Каково значение деклараций прав на их родине, т. е. в Соединенных Штатах? Мы должны тут различать между декларациями, входящими в состав конституций отдельных штатов, и "Биллем о правах", который является частью федеральной конституции ("Билль о правах" - общеупотребительное неофициальное обозначение первых десяти поправок к американской федеральной конституции, принятых в 1793 г.). Штатные декларации большой роли не играют и большинство американцев даже не знает их содержания. Но Билль о правах, как и всю федеральную конституцию, все американцы знают с малолетства и искренне почитают. К тому же, этот американский Билль о правах несомненно играет вполне реальную и благотворную роль в правовой жизни страны.

Но значение американского Билля о правах, так же как значение европейских Деклараций прав, - чисто психологическое. Если Билль о правах содействует господству режима свободы в Америке, то лишь благодаря тому, что американцы твердо усвоили принципы старого английского Common law (обычного права), а в некоторых отношениях пошли еще дальше англичан в гарантиях правового строя. В Соединенных Штатах, как в Англии, действует Habeas corpus, правила о libel и, главное, - еще больше, чем в Англии, - укреплен {131} суверенитет судебной власти. Как известно, в Америке суд имеет право - и довольно широко пользуется этим правом - отменять законы, штатные и федеральные, если эти законы, по толкованию суда, несогласны с конституцией (Распространено мнение, будто это право принадлежит только Верховному Суду Соединенных Штатов в Вашингтоне. Но в действительности его имеет каждый американский судья и оно может быть осуществлено по любому, даже самому незначительному делу. Значение Верховного Суда в этом отношении лишь в том, что он является высшей инстанцией, на решения которой нет апелляции.).

Это право американских судов (которого английские суды не имеют) было впервые провозглашено Верховным судьей Джоном Маршалом в решении Верховного Суда Соединенных Штатов по делу Marbury v. Madison, вынесенному в 1803 году (l Cranch 137 (т. е. сборник решений изд. Крэнча, т. I, стр. 137). Мотивы этого исторического решения носят весьма упрощенный характер. Маршал ограничивается указанием, что конституционный закон имеет большую силу, нежели обыкновенный, и что поэтому, в случае разногласия между обоими, второй должен быть признан недействительным. Однако, он не останавливается на вопросе о том, почему именно суду, а не Конгрессу, принадлежит право безапелляционно устанавливать наличие такого разногласия. См. Ch. G. Haines, "The American Doctrine of Judicial Supremacy", 2nd ed.). Ни один из американских президентов - а среди них было немало властных и своевольных людей - не пытался нарушить этот неписаный закон, составляющий краеугольный камень американской государственности. В 1937 году Франклин Рузвельт, встречая оппозицию своим реформам со стороны Верховного Суда, сделал попытку путем специального закона увеличить число судей, чтобы обеспечить в нем более либеральное большинство. Но это встретило бурю негодования в самых широких кругах населения, несмотря на то, что народ сочувствовал реформам Рузвельта и незадолго перед тем подавляющим {132} большинством переизбрал его президентом. Рузвельту пришлось уступить и взять обратно внесенный им билль (Общепризнанный авторитет Верховного Суда недавно получил яркое подтверждение в деле о секвестре сталелитейной промышленности, разрешенном судом 2 июня 1952 года. В апреле 1952 г. президент Труман наложил секвестр на все предприятия по изготовлению стали, оцениваемые в шесть миллиардов долл., с целью предотвратить забастовку рабочих, угрожавшую обороноспособности страны. Представители сталелитейных компаний немедленно обратились в федеральный суд с ходатайством о наложении "запрещения" (injunction) на изданный президентом акт о секвестре. Участковый судья Пайн, выслушав объяснения сторон, удовлетворил это ходатайство, но исполнение его решения было приостановлено до решения дела Верховным Судом. При слушании дела в Верховном Суде судьи, по американскому обычаю, вмешивались в речи сторон и задавали им вопросы, и между судьей Джэксоном и исп. об. министра юстиции Перельманом произошел следующий любопытный диалог: Джэксон: "Если сегодня президент секвеструет предприятия, чтобы обеспечить удовлетворение требований рабочих, а завтра наложит секвестр, чтобы воспрепятствовать удовлетворению таких требований, то где и когда эти вопросы кончатся?" Перельман: "Все вопросы кончаются в этом судебном зале". Верховный Суд утвердил решение судьи Пайна о незаконности секвестра и президент Труман в тот же день дал распоряжение министру торговли возвратить предприятия частным владельцам. Недаром Радбрух называет Верховный Суд Соед. Штатов "самым могущественным судом в мире" (ук. соч., стр. 40).).

Таким образом, в Соединенных Штатах, как и в Англии, свобода граждан обеспечивается не признанием за ними субъективных прав, а установленной формой государственного строя и традиционным принципом суверенитета суда (Суверенитет суда проявляется в Америке не только в роли суда, как верховного блюстителя конституции, но и во всём укладе правовой жизни. В Соединенных Штатах, как и в Англии, гражданское право основано преимущественно не на законах, а на судебных решениях. Естественно, что и наука права здесь ориентирована не на законодателя, а на судью. Это относится не только к гражданскому и конституционному праву, но также и к философии права. Самым выдающимся представителем философии права в Америке является в наше время бывший профессор Гарвардского университета Роско Паунд. В предисловии к одной из его книг известный американский процессуалист Джон Вигмор отмечает, что Паунд первый американский юрист, который может основываться в своих исследованиях на исчерпывающем знакомстве со всеми системами европейских мыслителей (Roscoe Pound. Administrative law. Its growth, procedure and significance. Pittsburgh 1942, Forward). Но знание философских теорий соединяется у Паунда с "исключительным знакомством с историей права и судебной практикой Англии и Соед. Штатов" (там же, стр. X). При этом Вигмор отмечает уменье Паунда применять самые отвлеченные философские понятия и доктрины к "каждодневным аспектам права и судоговорения", что дает ему право говорить о "гениальности Паунда, как практического философа" ). Как упомянуто выше, Роско Пунд - профессор. Но не лишено интереса, что в предисловии к другому труду Паунда его называют "членом группы выдающихся юристов-социологов 20-го века в Америке, в которую входят Холмс, Брандайс, Кардозо, Хэнд и Франкфурте?" (Roseoe Pound. Contemporary juristic theories, 1940, стр. VII). Среди членов этой группы четыре судьи - Оливер Вендель Холмс, Луи Брандайс, Бенжамин Кардозо, Лернэд Хэнд - и кроме самого Паунда еще только один профессор Феликс Франкфурте?, который, впрочем, с 1939 года стал членом Верховного Суда. Федеральным судьей является также один из популярнейших авторов в области общих вопросов права - Джером Франк.).

{133} Наряду с гипертрофией субъективных прав, нашедшей выражение в системе Деклараций прав человека и гражданина, индивидуалистическая теория грешит еще одним неисправимым пороком: последовательным и неизбежным выводом из этой теории является принцип ограничения прав государства и требование государственного невмешательства в различные области общественной жизни (Если индивидуалистическая доктрина, - говорит Дюги, - может определить, чего не должно делать государство, то она не может налагать на государство положительных правовых обязанностей, например, обосновать его обязанность оказания социальной помощи (L. Duguit. "Traite dv, droit constitutionnel". Париж, 1911, т. I, стр. 13).).