автор предисловия к французскому изданию книги С. Берия. Она, в частности, пишет: «Однако фактический материал, представленный в этих мемуарах, следует принимать с большой осторожностью. Серго Берия вырос в атмосфере лжи, и чем невыносимее была правда, тем изощреннее была ложь… К этому факту добавлялось служебное положение его «страшного» отца, о чьей деятельности почти не говорили в семье… С раннего детства оказавшись в атмосфере лицемерия, молодой Серго отгородился от всего, что происходило вокруг него…»[323]. Что ж, с такой характеристикой ему только и пристало писать «мемуары» и вспоминать, что еще «вспоминал» отец о развитии международных отношений.

Однако, объективности ради, можно согласиться со следующей сентенцией С. Берия: «Турецкая, как и иранская, политика Советского Союза определялась единолично Сталиным. Молотов выполнял его приказы, не заставляя себя долго упрашивать и приходя в восторг от перспективы советской экспансии к теплым морям. Жданова и остальных Средний Восток не интересовал. Они просто присвоили себе идею министра иностранных дел Временного правительства Милюкова, согласно которой Россия должна простираться до черноморских проливов. Любая имперская великорусская стратегия сразу же получала их поддержку»[324].

Как только события в Иранском Азербайджане приняли серьезный оборот, советских руководителей стала особо заботить проблема контроля над Пишевари и его соратниками. Это было небеспочвенно, он все чаще проявлял непокорность. По ряду вопросов Пишевари имел собственное мнение, и оно далеко не всегда соответствовало позиции руководителей СССР. Советские спецслужбы располагали информацией, что Пишевари считает политически бесперспективной идею обретения Азербайджаном национальной автономии в составе Ирана. Он мечтал о создании Азербайджанской народно-демократической республики под эгидой СССР, по типу Монголии, с дальнейшим воссоединением всего Азербайджана. А вот историк Ф. Шеид из Йельского университета приходит к выводу, что «главным интересом Багирова в Иране была не нефть; это было единение Азербайджана под советским управлением»[325]. Так что Пишевари и Багиров были в целом единодушны.

Однако до поры эта идея Пишевари не была озвучена и события развивались по советской программе. Для усиления контроля над азербайджанским народным лидером Москва разрешила его сыну Дариушу Джавадзаде учиться в Баку. Так как Дариуш был несовершеннолетним, было решено поселить его в семье дяди — капитана медицинской службы Мир Халила Джавадзаде, проживающего в Баку. Дяде выделили трехкомнатную квартиру в 63 кв. метра по ул. Фабрициуса, 24. Одна из комнат предназначалась для сына Пишевари[326].

23 ноября Национальный комитет издал указ о начале выборов в азербайджанский Милли Меджлис 27 ноября и завершении их в пятидневный срок. Открытие первого заседания парламента планировалось на 5 или 6 декабря. Необходимые документы и специально отобранные люди были направлены по участкам. Всюду были созданы окружные избиркомы, объявлены имена кандидатов в депутаты. Однако из Москвы пришло указание приостановить выборы. Понимая, что это обстоятельство нанесет большой урон зарождающемуся движению, Багиров срочно связался с Москвой и сумел отстоять свое мнение: «Приостановление выборов сильно ударит по престижу партии. Считая неудобным приостановить выборы, я дал им согласие, но предупредил, чтобы работу парламента не начинали до получения вашего указания»[327].

До начала выборов федаины, все еще называемые в советских документах партизанами, добились немалых успехов. 17 ноября Намин, 23-го — Зенджан, 26-го — Герми, 27-го — Астара и Биласувар были очищены от правительственных войск, жандармов и полиции. Весь Тебриз был уже под контролем Демократической партии. Правительственные силы в городах и селах Азербайджана, как правило, сопротивления не оказывали. В своем отчете Кремлю Багиров писал: «На деятельности партизан отражается начавшаяся холодная погода и снегопад. Партизаны нуждаются в теплой одежде и деньгах. Вынуждены материально кое-чем их поддержать… Партизаны начали практику посылки предложений жандармским постам сложить оружие и разойтись по домам. В некоторых местах эта практика приносит успех… Генерал-губернатор города Ардебиля оставил город и выехал в сторону Тегерана. Ардебиль окружен партизанами. Среди офицерского состава Ардебильского гарнизона царит паника»[328].

Английский консул в Тебризе Уолл пожаловался генералу Дарахшани на отсутствие возможности своевременно посылать информацию о положении в Азербайджане в посольство в Тегеране, а посему лондонское радио, используя его информацию, передает неточные сведения об Азербайджане. Консул выразил мнение, что иранские власти реально ничего против вооруженного народа сделать не смогут, и посоветовал генералу обратиться за помощью в советское консульство. Поскольку, мол, эти события происходят в зоне советского присутствия, то русские и ответственны за порядок там. Дарахшани заметил, что к Уоллу хотят обратиться за помощью видные представители Тебриза, но Уолл отсоветовал это делать, заявив, что ничем им помочь не может.

А иракский консул в открытую во всех грехах винил Советский Союз, заявляя: «Русские затевают новую войну и хотят вновь ввергнуть в бедствие весь мир». Консул обвинял и Черчилля, который якобы не дал возможности немцам разгромить Россию, и теперь англичане и другие государства должны опасаться новой агрессии русских[329].

Не отставая от других дипломатов, американский консул в Тебризе Эбелинг в беседе с Дарахшани также заявил, что в иранской Конституции не предусмотрены требования, выставляемые Демократической партией. И если Азербайджан, не считаясь с Конституцией, желает добиться своих национальных прав, то это нужно осуществить путем переговоров с Тегераном, а не путем насилия. Эбелинг заметил, что после детального изучения положения в Азербайджане он свое мнение сообщит в Вашингтон. 24 ноября по рации иранской дивизии на имя Эбелинга из американского посольства поступила телеграмма, в которой сообщалось, что событиями в Азербайджане очень интересуется американская общественность, и поэтому посольство срочно требует информацию о положении в Тебризе[330].

В день начала выборов в Азербайджане военный атташе американского посольства майор Гарвер на самолете «Б-25-У» прилетел в Тебриз, а его заместитель капитан Гагарин на автомобиле прибыл в Казвин. По указанию В. Молотова советский консул в Тегеране Качалов выдал им пропуска. Гарвер встретился с генерал-лейтенантом Глинским и обсудил с ним общие вопросы. Кроме того, военный атташе встретился с генералом Дарахшани, начальником штаба дивизии Варахрамом и начальником жандармерии Хумаюном. В беседах с ним его интересовали в основном три вопроса: