Новгородский архиепископ встретил Александра в своих покоях, где просматривал четыре недавно переписанных и переплетенных монахами Евангелия. Тексты Святого Писания были одеты деревянными обложками, покрытыми светлой и прочной бычьей кожей. Закрыв разворот книги, отложив свое дело, владыка пошел навстречу Александру. Спиридон был рад встрече с молодым князем. Он приветливо улыбнулся и взаимно поклонился ему. Александр принял благословение, почувствовав на своей главе его крепкую, натруженную, теплую монашескую руку. Во владычных покоях было прохладно и легко, царила полутень, что сразу успокаивающе подействовало на Александра. Спиридон пригласил гостя к столу, и позвав служку, велел подать фряжского вина, сухих фруктов и сладостей. Когда все было исполнено, они остались вдвоем. Владыка налил кубок вина князю и небольшую чашу себе, прочел молитву Господню («Отче наш») и благословил трапезу. На стол в небольших глиняных чашах были поданы кусочки сушеной дыни, инжир, изюм, чернослив, сотовый мед и шербет. Молодой князь и архиепископ сделали по глотку вина, и Спиридон предложил Александру откушать. Ощутив терпкий и сладковато-горький привкус благородного вина, юноша причмокнул, отпил еще, стал с аппетитом есть. Владыка с интересом и легкой улыбкой наблюдал за ним. Ему действительно нравился этот живой, любознательный и умный юноша — сын сильного и властного переславского князя. Когда Спиридон увидел, что Александр с удовольствием попробовал угощение и вновь отпил вина, то ненавязчиво повел разговор.

Тут молодой князь вспомнил, зачем приехал к владыке и поделился с ним своей печалью, связанной со смертью митрополита Кирилла. Архиепископ, знавший митрополита по своему рукоположению и пребыванию в Киеве, полностью разделил печаль юноши и, пожелав покойному предстоятелю Русской Церкви упокоения и Царствия Небесного, перекрестился. Еще некоторое время владыка рассказывал о том, что теперь русским церковным иерархам предстояло отправить друг другу не одно послание и согласовать свои действия, чтобы снарядить в далекую Никею посольство с просьбой рукоположит^. нового митрополита. Александр молча и с пониманием слушал архипастыря.

Затем владыка справился у князя о том, есть ли известия из Суздальской земли от батюшки Ярослава Всеволодовича и внимательно посмотрел на него. По лику Александра пробежала тень озабоченности и легкого смущения. Но тот быстро справился со своими чувствами и отвечал, что батюшка, верно, сильно занят сбором полков для похода на псковские рубежи против супротивников и орденских немцев. Владыка Спиридон молча, с пониманием кивнул головой и заговорил с князем на другую тему.

Внимательно посмотрев на юношу и осторожно, чтобы не ранить молодое сердце, пастырь спросил его, молится ли он за упокоение души брата. Молодой князь вспыхнул лицом, глаза его увлажнились, и он, сжав губы, отворотил взор в сторону небольшого оконца. На минуту в палате воцарилось молчание. Но затем Александр негромко и неторопливо подбирая слова, ответствовал архиепископу. Молвил, что постоянно вспоминает о покойном Феодоре и тот часто снится ему по ночам. Брат являлся ему таким, каким он запомнил его в пору их первого княжения в Новгороде. Там во сне Александр словно забывал о его смерти, и только уже где-нибудь в конце сна вспоминал об этом и, пугаясь умершего брата, просил его уйти. Феодор почти без промедления уходил, но часто вновь возвращался и напоминал Александру о их родстве, делах и дружбе. При этих словах на глаза молодого князя навернулись слезы, и голос его дрогнул. Владыка заметил сие и, пытаясь облегчить печаль князя, просил его больше молиться за упокой любимого сродника. Александр, слушая и соглашаясь, молча кивнул головой и, немного помедлив, словно исповедуясь, отвечал пастырю, что отныне не только печаль томит его сердце. Ибо недавно стало ему известно, что есть человек, который постарался погубить брата. Тут Александр замолчал, но прозорливый владыка, понимая, что творится в уме и в душе у князя, обратился к нему построжавшим голосом. Он напомнил ему, что слово «князь» происходит от двух древних русских слов — «кон» и «яз». Что слово «кон», у древних славян-россов означало круг или сферу — место, в котором действуют самые простые и понятные всем сущим правила человеческого бытия. Древним славянам-россам, жившим в язычестве и еще не ведавшим Слова Сына Божиего, были известны эти правила, установленные Творцом мира. Тогда не было писаного права, но все понятия этой человеческой сферы общения обязывали и учили человека «любити и жертвовати», «дерзати и боронити», «ведати и внемати», «созиждати и рождати», «молити и глаголати», «прощати и мстити». «Язъ» же означает «Я». Тот же, кто называет себя словом «конязъ», должен помнить, что вся ответственность перед Богом Отцом и Сыном за действенность этой сферы и праведность суда лежит на нем.

И в древней Киевской Руси при первых князьях Рюрикова дома долгое время существовало неписаное право. Но боярство, «мужи» и дружинный слой век за веком все более выделялись из среды простого народа и закрепляли свои привилегии. Тогда неписаное право — кон стало нарушаться. Князь Ярослав Хромой понимал это и велел обновить древнее право — составить «Правду», куда частью ввел и древние правила. «Правда» стала первым шагом за кон. И то, что многое из древнего права оказалось вне кона, стало не по нраву и не по душе простому люду. Но кон уже было невозможно вернуть. Так и появилось в русском языке слово «искони», означающее право, появившееся и действовавшее еще до закона.

Похожее было и у древних евреев, когда пришел Спаситель. Ибо когда древние евреи нарушили кон, то есть обетование, заключенное с Творцом, то Моисей записал им закон на Скрижалях, что сохранялся в виде Пятикнижия. Прошло более пяти веков. За это время иудеи отступили и от него. Древний закон был забыт. Тогда царь Иосия, возобновляя Храм в Иерусалиме, и открыл древнее писание. На основе его он возвратил евреев к древнему закону, хотя и облегчил его. Так родилось Второзаконие. Однако за грехи знати и царей Иерусалим и Храм были разрушены халдеями, Иудея завоевана, а знатные уведены в Вавилон. Уже после вавилонского плена книжники и фарисеи пытались восстановить и истолковать древний закон. Но лишь еще более отклонялись от него. Вот тогда и пришел Исус, Сын Человеческий от Господа. И, оглашая «Новый Завет», оставил для тех, кто ищет Правды Божией, возможность ее поиска в Евангелии. Тут владыка подошел к столу, раскрыл Евангелие от апостола Матфея, быстро нашел нужную страницу и попросил князя послушать. Его чистый и звонкий голос, словно на литургии торжественно зазвучал в палатах:

— Да не мните, яко приидохъ разоритй закон, или пророки: не приидохъ разорите, но исполним. Аминь бо глаголю вамъ: дондеже прейдеть небо и земля, йота едина, или едина черта не прейдеть от закона, дондеже вся будутъ… Глаголю бо вамъ, яко аще не избудетъ правда ваша паче книжникъ и фарисей, не внидете въ Царствие Небесное.

(Евангелие от Матфея, глава 5, стих 17–18,20: Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и Земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все. Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное.)

Владыко окончил и внимательно посмотрел на Александра. Тот стоял молча, опустив глаза. Он думал о том, что сейчас ему совершенно по-новому, как-то глубоко и пронзительно стали понятны слова Спасителя, приведенные архипастырем. Какой-то ясный синий свет полыхал у него между бровей и перед глазами. Поклонившись, он благодарил Спиридона, прося благословить и отпустить его. После крестного знамения, сотворенного над челом юноши, владыко поцеловал его в щеку, и, отпуская от себя, еще раз напомнил, что вся ответственность за исполнение Правды Божией лежит на нем — на конязе.

Выйдя на двор из полутемных митрополичьих палат, Александр прищурился от яркого света, пошевелил плечами, распрямляя стан. Сопровождавшие его отроки стояли у коновязи и о чем-то оживленно разговаривали с митрополичьими слугами. Ратмира среди них не было. Стараясь оказаться незамеченным, молодой князь быстро пошел направо от входа и обогнул угол рубленных митрополичьих покоев. Двигаясь вдоль высокой тыновой ограды подворья, он прошел мимо конюшни и вышел к сеновалу. Обогнув сеновал ошую, Александр оказался на узкой тропинке в пространстве между тыном и рубленой стеной сеновала. Здесь по пояс росли молодые лопухи и крапива, стрекотали кузнечики, летали большие шмели и мухи, господствовали тень и прохлада. Александр огляделся. Он был один, сердце его сильно билось в груди от волнения. Кровь приливала к устам и ланитам, мелкие бисеринки пота покрывали высокий лоб. Он утер лик платом и прислушался. Не прошло и минуты, как его чуткое ухо различило за углом мягкую и плавную поступь девичьих ног, обутых в кожаные башмачки. Князь напрягся. И вот, через несколько мгновений, из-за угла сеновала показалась она. Увидев его, она вспыхнула ликом и остановилась. Он чувствовал, что тоже стоит весь залитый ярким румянцем и не может вымолвить ни слова. Все исполнилось так, как он задумал по уговору с Ратмиром. Верный меченоша сумел передать его остуде просьбу о встречей отвлечь свою тетушку разговорами. Понимая, что так не может долго продолжаться, и что их могут заметить, князь двинулся к ней навстречу. Она была недвижима. Большие синие глаза ее смотрели на князя скорее с интересом, чем с испугом. На ней был легкий летний сарафан из голубой льняной ткани и белая льняная рубаха. Темные волосы были убраны в косы, перевитые лентами, на челе был красивый серебряный обруч. Большие височные кольца из серебра и серьги лишь подчеркивали ее тонкую и благородную красоту.