Описывает Георг Стеллер и то, как каланов следует убивать в воде. Железный или костяной наконечник копья насаживают на папку таким образом, чтобы он сидел неплотно. Когда такой самодельный гарпун всаживают в тело калана, он тотчас же заныривает, но наконечник, на котором сделаны специальные зазубрины, застревает в теле плотно. От него тянется шнур к палке, оставшейся в руках ловца. Как только жертва вынырнет, чтобы вдохнуть воздух, ее подтягивают к лодке и оглушают ударом дубины или весла по голове. Есть и другой способ. Вынырнувшего из воды калана пугают громкими криками. Тогда он быстро исчезает, не набрав в легкие достаточно воздуха. Правда, иногда приходится ждать целых два, а то и три часа, пока жертва полностью вымотается. Во время тумана удается добывать одних лишь самок, прижавших к груди своих детенышей. Потому что когда такая самка вынуждена слишком долго пребывать под водой, то малыш начинает задыхаться и громко пищит. И всегда в таких случаях материнская любовь берет верх над страхом смерти.
А теперь вопрос к нашим дамам: хочется ли вам после всего услышанного носить манто из меха калана? Правда, Екатерина II сразу же заказала себе шубу до самых пят, как только увидела новый, неизвестный до той поры блестящий мех.
Не повезло калану: у него самый густой, самый теплый и непромокаемый мех из всех имеющихся в животном мире. Ведь ему приходится поддерживать постоянную температуру тела 38 градусов е морской воде, температура которой доходит всего до 10 градусов, несмотря на то что у него в отличие от тюленей и китов нет подкожного жирового слоя. От холода и сырости калана защищает лишь густой шерстный покров толщиной 2,5 сантиметра. Поэтому ему приходится тщательно за ним ухаживать: чесать и расчесывать, чтобы меж шерстинок мог свободно проникать воздух.
Из-за своего драгоценного меха калан чуть было не исчез с лица земли. Русские промысловики за одно лишь столетие после обнаружения Степлером каланов добыли их больше миллиона. Не меньше истребляли их и японцы. Это был тогда неслыханно выгодный бизнес — продавать а Европе и на Дальнем Востоке такие шкурки по баснословным ценам. Чтобы закрепить за собой торговлю этими мехами, Россия в 1812 году возвела Форт-Росс на калифорнийском побережье. Деревянную эту крепость американцы сохраняют и по сегодняшний день как исторический памятник.
Но, точно так же как и котиков, каланов становилось все меньше, и встречались они все реже. Поскольку на калифорнийском побережье их вскоре не стало совсем, русские в 1841 году покинули крепость. В то время как в 1820 году в торговлю поступало еще примерно 20 тысяч шкурок, в более поздние годы хищническая эксплуатация привела к тому, что торговля каланьими шкурками стала уже просто нерентабельной. Кончилось все тем, что русский царь в 1867 году продал всю Аляску Соединенным Штатам за 7,2 миллиона долларов {4}. В 1890 году на пушной рынок поступило еще ровно 2400 шкурок, в 1900 году — примерно 580, а в 1910 году только 300. Соответственно подскочили и цены. Если в 1758 году китайцы за каждую шкурку калана платили от 40 до 50 долларов, то в 1885 году на пушном аукционе в Лондоне шкурка оценивалась уже в 362 доллара, в 1903 году — от 440 до 1000, а в 1910 году — даже в 1700 долларов.
Чтобы спасти последних оставшихся в живых каланов, Россия, Англия, США и Япония заключили в 1912 году особое соглашение по Берингову морю, полностью исключающее промысел калана в определенных районах. Но только самих-то каланов к тому времени уже нигде не было видно, и начинало казаться, что они постепенно полностью исчезнут с лица земли, как исчезла стеллерова корова. Так во всяком случае думали тогда все. Ведь исчезли же они на калифорнийском побережье.
Но судьба распорядилась иначе. Советский ученый-Барабаш-Никифоров в тридцатых годах нашего столетия обнаружил у побережья Курильских островов, южнее Камчатки, нескольких каланов. Наблюдая за ними, он заметил удивительные вещи. Так, например, они пользовались орудиями труда! А считалось ведь, что на подобное способны только шимпанзе, орангутаны, галапагосский дятловый вьюрок, австралийские шалашники, африканский стервятник, ну и, разумеется, человек. Дело в том, что рыбы в рационе каланов занимают весьма небольшое место — примерно пятнадцатую его часть. А треть каланьих трапез состоит из моллюсков и ракообразных, которых приходится доставать с морского дна и разыскивать их там с помощью осязательных усов-вибрисс и особо чувствительных передних лап. Порой каланам приходится нырять в поисках корма на шестидесятиметровую глубину, где царит кромешная тьма. Как правило, они остаются под водой около минуты, а при опасности могут продержаться от пяти до восьми минут. Поднявшись на поверхность со своей добычей, чаще всего двустворчатыми моллюсками, носящими название абалоне или «морское ухо», обладающими твердой раковиной, а также с разной другой живностью, каланы поворачиваются на спину и укладывают свои припасы себе на брюшко. А затем камнем, тоже захваченным со дна, принимаются разбивать створки раковин. Когда раковины попадаются особенно твердые, они подкладывают под них еще другой, желательно плоский камень, устроив нечто вроде наковальни и затем уже колотят по ней сверху. Для того чтобы сохранять в холодной воде постоянную температуру тела, калану необходимо съедать за день количество пищи, равное одной четверти собственного веса.
Любимым их блюдом является моллюск абалоне. Удивительные создания эти абалоне: сверху у них жесткая раковина, а снизу большая мускулистая «нога», которой они и прикрепляются крепко-накрепко к подводным скалам. До двадцати раз приходится порой нырять калану, прежде чем ему удастся оторвать абалоне от скалы. Вынырнув на поверхность, он с превеликим трудом раскалывает раковину на своей «каменной наковальне». Но именно пристрастие калана к этим моллюскам может стать для них весьма опасным на калифорнийском побережье, где они в наше время снова стали встречаться. Но об этом несколько позже.
О том, что каланы опять появились возле западного побережья Калифорнии, узнали совершенно случайно, когда приступили к строительству моста через бухту Биксби. Строительные рабочие заметили, что из воды то и дело высовываются и исчезают какие-то маленькие головки. Бухту немедленно объявили заповедной, и специалисты подсчитали, что в ней обитает около 100 каланов. Стали присматриваться и к другим мелким бухтам. Выяснилось, что вдоль всего калифорнийского побережья обитает примерно 300 каланов. А потом началась вторая мировая война, и никто больше не интересовался забавными зверьками. Когда же в 1957 году был проведен их учет с самолета, выяснилось, что каланов стало уже 638. Обитали они среди подводных полей бурых водорослей — своей естественной родной среды.
А теперь о бурых водорослях (ламинариях, фукусах). Только сейчас мы, близорукие люди, поняли, как могли навредить себе тем, что заставили исчезнуть из моря каланов. Дело в том, что в Тихом океане вдоль побережий Калифорнии и Мексики протянулись огромные поля бурых
водорослей. Американская промышленность извлекает из них миллионные прибыли. Побеги водорослей тянутся со дна морского к солнцу, вырастая ежедневно примерно на целых полметра! Настоящих корней у них нет, и удерживают их возле дна особые корнеподобные отростки. Из одной такой опорной точки может произрастать одновременно до ста устремляющихся ввысь побегов. Свое питание эти лентовидные водоросли извлекают, не подобно другим растениям корнями из почвы, а «листьями» из воды. На «листьях» у них образуются пузырьки углекислого газа. Они поднимаются к поверхности, образуя струи, которые поддерживают побеги, достигающие порой шестидесятиметровой длины в вертикальном положении. Среди таких подводных лесов обитает бесчисленное J множество рыб, улиток, моллюсков и крабов — некоторые из них поедают опавшие стебли водорослей.
Ежегодно у берегов Калифорнии добывается 150 тысяч тонн водорослей. Для подводного кошения подобных длинных побегов применяются специальные суда, приспособленные исключительно для этой цели.