Так ли это? Можно ли считать права, а не обязанности, центром тяжести правопорядка? Правильно ли понимать объективное право, как систему субъективных прав? Не предпочтительнее ли, - теоретически, как и практически, - выдвинуть на первый план элемент обязанности, принцип социального долга личности?

Ведь все согласны с тем, что нормы права должны служить нормативной скрепой общественного здания. Между тем, понятию субъективных прав личности, ее правомочий и притязаний, присущ некий конфликтный характер. Эти понятия выражают начало самоутверждения индивидуума и заключают в себе элемент взаимного отталкивания между отдельными членами общежития. В понятии личных прав выявляются существующие в обществе эгоцентрические, центробежные силы. Но может ли это отталкивающее, конфликтное, центробежное начало связывать людей? Казалось бы, более естественно видеть социально-связывающее начало в моменте обязанности, - понятии, которое и словесно и психологически выражает не самоутверждение личностей, а связь между ними.

Все обороты речи, имеющие в своей основе слово {119} "право", - например, "я осуществляю свои права", "я настоял на своем праве", "я защищаю свои права", - как бы предполагают наличность противодействия и заявляют о готовности к борьбе. Рудольф Иеринг в своем известном трактате пропел гимн "борьбе за право" (R. V. Jhering, "Der Kampf um's Recht", 1-е ИЗД. 1865.).

Бесспорно, борьба закаляет характер, будит энергию, зовет на подвиг. Но позволительно ли видеть в борьбе (например, в борьбе классов) основной факт социальной жизни?

Борьба потому не может быть основным элементом общественности, что цель и смысл социальной жизни - в координации труда ради созидания и накопления материальных и духовных ценностей. Между тем, борьба, как таковая, есть процесс разрушительный. Она обычно приводит к уничтожению ценностей, в лучшем случае к их перемещению; но она никогда не создает новых ценностей (Распространению взгляда, что борьба является важнейшим и притом прогрессивным моментом в общественной жизни, содействовала теория Дарвина, по которой, как известно, "борьба за существование" признается основным фактором эволюции. Но на односторонний характер теории Дарвина в этом пункте обратил внимание уже П. А. Крапоткин в своей интересной книге ".Взаимопомощь, как фактор эволюции-", вышедшей впервые на английском языке в 1902 году. Ср. вышедшую недавно специальную книгу ПО этому вопросу Ashley Montagu. ''Darwin: competition and cooperation". New York, 1952.).

Основной факт общественной жизни - сотрудничество, а сотрудничество может нормироваться только согласованием обязанностей сотрудников, но не разграничением их прав. Поэтому объективное право, как совокупность норм, регулирующих поведение людей в общежитии, есть в первую очередь не система личных прав, а система социальных обязанностей ("Общая теория права, - говорит известный австрийский (ныне американский) юрист Ганс Кельсен, - с явным отсутствием внимания относится к понятию юридической обязанности" (Reine Rechtslehre, 1934, стр. 46). Однако, сам Кельсен, все труды которого посвящены разработке идеи правовой нормы, как основы юридического метода, не вносит ничего нового в разработку этого, - с моей точки зрения, основного, юридического понятия. Кельсен игнорирует социальную функцию права и идею социального долга личности, но видит в обязанности лишь функцию правовой нормы в применении ее к индивидууму ("General Theory of Law and State", Кэмбридж, 1945, стр. 58-59).).

{119} Настоящий очерк посвящен обоснованию и развитию этой мысли. Она начинается с критики традиционной доктрины права в ее двух формах, индивидуалистической и социалистической, - которые расходятся между собой во всех пунктах, кроме одного основного, а именно, ошибочного, с моей точки зрения, построения системы объективного права на моменте личных субъективных прав. В дальнейшем я делаю попытку дать конструкцию идеи права, как нормы социального долга. И, наконец, в двух последних главах намечаю приложение этой социальной концепции права к двум главнейшим правовым институтам - к государству и к праву собственности.

Основы социальной теории права заложены в трудах немецкого юриста Отто Гирке, а ее наиболее блестящий представитель - французский философ права и государствовед Леон Дюги, к идеям которого примыкает в некоторых частях настоящая работа.

Привожу список трудов Леона Дюги, на которые делаются ссылки в дальнейших частях этой статьи.

Leon Duguit. Etudes de droit public. I. L'Etat,, le droit subjectif et la loi objective. Paris, 1901.

Первая и, как мне кажется, наиболее выразительная формулировка теории права Дюги.

Leon Duguit. Etudes de droit public. II. L'Etat, les gouvernants et les agents. Paris, 1903.

{121}

Первоначальная форма теории государства, впоследствии подвергшаяся значительным изменениям.

Leon Duguit. Cours de droit constitutionnel, впоследстеии переименованный В Traite de droit constitutionnel.

Этот курс переиздавался много раз; последнее издание в пяти томах вышло в 1927 году. В нем дается пространное изложение всех учений Дюги, которое именно вследствие своей пространности теряет в отчетливости и яркости. Русский перевод одного из первых изданий курса появился в составе "Библиотеки для самообразования" под заглавием "Конституционное право. Общее учение о государстве". СПБ. 1908. Курс Дюги содержит, кроме общей теории права и государства, подробное описание государственного строя Франции в эпоху третьей республики.

Leon Duguit. Le droit individuel, le droit social et la transformation de l'Etat. Paris, 1908.

Краткое и недостаточно отчетливое изложение теории права и государства. Этот этюд Дюги появился в русском переводе под заглавием "Социальное право. Индивидуальное право. Преобразование государства". Перевод Ал. Либензон. СПБ. 1909.

Leon Duguit. Les transformations du droit prive depuis le Code Napoleon. Paris, 1912.

Самое блестящее произведение Дюги, в котором он показал себя мастером также в области гражданского права.

Leon Duguit. Les transformations du droit public. Paris, 1913.

Новейшая формулировка теории государства. В этой книге больше положительного матерьяла, чем в предыдущей, в частности, дается интересный анализ практики французского высшего административного суда (Conseil d'Etat).