-   Да ты кто такой здесь будешь? – начал было Селезнёв Игорь, хватаясь за кобуру.

   Но тут же он обмяк и нерешительно ссутулился. До него, наконец, дошло, что эта специальная команда, одетая в пятнистые комбинезоны с железными пластинами на спине и на груди, стянутыми ремешками, либо НКВД, либо СМЕРШ. Тем паче, что Джульбарс не подвёл – глухо зарычал, ощетинившись шерстью как колючками ёж. Весь его вид говорил: не уберёшь руку с «машинки» - откушу! Не побрезгую, что не мытая, в масле машинном да в соляре. Правда, многое было понятно. Погоны ввели не так давно – в феврале 1942-го. С тех пор началось возрождение традиций царской армии, что не мог не заметить даже самый ненаблюдательный и недалёкий. Впервые «красные офицеры» вместо «красные командиры» употребил незадолго до войны товарищ Сталин, что произвело эффект неразорвавшейся, но пробившей потолок бомбы. Сейчас  этим не удивишь – так требовали называть себя все командиры. Старшие по всей Красной армии требовали «так точно» вместо «есть». Эти тенденции подогревал и усиленно запускал в обиход начальник Управления политпропоганды Лев Мехлис, что в открытую говорил своим политрукам, а также армейским начальникам: «А что вы всё ёрничаете, царская армия, царская армия! Вот я всю империалистическую фейерверкером, а затем унтер-офицером прослужил на батарее. Скажу вам – далеко не всё было плохо в царской армии. Многому надо поучиться, многое надо позаимствовать!» Бывшие твердокаменные троцкисты (из числа тайных да и явных) молча скрежетали зубами, но вынуждены были тянуться во фрунт и говорить «так точно» вместо «есть». Правда, начиная с февраля 1942-го, в армии вспыхнула мода на офицерские поединки. Искусственно кем-то подогреваемая, она унесла десятки жизней. Но усилиями органов СМЕРШ, а также политотдельцев волну эту удалось погасить.

   Итак, танк ехал на Михайловку. Сашка не унимался – продолжал теребить Джульбарса по взъерошенной морде. С разрешения вожатого он легонечко трепал пса за ушами и за сами уши, отчего тот, сладко повизгивал. В голове Виктора тем временем продолжало вертеться: «Дяденька, вы не думайте – я на наших, ни на немцев, работаю…»  Мальчик форсил или так было на самом деле? Он порывался спросить, но всякий раз ощущал железный ком.

   Внезапно он встрепенулся – вспомнил о главном:

-   Товарищ лейтенант! А насчёт убитого вы того… отдали распоряжения? Или нет? У-e-e… Тогда меня сорок восьмой…

   Он хотел сказать, что им остануться очень недовольны, но вовремя ощутил железный ком. А Неустроев тем временем добродушно тронул его за плечо:

-   Догада, капитан. Сообразительный, как моя тёща, я погляжу. Не твоя забота, однако. Всё, что нам приказано – всё исполнено. Успокойся и расслабься. Фрицев дело теперь – полный швах, я погляжу. Растрепали их танки под Понырями и здесь, под Прохоровкой. Это направление, пожалуй, главным у них было. Прошляпили они его. Никого, не таясь, скажу: дан приказ к общему наступлению. Во как! Войска Центрально и Воронежского фронтов скоро та-а-к вдарят, что Манштейну с Клюге мало не покажется. А вместе с ними - ихнему фюреру. Так что рвут и мечут они друг на друга.

-   Понятно… Куда я такой? – Виктор явно намекнул на свой безобразный вид. – Если сразу по начальству, то лучше где-нибудь ополоснуться, и обнову какую…

-   Понимаю. Думаю, случай тебе представиться. Ополоснёшься. И умоют тебя… - хитро прищурился Неустроев

   Уже вечерело. Воздух наливался молочно-серым. Становился влажным и сухим одновременно . Первое, что бросилось в глаза при подъезде к Михайловке была батарея 76-мм пушек. Орудийные расчёты, сплошь киргизы, узбеки или туркмены, в нательном белье или без оного, сверкая мускулами на  загоревших телах, рыли капониры. С востока по бездорожью ползла колонна СУ-152, которые совсем недавно стали поступать на вооружение. Сбоку от них пылило на «виллисе» какое-то высокое начальство с толстыми щеками под фуражкой с чёрным околышем да с  широкими золотыми погонами, где угадывались два чёрных просвета. Сбоку, кокетливо подмигивая и звонко журча голоском, сидела судя по всему, военфельдшерица в сдвинутом синем беретике. На её габардиновой, комсоставского покроя гимнастёрке сиял солдатский орден «Славы», а также гвардейский значок.

  Завидев одиноко пылящий в тыл танк с военными, у которых на груди тускло сияли железные пластины, как у кирасир времён Отечественной войны 1812 года, девица так и замерла. Несколько секунд она тряслась и подпрыгивала с начальством на мягком сидении. Затем послала ребятам воздушный поцелуй. Ребята, не будь дураки, отреагировали моментально – ответили раскатистыми аплодисментами.

-   Знатная особа, - с видом знатока изрёк чернявый радист, что расположился на пышушей жаром трансмиссии. – Надо бы запомнить их номерок. Может судьба чего подарит, может я плод с ветки…

-   Не, девочка разработанная, - порывисто сказал «тельник». – Куда ты её цеплять? Она кого хошь сама зацепит. А потом прицепит, а потом отцепит. Направление у неё такое оперативно-важное. Стратегическое…

-    Эй, тишина на камбузе! – нарочно тихо сказал Неустроев, расположившийся с Виктором возле башни. – А то он сейчас воротится и расскажет вам, какое  направление оперативное, а какое…

   Он как в воду глядел. Через несколько минут сзади сработал клаксон. Юркий зелёный «виллис-форд» тут же вынырнул из клубов пыли слева и загородил дорогу. При этом едва не угодил под левую же гусеницу, что привело танк к незапланированной остановке. Ребята попадали друг на друга с весёлым матом. Собака взвизгнув, даже полаяла: Сашка едва не открутил ей нос, когда падал на колени радиста. Но главный сюрприз тут же появился на дороге. Из клубов пыли, что понемногу рассеялись, выкатил пузатый, низенького роста полковник. По его лицу, круглому и довольному, с маленькими неопределённого цвета глазками струился пот. Оно стало ярко-красным от ярости, когда он услышал хохот ребят. Было заметно – до смерти оскорблён знаками внимания к своей «пэпэжэ»…

-  Куда, сволочи!?! – начал он орать, даже не отдышавшись. – Проститутки, дезертиры, предатели! В тыл драпаете с фронта, мать вашу так?!? Когда вся Красная армия, мать вашу разъедак… А ну, строиться всем в три шеренги, трам-тарарам! А то я вам ни тут, а здесь! Я вам здесь речью говорю по-русски, вашу мать, что принять положение по стойке смирно…

   Ребята продолжали смотреть на него как на вредное насекомое. Тогда полковник, сообразив, что эдак он совсем опустит свою репутацию ниже плинтуса, потянул  маузер. Это оружие, что встречалось лишь в кавалерии (у немцев – в войсках СС), он носил в деревянной кобуре через левое плечо вместо планшетки.

   Тут же лязгнул передний люк. Из него показалась голова командира танка, что был смертельно напуган. Виктор сам чуть было не подался на землю, чтобы мячиком покатиться к разбушевавшемуся начальству. Но ситуацию упредил Неустроев: