Итак, если взять за основу свидетельства русских летописей, то можно утверждать, что профессиональное ядро войска Ливонского ордена, принявшего участие в Ледовой сече, минимально исчислялось в 800—1000 профессиональных пеших и конных воинов. Следовательно, в его составе могло находиться от трех до четырех тысяч эстов и ливов. Это вполне приемлемая цифра, если учесть, что часть немецких воинов из Ливонии дралась в тот год в землях Тевтонского ордена и в Северо-Восточной Польше против монголо-татар. Необходимо вспомнить, что в предшествующие годы орденский хронист Генрих Латвийский неоднократно называл численность орденских войск. Так, в 1212 году Орден начал войну с эстами. В орденском войске было «четыре тысячи тевтонов и столько же ливов и леттов», т. е. восемь тысяч воинов. В 1223 г. меченосцы смогли собрать вновь восемь тысяч бойцов для взятия восставшего эстонского города Вилиендэ. И те успешно справились с поставленной задачей. В январе-феврале 1227 г. в поход на остров Эзель против восставших эстов двинулось войско, набранное из «ливонцев, рижан и ливи» численностью в двадцать тысяч воинов. Конечно, 1242 год был не лучшим годом для Ливонского ордена. Но насколько он был лучшим для Руси, пережившей монголо-татарское нашествие?

Если обратиться к западноевропейским источникам, то из переведенных и известных российскому автору и читателю свидетельств о тех событиях можно выделить «Старшую Ливонскую рифмованную хронику», «Хронику Тевтонского ордена», «Хронику Ливонии Бальтазара Руссова». Первый из названных источников свидетельствует о сильнейшем ожесточении в битве на Чудском озере, что вполне закономерно. Но там же сказано: «Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек». Здесь налицо явное преувеличение, ибо надо было оправдать поражение. А ответ все тот же: где было столько взять на Руси после монголо-татарского нашествия?

В то же время два первых источника умалчивают об участии, численности и потерях других немецких воинов, а также балтов в Чудской битве. Приводятся лишь потери «братьев рыцарей», то есть только членов Ордена. Опущены потери и численность всего ливонского войска. А оно набиралось также из мелких ленников Ордена (зависимых феодалов-дворян), рыцарей-паломников и добровольных наемников (кого могли называть «пилигримами»), воинов рижского епископа (хороших стрелков из арбалета), немецкого купечества (имевшего неплохие доспехи и оружие, боевой опыт и желание поживиться грабежом), пеших наемников-кнехтов, немецких колонистов, добровольцев и мобилизованных ливов, латгалов, эстов. Нельзя забывать, что в битве на озере вместе с немцами против своих земляков дрались многочисленные сторонники Твердилы Иванковича и оденпского князя-герпольта Владимира. Новгородская и псковская оппозиция владимиро-суздальским князьям еще была жива, сильна и могла выставить несколько сот профессиональных конных воинов. Но об этом тенденциозно умалчивают русские летописи.

Итак, «Старшая Ливонская рифмованная хроника» свидетельствует, что в битве «было убито двадцать братьев рыцарей, а шесть было взято в плен». В более объективной и отстраненной от событий «Хронике Тевтонского ордена» говорится о гибели семидесяти орденских рыцарей. «Хроника Ливонии Бальтазара Руссова» представляет еще более объективные свидетельства, сообщая, что в битве на озере «было убито семьдесят орденских рыцарей с многими из немецкого войска, а шесть братьев-рыцарей попали в плен и были замучены до смерти». Что ж, гибель семидесяти профессионально подготовленных братьев-рыцарей потеря очень большая. Возможно, она неточна и немного завышена. Но если Истина где-то посредине между двадцатью шестью и семьюдесятью шестью, то это все равно очень немалая цифра для войн эпохи Средневековья. Ясно со всей очевидностью и то, что многочисленная пешая ливонская рать, преследуемая русской конницей, не смогла добежать до западного Суболического берега семь верст. Она вся легла (что, скорее всего, произошло, учитывая ожесточение битвы) на льду в смертном бою и во время бегства. Какая-то часть ее бросила оружие и сдалась. Этих пощадили. Пощадили, верно, и рыцарей, взятых в плен. Ведь отпустил же князь Александр многих пленных немцев после взятия Копорья. Во всяком случае, свидетельства новгородских и псковских летописей о том, что в 1242 г. после заключения мира русские и немцы «головами разменишася», то есть обменялись пленными, вполне правдоподобно. Кроме того, отпущены были в Ливонию и псковские заложники — сторонники посадника Твердилы.

Возникает вопрос, каким же по численности было русское войско в той битве и каковы его потери. Не приводя утомляющих свидетельств и подсчетов, можно утверждать, что к началу битвы на льду у русских было около тысячи — полутора тысяч конных воинов. С ними было около трех — трех с половиной тысяч неплохо вооруженного и подготовленного пешего ополчения, набранного из новгородцев и псковичей. Причем надо учесть, что перед этим русский передовой полк Дамаша Твердиславича понес поражение от ливонцев. То есть, перед вступлением в Ливонию русское войско было большим по численности.

Ну а потери? Потери русского войска, возможно, были такими же, как и у ливонцев. Но скорее, меньшими. Ведь вторую половину битвы русские преследовали отступавших. Так или иначе, но «малой кровью» завершить эту войну князю Александру Ярославину не удалось.

С 6750 года от Сотворения мира в синодики новгородских храмов монахи и священники внесли дополнения и, в поминальных молитвах о своих земляках пели с тех пор: «Покой, Господи, избиеных на Неве от немец при князе Александре Ярославиче: и княжих воевод, и новгородских воевод. И всех избиеных братии нашей… И на Ледом избиеных от немец братии нашей…».

А оставшиеся в живых победители и побежденные заключили очередной мирный договор. Немцы прислали ко князю Александру послов с поклоном и со словами: «Что заняли мы силою без князя Водь, Лугу, Псков, Латьголу — от того всего отступаемся. А что мужей ваших в плен захватили — готовы тех обменять: мы ваших отпустим, а вы наших пустите».

В Центральной Европе война с монголо-татарами закончилась не сразу. Уже после принятия русского посольства к царю Батыю пришло известие из Каракорума о том, что умер великий хан Угедей. Батый приказал монгольским темникам свернуть фронт наступления на Запад, а сам срочно уехал в Каракорум. Большинство монгольских войск двинулось в Чехию. Там под городом Оломоуцем их рать встретилась с объединенным чешско-немецким войском. В апреле 1242 г. в ожесточенном сражении с большим пешим ополчением чехов, возглавляемых воеводой Ярославом, татары были отброшены и понесли большие потери. Татарские темники намеревались прорваться в Австрию, но были остановлены чешскими и австрийскими полками под руководством чешского короля Вячеслава. Затем основное войско монголо-татар повернуло на юг и через Венгрию и Хорватию вышло к побережью Адриатического моря в районе городов Сплита и Клиса. Далее оно прошло побережьем к городу Котору и через Сербию и Болгарию вышло к Дунаю. Сербию монголы практически не тронули. Сербские войска и горы не позволили им сделать этого. Но Болгария была разорена и покорена ими. Болгарский царь был вынужден платить им дань. Отдельные отряды монголов еще и в 1243 г. продолжали разорять Венгрию и Хорватию. Но основная их рать из низовьев Дуная двинулась в низовья Волги. Туда же возвратился из Каракорума Батый. Ставка Батыя постепенно превратилась в полукочевой, глинобитный город Сарай-Бату, ставший центром огромного, нового евроазиатского государства Золотая Орда. Это государство тогда считалось самым западным улусом Великой Монгольской империи, раскинувшейся от берегов Тихого океана до берегов Черного моря и Дуная.

На исходе 1242 года Великий князь Владимирский Ярослав Всеволодович был вызван в Сарай-Бату. Сын же его Константин Ярославич с большими подарками отбыл в Каракорум. По сообщениям летописей, царь Батый почтил князя Ярослава и мужей его великою честью. А, отпуская от себя, сказал: «Ярослав, будешь ты старейшим среди всех русских князей в русском языке». Видимо, Ярослав Всеволодович первым получил ярлык (грамоту, удостоверяющую права) на Великое княжение. Так были оформлены вассальные отношения русских князей и ханов Золотой Орды. Весной 1243 г. Ярослав Всеволодович возвратился на Русь в стольный Владимир «с великой честью».