Интересен и ход рассуждений Галилея, который он излагает в другой работе:

«Рассуждал я следующим образом. Изделие это [напомним, что Галилей знал о создании работающей зрительной трубы] содержит одно или более чем одно стекло. Одного стекла недостаточно, потому что форма стекла может быть либо выпуклой, то есть более толстой в середине, либо вогнутой, то есть более тонкой в середине, либо ограниченной параллельными поверхностями, но плоское стекло совсем не изменяет видимых предметов, вогнутое их уменьшает, а выпуклое значительно их увеличивает, но представляет очень неотчетливыми и искаженными, поэтому для получения эффекта одного стекла недостаточно. Перейдя затем к двум стеклам и зная, что стекло с параллельными поверхностями, как было сказано, ничего не изменяет, я заключил, что сочетание его с каким-нибудь из двух остальных не даст эффекта. Поэтому мне оставалось испытать, что получится из соединения двух остальных, то есть выпуклого и вогнутого, и здесь я обнаружил то, к чему стремился.»

В августе 1609 года ученый уже демонстрировал свой прибор сенату Венеции, а одну из лучших труб передал дожу[39], за что был пожизненно утвержден в должности профессора, а его жалованье было увеличено втрое.

Конечно же, Галилея изначально интересовали принципы действия построенного им прибора. Он собирался изучать закономерности его работы и проводить новые эксперименты с различными линзами. Но в начале 1610 года ученый навел зрительную трубу на небо, и. технические подробности отошли на второй план, а современная Галилею наука временно потеряла физика и приобрела астронома.

Использование зрительной трубы для наблюдения за небесными телами осуществило настоящий прорыв в астрономии. Первые же астрономические наблюдения, которые сделал Галилей с помощью телескопа, привели к открытиям. В телескоп он увидел, что на Луне есть горы и кратеры и в целом поверхность спутника напоминает земную. Это открытие было интересно не только само по себе, но и противоречило аристотелевым представлениям о мире (как мы помним, Аристотель противопоставлял небесные тела и Землю). Наблюдением гор Галилей не ограничился. Вскоре, изучая их тени, он примерно определил приблизительную высоту гор. По его вычислениям максимальная высота была примерно равна 4 итальянским милям, что довольно близко к современным данным.

За первым открытием последовал целый ряд других. С помощью своего телескопа 7 января 1610 года Галилей открыл три спутника Юпитера. 13 января он обнаружил и четвертый спутник. Сначала ученый принял увиденные им тела за звезды, но несколько дней наблюдений убедили его, что это планеты, вращающиеся вокруг Юпитера. Эти спутники он назвал «светилами Медичи» в честь Козимо II Медичи, недавно ставшего великим герцогом Тосканы, и его семейства.

По мнению исследователей, описывая характер движения спутников Юпитера, Галилей завуалированно и осторожно высказывается в пользу учения Коперника. Он пишет: «Но наибольшим из всех чудес представляется то, что я открыл четыре новые планеты и наблюдал свойственные им их собственные движения и различия в их движении относительно других звезд. Эти новые планеты движутся вокруг другой очень большой звезды таким же образом, как Венера и Меркурий, возможно, другие известные планеты движутся вокруг Солнца».

Скорее всего, под «другими планетами» Галилей подразумевал в том числе и Землю.

В изучении характера движения спутников Юпитера Галилей видел и практический смысл. Он считал, что на основании положения этих тел можно определять долготу, на которой находится наблюдатель. Дело в том, что развитие морской торговли и военных действий на море привело к тому, что метод определения долготы местоположения корабля стал просто необходим. Правительства морских держав обещали за разработку соответствующего способа баснословные премии. Таким образом, эта задача была очень насущной, а ее решение обещало ученому не только громкую славу, но и богатство. До конца своих дней Галилей пытался разработать методику определения географического положения на основе наблюдений спутников. Однако ему это не удалось, а таблицы движения спутников Юпитера для указанной цели стали применять только в XVIII веке.

Изучая звездное небо, Галилей также увидел, что Млечный Путь представляет собой не цельный объект, а громадное скопление звезд.

Весной 1610 года он опубликовал результаты своих наблюдений в «Звездном вестнике», который тоже был посвящен герцогу Козимо II. Тираж этой книги по нашим временам смехотворен — 550 экземпляров. Но во времена Галилея эта цифра считалась очень солидной.

Слава ученого к тому моменту была уже настолько громкой, что весь тираж разошелся в считанные дни.

Кроме того, Галилей выполнял и просветительские функции. Он приглашал не только студентов, но и многих других сограждан на демонстрации, во время которых показывал в телескоп те или иные небесные объекты. Ученый дарил собранные им телескопы многим европейским правителям, что способствовало распространению инструментальной астрономии и популяризации астрономических наблюдений.

Описывая наших героев, мы не пытаемся идеализировать их. Наоборот, наша задача — создание как можно более реалистичных портретов ученых. Галилей не был бескорыстным слугой науки, радевшим исключительно о ее развитии. Ему не было чуждо и тщеславие, пожалуй, даже чрезмерное, и острое чувство научной конкуренции. Так, отсылая ко дворам монархов свои телескопы, Галилей под неким благовидным предлогом отказал в просьбе Кеплеру, просившему прислать такой инструмент и ему. Он явно опасался, что астрономических открытий, которые можно сделать с помощью зрительной трубы, на двоих не хватит. В результате Кеплеру пришлось одалживать телескоп у императора Рудольфа, своего покровителя, которому Галилей ранее выслал экземпляр телескопа.

Но оставим на время научную деятельность нашего героя и вернемся к его жизнеописанию. Несмотря на утроенное жалованье, Галилей не мог разрешить все финансовые проблемы. Кроме того, преподавательская нагрузка и необходимость постоянно искать дополнительные заработки оставляли ему очень мало времени для занятий наукой. Уже в 1608 году он задумывался о том, чтобы оставить Падую. Одним из учеников Галилея в Падуанском университете был принц Тосканы Козимо. Принц, его отец, герцог Фердинанд I, и мать, герцогиня Кристина Лотарингская, приглашали ученого перебраться во Флоренцию. Галилея очень заинтересовало это предложение, но он опасался попасть в положение придворного нахлебника, единственной задачей которого является удовлетворение прихотей властителя.

В начале 1609 года Фердинанд I умер, и ученик Галилея стал великим герцогом Козимо II. Ученый написал одному из флорентийских придворных довольно длинное письмо. Оно прекрасно объясняет желание Галилея переехать во Флоренцию, описывает положение и обстоятельства его деятельности в Падуе. Поэтому мы посчитали важным привести довольно обширную цитату из этого документа.

«Целых двадцать лет моей жизни, и лучших к тому же, я потратил на то, чтобы свой скромный талант, данный мне Богом, а отчасти и усилиями на моем поприще, распродать, как говорится, в розницу, на потребу каждого встречного. Если бы поэтому Великий герцог при своих доброте и великодушии не только даровал мне счастье служить ему, но и позволил бы еще делать то, что я пожелал бы, то, признаюсь, я помыслил бы иметь довольно досуга, чтобы до конца своей жизни завершить три больших труда, которыми я уже занимаюсь, и опубликовать их — возможно, к некоторому прославлению и себя, и того, кто поощрил меня в этом предприятии, и сие может принести большую и более всеобщую и длительную пользу, чем то, что я смог бы сам сделать в еще оставшиеся мне годы.

Я не надеюсь, что смог бы найти где-либо еще более досуга, чем его мне могли бы подарить Вы, ибо я повсюду был бы понуждаем к чтению официальных и частных лекций для поддержания своего дома. Но и этим родом деятельности я не стал бы заниматься с охотой в другом городе, и к тому есть разные причины, которые нельзя кратко перечесть. Та свобода, которой я располагаю здесь, мне не достаточна, ибо я вынужден отдавать по нескольку часов в день, зачастую самых ценных часов, по требованию то тех, то других. В республике, пусть даже обладающей таким блеском и возвышенным образом мыслей, противно всякому обыкновению претендовать на жалованье без того, чтобы не находиться на службе общества, ибо тот, кто желает извлечь благо от общества, должен удовлетворять потребности общества, а не кого-либо одного. И покуда я остаюсь в силах читать и выполнять службу, никто в республике не может освободить меня от этой обязанности и сохранить при этом мои доходы. Короче говоря, столь желаемого положения я не могу надеяться получить ни от кого, кроме как от монарха.