Ее звали Неждана. Все было ново в ней Феодору. И ее большие серые глаза, и пахнувшие медом и полынью уста, и маленькая упругая грудь, и гибкий тонкий стан и маленькая стопа ноги, не боявшаяся, видимо, ни крапивы, ни жнивья, ни снега. Она еще не умела ласкать, но он был нежен с ней, и она отдалась ему. Он не сразу понял, что произошло, когда она напряглась всем телом и глухо застонала сквозь зубы. Следом застонал и он, но потом еще долго целовал и ласкал ее. Чувство страсти просыпалось в эту ночь несколько раз в его сердце. Он, не зная усталости, вновь и вновь лобзал ее, овладевал ею, пил аромат ее тела и никак не мог утолить свой голод и выплеснуть свою тоску. Она трепетно, страстно и нежно шептала ему что-то, ласкала его по устам и ланитам тонкими перстами, и этим еще более разжигала его страсть. Лишь когда в предрассветных сумерках закричал первый петух, он почувствовал, что устал и смежил очи. Она прижалась к нему. Совершенно выбившись из сил от ожидания и невероятного напряжения, он, уже забываясь сном и обняв девушку десной рукой, укрыл и ее и себя краем попоны.
Мыши шуршали где-то в углу сеновала, но уже не тревожили его воображения, наоборот, их мирная возня навевала сон. Его юная подруга, видимо успокоилась и дышала ровно, глубоко, уткнувшись ему в грудь. Феодор уснул. Ему снилось, что он едет верхом по летнему лугу где-то недалеко от Волхова на своем сером жеребце и обнимает Неле, сидящую на загривке коня. Они целуются, он ощущает ее запах и нежно говорит с ней. В действительности же далеки были зеленые заливные луга Волхова. А князь спал на душистом сене с другой. Во сне он шептал имя своей остуды. А Неждана, проснувшись и услышав незнакомое ей имя другой девушки, тихо плакала, моча слезами рубаху на груди ее желанного князя.
Глава XVI. «Виждь, яко есть лепо место сие»
Прошел год. В Переславле все было по-прежнему. Уже осенью князь Ярослав снял заставы на дорогах, ведущих в Новгород, и возвратил новгородцам Ламский Волок. Но вихри вражеских набегов и междоусобных войн все сильнее закручивались на Руси. Зимою же стало известно, что литовская рать вновь набежала на русские земли. Тронуть владения переславского и московского князей враг не посмел. Литва воевала и грабила новгородские территории: Лобну, Мореву, Селигер. Новгородское войско вышло с опозданием и долго гонялось за литовской ратью. Новгородцы настигли литву уже на Смоленской земле, опрокинули врага и отняли весь полон, но большая часть вражеской рати ушла невредима. Вслед за тем новгородцы дали посадничество ярому противнику князя Ярослава Всеволодовича боярину Внезду Водовику.
Летом стало известно о возвращении в Новгород поставленного в Киеве митрополитом Кириллом архиепископа Спиридона. Борис Творимирич привез вести о том, что Даниил Волынский ходил войной в Польшу, а затем возвратился на Русь с ляхами и взял Галич. Теперь в Южной Руси против него складывался мощный союз князей во главе с Владимиром Рюриковичем Киевским. Михаил Черниговский был одним из вдохновителей этого союза. Творимирич рассказывал о событиях в греческой и болгарской земле. Там болгарский царь Иоанн II Асень и сербский король Стефан Радослав вступили в союз. А затем болгарское войско разгромило войско греческого эпирского владыки Феодора Ангела. Ясно было, что начиналась драка между усилившимися православными государями за Цареград и наследство Ромейской империи.
Тем же летом из Новгорода в Переславль прискакал второпях новгородский муж Яким Влунькович, привезший очень тревожные вести про новгородские дела. Там люди посадника Внезда Водовика избили сторонников князя Ярослава Всеволодовича — Стефана Твердиславлича и Иванка Тимошкинича. Самым ужасным было то, что разграбили городищенский княжий двор близ Новгорода. Однако сторонники князя Ярослава смогли собрать свое вече в городе на «Ярославли дворе». Оттуда двинулись уже вооруженные и в ответ разграбили посадничий двор. Но Водовик был хитер. Он поймал отдельных сторонников Ярослава и вместе с боярином Семионом Борисовичем собрал вече на Софийской стороне. В посадничьи руки попали: Иванко Тимошкинич, Прокша Яшнев, Волос Блудинич и он — Яким. Вывели их на вече. Волоса Блудинича посадник обвинил в поджоге своего двора. И тогда здоровенный детина из окружения посадника подошел вплотную к побледневшему Волосу и, обнажив короткий засапожный меч, ударил им Блудинича чуть ниже груди. Волос охнул, схватился руками за рукоять вражьего меча и упал на колени, обливаясь кровью. Все это послужило сигналом к избиению противников посадника Внезда. На обвиненных в разбое сторонников Ярослава Всеволодовича набросилась разъяренная толпа. Блудинич был убит и затоптан. Остальных избили до кровавых соплей и поломали ребра. Затем бросили клич идти громить сторонников переславского князя. В начавшейся сумятице Иванко, Прокша и Яким бежали, но дворы и имущество их были пограблены. Слава Богу, семьи были отправлены в далекие загородные усадьбы. По слухам, Прокша Яшнев укрылся где-то в Бежецкой сотне. Иванка же Тимошкинича посадник изымал, глумился над ним и лично убил, рассекши ему голову секирой. Тело несчастного убиенного Тимошкинича по его приказу выбросили в Волхов. Вести были действительно страшные. Все свидетельствовало о полном беззаконии в Новгороде и о кровавой расправе боярской знати со сторонниками князя Ярослава Всеволодовича, попущенными молодым княжичем Ростиславом Михайловичем.
После этих известий Ярослав Всеволодович распорядился вновь установить заставы на всех дорогах, ведущих в Новгород из Залесской земли, и не пускать туда никаких обозов с товаром и продовольствием. О событиях в Новгороде во Владимир к старшему брату Юрию была отправлена подробная грамотка. Еще одна отправлена в Ростов Великий ко князю Васильку с просьбой перекрыть все северо-восточные пути и волоки на Новгород, выставив на них усиленные сторожевые посты. Затем князь срочно ускакал в Москву, взяв с собою старших сыновей.
Московская земля встретила переславских князей и дружину прохладой и шумом летних лесов с множеством дикого зверья, полноводными и тихими реками, богатыми рыбой и бобрами, изумрудно-зелеными лугами, где трава и цветы вырастали по грудь коню, небольшими полями с золотой рожью и серебристым овсом. Пчелы и шмели жужжали и звенели в лугах и полях. Непуганые тетерева и куропатки десятками вылетали из придорожных кустов. Воздух был напоен ароматом сосновых смол и терпким запахом березового листа. На третий день пути утром переславцы оставили за собой волок, протянувшийся вдоль дороги от реки Клязьмы на юг, и проехали по крепкому мосту над неширокой, полноводной Яузой. Отсюда до Москвы было уже недалеко. К полудню они въехали на большой высокий холм, с которого открывался вид на город и долину Москвы-реки. Где-то в версте от них, правее основания холма, текла небольшая река с песчаными отмелями и берегами. Река, названная проезжими торговцами Неглинной, делала большую излучину у подножия холма и уходила на юг. Там, в ее устье на высоком холме, верстах в трех от путников, возвышался рубленый Московский Кремник. Москва встречала путников шумным торгом, раскинувшимся у подола и на спуске кремлевского холма. Ее град темнел вдали и упирался в синеву неба шатрами воротных веж, кровлями теремов и крещатой главой белокаменного храма, «светящаяся на все стороны». Строгие очертания града выделялись на фоне зелени окрестных лесов и заливных лугов. Ближе к путникам и левее их располагался большой посад, тянувшийся до устья реки Яузы, терявшейся среди высоких берегов, поросших кустарником. Еще далее и ниже кремлевского холма и града проблескивала тусклой сабельной синевой и мерцала большая река. Ее долина с тучными лугами и дальними прибрежными горами, простиравшаяся на юго-восток и юго-запад от города, тонула в летнем мареве. Большие окрестные села и монастыри виднелись на склонах гор у реки. Стада мелкого и крупного домашнего скота и табуны лошадей во множестве паслись в долине и в лугах. Величием, миром и покоем веяло от картины, открывшейся путникам. Князь Ярослав Всеволодович остановил коня, а с ним придержала коней и его дружина. С высоты холма князь в молчании залюбовался градом и его округой. Лишь юный Александр, негромко обратясь к Феодору, произнес: