Бетанкур возвратился из Нижнего Новгорода в конце сентября 1821 года и три месяца не мог попасть на приём к Государю. Только после того, как император ознакомился с доносом и обсудил его с Аракчеевым, он пригласил к себе Бетанкура. Впервые за всю историю их отношений Александр I говорил с ним сурово и холодно.

— Я вас ни в чём не виню, — отстранённо сказал император. — Во всем виноват только один человек — я сам. Я определил вас на должность, к которой вы не способны и от которой вы отказывались с самого начала. Я виноват во всём.

После этих слов Бетанкур должен был попросить у царя отставку, но он этого не сделал, а продолжал работать. Враги его остались в полном недоумении. При этом оба генерала, Вельяшев и Карбонье, за то, что осмелились написать донос на главного директора путей сообщения, то есть на вышестоящее должностное лицо, были привлечены к суду: Карбонье вскоре оправдали, а Вельяшев, действительно замешанный в хищении казённых средств, до суда так и не дожил, умерев под следствием. Что касается самого Бетанкура, то по нему был нанесён сокрушительный удар, и от него он уже никогда не оправился.

ЛЮБОВНАЯ СТРАСТЬ

О том, что происходит на службе, Августин Августович дома никому не рассказывал. Каждый вечер он входил в гостиную и хмуро наблюдал, как его жена сидит возле камина и вышивает. Казалось, никакие переживания не отражались на её лице. Светлые, живые глаза устремлены в пространство; тонкий, слегка заострённый нос вытянут, рот плотно сжат, верхняя губа чуть-чуть приподнята, подбородок опущен. Она уже далеко не первой молодости. Однако цвет лица чистый, слегка румяный, что придаёт ей ещё большую миловидность. Главная же прелесть Анны Джордейн заключалась в глазах, карих, больших, всегда широко открытых, излучавших необыкновенную доброту и осенённых длинными чёрными ресницами.

Неожиданно Бетанкур вспомнил, как впервые увидел её в Париже. На ней было белое платье, без всякой отделки. Тогда такие носили почти все столичные дамы республиканской Франции: от тонкой талии, перехваченной широкой лентой, до самого пола ниспадали лёгкие складки с тускло-золотой каймой. На руке тонкий обруч-браслет из стали. Раньше Бетанкур никогда не видел, чтобы женщины, да и мужчины тоже, носили украшения из этого прочного и вовсе не ювелирного металла. Мода на них только-только дошла из Англии до Парижа, но испанцы ещё не знали об этом. Увидев Анну, он тут же понял, что это женщина его мечты. Каждый волосок, каждая пора на её коже, густые высокие брови, слегка обнажённая высокая, пышная грудь — всё возбуждало в нём безумную страсть.

И сегодня вечером он так же захотел свою жену и, невзирая на её легкое сопротивление, попытался овладеть ею прямо в гостиной. Но, боясь, что кто-то из детей может неожиданно войти, Анна взяла Бетанкура за руку и отвела в спальню, где в канделябрах горели лишь три свечи. В комнате, обитой штофом и устланной шёлковым ковром, стояла широкая кровать, тяжелая шёлковая занавесь которой была продета у потолка в толстое стеклянное кольцо. Как много лет назад, Бетанкур и его жена слились в любовном экстазе. Это было, когда он по инерции ещё продолжал играть ключевую роль в Российской империи, а она всё ещё оставалась женой главного директор путей сообщения.

ОТСТАВКИ

В самом начале 1822 года тучи сгустились не только над Бетанкуром. Своего поста весной лишился министр иностранных дел Иоанн Каподистрия, верой и правдой служивший интересам России. После этого события Россия на несколько лет перестала играть самостоятельную роль в европейской политике. 19 мая Меттерних с большим апломбом докладывал императору Австрии и Священной Римской империи Францу, что они одержали крупную победу, когда-либо выигранную одним королевским двором у другого.

— Русский кабинет одним ударом низверг великое творение Петра Великого и всех его преемников, — сказал в одной из бесед австрийский канцлер.

И это было действительно так. Александр I разгромил не только Наполеона, но и самого себя вместе с Россией. Первыми жертвами стали русский народ, министр иностранных дел Каподистрия, главный директор путей сообщения Августин де Бетанкур…

В июне 1822 года Александр I выехал из Петербурга осматривать военные поселения в Новгородской губернии, а заодно заехал со своим братом, великим князем Николаем Павловичем, в село Грузино, где жил Аракчеев. Больше всего русского царя заботила надвигавшаяся революция. И в то же время он боялся дворянства, в свою очередь напуганного тем, что у него могут отобрать собственность — крестьян. В Грузине Александр I обсудил с Аракчеевым дальнейшую судьбу Бетанкура.

2 августа 1822 года Августин де Бетанкур был отстранён от должности главного директора путей сообщения. Точнее, как всегда, Александр поступил по-иезуитски. Бетанкур остался на прежней должности, но вместе с ним на точно такой же должности главноуправляющего путей сообщения Российской империи оказался и герцог Александр-Фридрих Вюртембергский — родной брат вдовствующей императрицы Марии Фёдоровны, для этой миссии вызванный из Витебска и сразу, в отсутствие Бетанкура, приказавший вскрыть его рабочий кабинет. Ровно в полночь на нескольких подводах вывезли всю документацию, таким образом не только оскорбив генерал-лейтенанта, но и оставив его без всяких рычагов управления.

Сам же Александр I 3 августа 1822 года покинул Петербург, выехав в Варшаву, а 26-го был уже в Вене, где в течение трёх недель проходил очередной конгресс.

НИЖНИЙ НОВГОРОД. 1822 ГОД

Летом 1822 года Бетанкур в Нижний Новгород не поехал, а послал туда Монферрана, чтобы тот самостоятельно проконтролировал ход работ по возведению Спасо-Преображенского собора и Китайских рядов. Иконостас в соборе по настоянию Монферрана был расписан итальянцем Торричелли, но так, что многие купцы отказывались молиться перед иконами с обнажёнными частями тела. Доходило до парадокса: некоторые приходили в православный храм со своими иконами и молились. В конце концов было решено создать новый иконостас, что благополучно и выполнил русский архитектор Василий Стасов.

В 1822 году от купцов поступило очень много жалоб. Торговый народ писал: «Надеялись видеть удобные и безопасные лавки, а нашли в них многие недостатки и неисправности, так что, по неимению в лавках сих ни дверей, ни полов, ни потолков, принуждены были, для предохранения товаров своих от дождей и течи, употребить на исправления помещений более 300 000 рублей». Испанский инженер Бауса, руководивший отделочными работами, отбивался от нападок как только мог, но и он должен был признать, что недоделок на ярмарке оставалось очень много. «2,5 миллиона рублей уже израсходованы, — докладывал он в Петербург, — а на следующий год нужно как минимум ещё 2».

В АПАРТАМЕНТАХ ЗИМНЕГО ДВОРЦА

В последних числах сентября 1822 года герцог Александр Вюртембергский приказал всем инженерам, живущим в Петербурге и находившимся в его подчинении, собраться в отведённых для него сестрой и племянником апартаментах Зимнего дворца. Перед тем как принять собравшихся, он специально заставил всех военных и гражданских чиновников ждать его в маленькой приёмной более часа. Генералы, полковники, и Бетанкур в их числе, стояли, чуть ли не касаясь друг друга, в ожидании аудиенции, которая наконец-то состоялась.