-

Описывается и гибель шахтера, которого слишком второпях тащат из шахты. Садясь в бадью,

-

А вот как живут шахтеры:

-

-

-

Кабак — вот в чем рабочий видит облегчение своего тяжкого труда. Никаких иных перспектив он и не подозревает даже. Неведомая сила вытаскивает его из дому и тащит его в яму под землею, на сорок сажен глубины. Он с испугом озирается кругом: "Прощай, солнце! Прощай, месяц! Прощай, милые друзья!.." Не видно, чтобы он хоть на минуту допустил мысль о каком-нибудь изменении в своей участи. Он не знает еще и силы той, которая "швыряет" его в яму; но он твердо знает свое положение, ясно видит, что кроме "кабака" нет никакого облегчения в его жизни и не будет. [27]

Формируя корпус третьего тома своих сочинений, Успенский образовал новый цикл под названием "Мельком", снабдив его подзаголовком: "Заметки о текущей народной жизни". В этот цикл вошло семь произведений: "Деревенские раскольники", "Крестьянские женщины", "Ответчики", "Извозчик", "Новые народные стишки", "Деревенские корреспонденты и публицисты" и "Неудачные покупки земель".

Редакция настоящего издания, рассчитанного на широкие круги советских читателей, сочла возможным выбрать четыре из семи произведений цикла, опустив такие статьи, как "Деревенские раскольники", "Деревенские корреспонденты и публицисты" и "Неудачные покупки земель", не представляющие, по ее мнению, должного интереса для собрания избранных произведений писателя.

Статья Успенского содержит критику народнических теорий о "сближении с народом", проектов "жить трудами рук своих", для чего интеллигенту надлежало "опроститься" и принять образ жизни крестьянина. Во всех этих надуманных "теориях" женщине отводилась только роль матери, которая должна рожать и кормить детей. Успенский требует прежде всего отношения к женщине как к человеку и рядом примеров, почерпнутых из печати и из личных наблюдений, показывает, насколько значительна роль женщины в крестьянском быту, раскрывает большие возможности женщины как умного работника и организатора хозяйства, стремление женщин к самостоятельному, инициативному труду.

Поводом для написания статьи послужило уголовное дело некоей Скублинской и ее сообщников, слушавшееся в конце октября 1890 года в Варшавском окружном суде ("Варшавский дневник", 1890, 24 октября — 1 ноября, No№ 231–238) и привлекшее широкое общественное внимание. Скублинская жила тем, что принимала за вознаграждение "на воспитание" детей, приносимых ей матерями, и кроме того брала их из воспитательного дома. Младенцы выдерживали недолго: они умирали от голода и от отсутствия ухода. Количество детей, умерщвленных Скублинской, осталось неустановленным; во всяком случае оно составляло несколько десятков. Приговор суда носил чрезвычайно мягкий характер: Скублинская и ее компаньонка были приговорены к трем годам тюремного заключения, остальные сообщники осуждены на срок до шести месяцев.

Подготовляя статью для собрания сочинений, Успенский исключил ее первый раздел, в котором говорилось об изображениях сюжета "избиение младенцев при царе Ироде", где фигурируют воины, убивающие детей, и нет "виновника — царя Ирода, по злодейскому замыслу которого и совершается все то, что изображено на картине". Упоминание о деле Скублинской было перенесено в примечание, а вся статья поставлена в связь со статьей "Крестьянские женщины" как ее продолжение, посвященное теме бедственного положения одиноких матерей, вынужденных "подкидывать" своих детей. Виновником трагической судьбы трудящейся женщины, работающей по найму, Успенский считает "город", находящийся во власти "господина Купона", то есть капиталистический режим, о чем достаточно ясно говорится в статье.

Очерк первоначально входил в цикл "Концов не соберешь" как заключительный. Он заканчивался вопросом "Что же будет дальше?", вынесенном и в заголовок. В письме редактору "Русских ведомостей" В. М. Соболевскому при посылке очерка Успенский писал о своем намерении продолжить цикл и поставить вопросы о том, "что будет с фабрикой?" и "что будет с бабой?". Первый замысел остался неосуществленным, второй был отчасти реализован в очерке "Крестьянские женщины".

Внимание и интерес Успенского к народному творчеству замечательно проявились в очерке "Новые народные стишки", впервые в литературе поставившем вопрос о частушке как о новой поэтической форме фольклора и закрепившем за нею название "частушки". В четвертой главе очерка Успенский говорит о шахтерских песнях и цитирует их, также выступая здесь одним из наиболее ранних собирателей и публикаторов рабочего фольклора.