По мнению руководства Советского Азербайджана, советские дипломатические, консульские, торговые и культурные учреждения должны быть полностью сохранены. Дом культуры, больница и советская школа в Тебризе должны функционировать. Багиров отмечал, что советская средняя школа с базисным азербайджанским языком должна сохраниться, но если иранское правительство будет против, ее нужно сформировать по принципу английских и американских миссионерских школ, функционирующих в разных частях Ирана. Таким образом можно будет готовить местные азербайджанские кадры. Например, окончившие советскую среднюю школу в Тебризе смогут приехать в Советский Союз и учиться в вузах. Трикотажную фабрику в Тебризе целесообразно передать ЦК Демократической партии, оформив это фиктивным документом о покупке ее группой купцов-демократов. Это было бы солидной материальной поддержкой Демократической партии. В конце послания М.Дж. Багиров писал: «Пишевари, Шабустари и Падеган просят о следующем: если Кавам решит вести с ними переговоры, то чтобы они велись на территории Иранского Азербайджана и до окончательного вывода советских войск из Ирана»[727].

Успешное завершение переговоров в Тегеране Кавам эс-Салтане в своей телеграмме Сталину назвал началом нового этапа в советско-иранских отношениях. В ответной телеграмме И. Сталин писал: «Ваше превосходительство! Позвольте выразить вам мою искреннюю благодарность за проявление дружеских чувств в вашей телеграмме по поводу успешного завершения переговоров, в которых вы играли видную роль. Я верю, что договор, заключенный между Ираном и СССР, будет способствовать развитию и укреплению дружбы и сотрудничества между народами наших стран»[728].

После заключения договора советский представитель в ООН А. Громыко 6 апреля обратился в Совет Безопасности с письмом, в котором говорилось: «24 марта начался вывод советских войск из Ирана, и этот процесс завершится в течение шести недель. Поэтому нет оснований рассматривать иранский вопрос в Совете Безопасности… Решение Совета Безопасности от 4 апреля о продолжении обсуждений неправомерно, незаконно и противоречит Уставу ООН. Соответственно, советское правительство требует вынести этот вопрос из повестки дня Совета Безопасности»[729]. В связи с этим обращением Громыко госсекретарь США дал указание Э. Стеттиниусу активно противостоять попыткам вывести иранский вопрос из-под контроля Совета Безопасности. Бирнс писал, что нет никаких оснований отменять резолюцию от 4 апреля. США надеются, что советские войска до 6 мая выйдут из Ирана, и тогда не будет необходимости заслушивать вопрос на Совет Безопасности, но только 6 мая это станет окончательно ясно. Пока же войска полностью не вышли, обращение Ирана остается в силе[730].

В ответ на письмо А. Громыко иранский представитель Ала 9 апреля обратился к генеральному секретарю ООН Т. Ли. Он писал: «Я уполномочен заявить, что Иран продолжает оставаться на позициях, которые он занимал на Совете Безопасности 4 апреля 1946 года. Мое правительство желает, чтобы иранский вопрос оставался в повестке Совета Безопасности и резолюция от 4 апреля 1946 года выполнялась».

10 апреля Кавам при очередной встрече заявил Мюррею, что не давал Ала никаких новых инструкций по поводу сохранения иранского вопроса в повестке Совета Безопасности и даже не думает об этом. Он предпочитает оставить этот вопрос в повестке. Однако Кавам опасался, что Советы вскоре потребуют присоединиться к их требованию о снятии вопроса. Премьер предупредил американского посла, что, если СССР будет его подталкивать, он сначала потребует, чтобы ему доказали, что это не вызовет опасных последствий; однако если Советы будут настаивать, он все же предложит Совету Безопасности снять вопрос с повестки. Однако осторожный Кавам поинтересовался у Мюррея, может ли он повторно включить вопрос в повестку, если ситуация вновь осложнится. Разъяснения через Мюррея дал Бирнс: Совет Безопасности — постоянно действующий орган, однако стоит Каваму напомнить, что две недели назад обращение Ирана к Совету Безопасности попало в повестку только после вмешательства США и ряда других членов Совета Безопасности. Если Иран, после настоятельных просьб о включении своего вопроса в повестку, будет затем настаивать на его снятии, это создаст впечатление о несерьезности позиции Ирана. Есть опасения, что в конце концов Иран потеряет расположение всего мира[731].

11 апреля в 7 часов вечера второй секретарь американского посольства в Тегеране Джон Джерниган встретился с Кавамом и передал ему рекомендации Бирнса. Казавшийся расстроенным премьер-министр объяснил, что час назад встречался с советским послом. Садчиков заявил ему, что сохранение иранского вопроса в повестке Совета Безопасности и настойчивость Ирана в данном случае являются оскорбительными для СССР и что Советы этого не потерпят. Садчиков также добавил, что позиция Ирана есть демонстрация недоверия гарантиям Советского Союза и это испортит отношения между двумя правительствами. Не выдержав напора посла, Кавам обещал, что пошлет соответствующую телеграмму Г. Ала. Джерниган посоветовал Каваму не торопиться, так как здесь кроется опасность потерять поддержку ООН, возможная ошибка может привести к тому, что Иран останется один на один перед советской угрозой. Премьер согласился с этим аргументом, но повторял, что не может уклониться от выполнения требования СССР. Посол Мюррей сообщал госсекретарю: «Он чувствует, что положение сложное. Если Кавам сейчас выступит против Советов, то все его достижения пойдут насмарку. В то же время Россия может прервать экономические переговоры и сделать невозможными готовящиеся переговоры с азербайджанцами. После часового обсуждения Кавам попросил, чтобы посол Ирана в Вашингтоне получил возможность объяснить вам ситуацию и то, перед какой дилеммой он стоит. Просил также чтобы США урегулировали состояние дел, и Иран избежал критики по поводу отзыва своего вопроса с повестки Совета Безопасности. Он надеется, что вы поймете его положение и, в случае необходимости будете готовы прийти на помощь Ирану. Кавам попридержит новые инструкции Г. Ала в ожидании ответа от вас»[732].

После возвращения Пишевари из Джульфы, 8 апреля, британский и американский консулы по телефону выразили желание попасть к нему на прием. На 10-е число — утром британскому консулу, вечером американскому — были назначены аудиенции.

9 апреля Пишевари посетили прибывший из Тегерана по поручению руководителя ЦК Народной партии Ф. Кешаверза его брат, Джамшид Кешаверз, и руководитель профсоюзов Мазандарана Ибрагимзаде. Первый интересовался, кто послал А. Камбахша в Тебриз и предстоящими переговорами с тегеранским правительством. На его предложение участвовать в этих переговорах Пишевари ответил положительно. А госпожа Ибрагимзаде уверила Пишевари в готовности мазандаранских профсоюзов помочь азербайджанским демократам.

В условленное время английский консул в Тебризе Уолл посетил Пишевари. В начале беседы Уолл заявил, что на днях работники министерства внутренних дел произвели обыск английского подданного, по национальности армянина, ехавшего из Тебриза в Тегеран, и отобрали золотые и серебряные вещи. Уолл просил эти вещи вернуть. Пишевари в ответ сообщил Уоллу о наличии постановления Милли Меджлиса, запрещающего вывоз золотой и серебряной валюты из Азербайджана, но обещал проверить этот факт и, если отобранные ценности не подпадают под действие постановления, вернуть их хозяину.

Далее Уолл сообщил, что к нему из Тегерана часто приезжают дипкурьеры, которых русские знали и пропускали на контрольных пунктах без проверки секретных документов. Ввиду того, что сейчас на контрольных пунктах стоят люди Национального правительства, Уолл просил Пишевари дать указание контрольным пунктам в соответствии с законом о неприкосновенности дипломатических работников пропускать английских дипкурьеров без обыска. Пишевари ответил, что на контрольных пунктах стоят федаины, которые часто меняются. Поэтому консулу необходимо в каждом случае прибытия дипкурьеров сообщать Национальному правительству, чтобы оно давало соответствующие указания об их пропуске. Затем консул вкратце обменялся с Пишевари мнением о создавшейся ситуации[733].